– Ну и о чем он с тобой говорил? – вернулся к прерванному разговору Копчёный.
– А-а, – отмахнулся я, – ругал за отсутствие регистрации и за стрельбу…
– Ты так и не отметился в администрации? – Брови Арамиса изумлённо взлетели до середины лба. – Я ведь тебя предупреждал: не тяни с этим. Михалычу порядок во всём нужен. Если кто поперёк его воли пойдёт, тому не поздоровится. В лучшем случае штраф впаяет…
– А в худшем выгонит на фиг из лагеря и прикажет больше не впускать, – перебил его Копчёный.
– Во-во, – кивнул Арамис, – выгонит. Михалыч, он такой: суровый, но справедливый. Знаешь, как до него это место называли? – Я помотал головой. – Лузервиль.
– А знаешь почему?
Я снова мотнул кочаном.
– Потому что здесь было обычное сборище бродяг – этакое гуляй-поле с постоянными драками, руганью и перестрелками: никому ничего не нужно, на улице всегда грязь, дома загажены. – Арамис скорчил брезгливую гримасу. – Фу, гадость! Как вспомню, так плохо становится. Да ещё Леший кислятину всякую втридорога продавал.
– Он и сейчас то же самое делает, – усмехнулся Копчёный.
Разговор неожиданно прервал помощник бармена. Он подскочил к нам с полным подносом и стал ловко разгружать его.
– Молодец! – Копчёный повертел в руках пузатую кружку с янтарной жидкостью. Узкая полоска белой пены тихо шипела лопающимися пузырьками, на глазах распадаясь на отдельные островки. – Всегда бы так, а то приносишь одну пену… Эй, а это что такое?
– Шашлык, – невозмутимо ответил пацан, снимая с подноса картонные тарелки с большой красной лужицей, жёлтым холмиком и маленькой зелёной кучкой сбоку от нанизанных на деревянные палочки кусочков скворчащего мяса.
– Я понял, что это шашлык, – не дурак. Я спрашиваю: это что за хрень? – Копчёный ткнул пальцем в зелёную кучку на краю своей тарелки.
– Васаби. Хозяин где-то раздобыл, вот и предлагает всем на пробу. Надеется, приправа придётся гостям по вкусу и он на ней неплохо подзаработает.
– Васаби, говоришь.
Копчёный пальцем смахнул с тарелки почти всю кучку и сунул в рот. Мы неотрывно наблюдали за ним. Сначала ничего не происходило, но вдруг вены на шее сталкера вздулись, он покраснел как рак, выпучил глаза и заревел, будто лось во время гона. Шум в трактире мгновенно стих. Посетители перестали судачить о своём и все как один повернулись в нашу сторону.
– Ну и гадость! Как жжётся! – выдавил из себя сталкер, схватил кружку, запрокинул голову и стал пить большими глотками. Кадык шумно ходил под небритой кожей, пиво ручейками стекало по шее, расплывалось пятнами по одежде, а Копчёный всё пил, пока полностью не осушил посудину. Потом громко отрыгнул, треснул толстым дном кружки по столу, схватил пиво Арамиса и в два счёта уговорил и эту порцию. Лишь после этого он вытер влажные губы рукавом, поманил рыжего пальцем. Когда парень наклонился, Копёный схватил его за грудки, встряхнул и выдохнул пивными парами в лицо:
– Скажи Лешему, чтоб больше не предлагал эту дрянь. Если он хоть раз заикнётся о ней, клянусь, я прострелю ему обе ноги, и мне плевать, что будет со мной после этого.
– Я всё сделаю, – проблеял рыжий.
– Неси ещё пива и передай своему скряге, что я не заплачу за эту кружку! – крикнул Копчёный, треснув кулаком по столу. – И где обед для моего друга? Почему здесь только две тарелки?
На разбушевавшегося сталкера страшно было смотреть. И без того смуглое лицо ещё больше потемнело, глаза метали молнии, а из ушей, казалось, вот-вот повалит пар. Он так сильно тряс несчастного парнишку, что у того рубаха трещала по швам.
