– Держи… – возглас Дорины тонет в голосе Римы, с победным криком прыгнувшей на меня. Удаётся отскочить, но падаю, перекатываясь по земле. У меня нет навыков борьбы, а Петру так яростно сопротивляется им, царапающим его, убивающим его.
Воспоминание о том, что у меня тоже есть оружие, моментально вспыхивает в голове. Вытаскиваю свой кинжал, как раз в тот момент, когда на меня падает сверху Рима, держа наготове когти, чтобы разорвать. Кричу от страха и желания спасти себя и Петру. Кричу громко, выставляя руку вперёд. Ещё секунда и мой кинжал пронзает грудь Римы. Наваливается на меня, накрывая своим тяжёлым телом. Не двигается, а моя рука крепко сжимает кинжал. И знаю, что убила, прохладная кровь струится по моей руке. Уверена в этом, потому что возжелала.
– Никогда мужчина не будет править… – только эти слова заставляют меня отбросить тело и вытащить своё оружие, покрытое кровью. Оглянуться, дабы увидеть, что все повержены, кроме Дорины и Петру, которого она держит за горло. Но ему удаётся ударить её, чтобы поднять с земли оброненный меч. И только он это делает, как другая летит на него. Отрубает голову, отскакивающую ко мне, поднимая голову.
– Уходите! Бегите! – кричит он, но я не слышу его, а смотрю за его спину в темноту, откуда выпрыгивает Дорина.
– Сзади, Петру! – не успевает он защититься, толкает она его ногами в спину, опрокидывая на снег, перепачканный кровью и землёй.
– Бегите, – одними губами говорит Петру. Замечаю движение сбоку и поворачиваюсь, выставляю руку с кинжалом, вскакивая на ноги. Женщина останавливается в метре от меня, и окровавленные губы расплываются в улыбке. Она