– Обед ещё не готов, там спецзаказ от начальника лагеря! – взвизгнул паренёк и съёжился в ожидании удара.
Копчёный разжал ладонь.
– Иди отсюда, рыжий, я салабонов не бью. – Пацан шмыгнул носом, отступил на безопасное расстояние. Разгневанный сталкер опёрся кулаком в бедро, качнулся в его сторону. – Но если через пять минут на столе не будет обеда для моего друга, то я изменю своим правилам и отвешу тебе такого леща, что треск услышат фанатики на ЧАЭС. Так что сбрызни с глаз моих и без еды не появляйся!
Мальчишке не надо было повторять дважды. Он ужом извернулся на месте и рванул к бармену за стойку.
– И пиво для меня захвати! – крикнул ему вдогонку Копчёный. – Бесплатное! Ты понял меня, Леший?
– Да понял я, понял, – отозвался бармен, буквально светясь масляной рожей. Он выгодно обменял дорогостоящий хабар на патроны и еду и теперь пребывал в благодушном настроении. Что ему какая-то кружка разбавленного пойла? К тому же он не понаслышке знал о крутом нраве Копчёного и его страсти махать кулаками по поводу и без.
– О чём, бишь, мы говорили? – повернулся ко мне Копчёный. Голос его хоть и звучал с хрипотцой, но уже без той ярости и злобы, что совсем недавно клокотала в нём кипятком.
– О Михалыче и его порядках, – опередил меня Арамис и добавил: – Слышь, Копчёный, ты бы заканчивал тут концерты устраивать. Сеньку напугал, чуть рубаху мальцу не испортил. Доиграешься, прогонит тебя Михалыч. Куда тогда пойдёшь? «Воля» на тебя давно уже зуб точит, да и бандитам ты в своё время хвост прищемил. Эти парни ждут не дождутся, когда смогут тебя на ремни порезать.
– Отстань, – отмахнулся Копчёный. – Чего опять лезешь со своими нотациями? Сам знаю, как мне жить и что делать.
– Ну-ну, – усмехнулся Арамис. – Только, когда тебя в следующий раз прижмёт, на помощь меня не зови.
– Ребят, – вклинился я в их дружескую перепалку, – а что за дела у Байкера с бандитами?
– Ты о чём? – в один голос спросили приятели.
– Да там, у Михалыча в кабинете, – начал я, но осёкся: Байкер собственной персоной приближался к столу. Он шёл сутулясь, твёрдо печатая шаг, словно и не был недавно ранен в ногу. «Это какой такой чудо-доктор его лечил? – замелькали мысли в моей голове. – Ещё пару дней назад он еле ходил, а теперь вышагивает, будто солдат на плацу. Ох ты, нюхач меня забери! Как же я это из виду выпустил? Ведь он на второй этаж поднялся без проблем и уже тогда был без палки! Вот уж воистину чудны дела твои, Тёмный Сталкер».
Байкер подошёл к столу, шумно обменялся приветствиями с приятелями и жестом велел мне подвинуться. Я мысленно возмутился, но всё же приблизился к окну. У меня никак не выходил из головы разговор у Михалыча в кабинете.
Байкер сел на освободившееся место, хотел было позвать Сеньку, но тот уже и сам появился – с неизменным подносом в руках. Он поставил перед Копчёным полную кружку, причём постарался сделать это так, чтобы не расплескать зазря содержимое. Сгрузил на стол передо мной тарелку с исходящей паром рассыпчатой картошечкой, щедро сдобренной растительным маслом и густо посыпанной мелконарезанной свежей зеленью, рядом поставил селёдочницу с очищенной от костей разделанной рыбой. Добавил к этому глиняную миску с борщом, в центре которой плавала толстая шайба из сметаны. Затем появились две литровые бутыли с этикеткой «Чернiгiвське», доска с румяным окороком и плетёная тарелка с толстыми ломтями ржаного хлеба.
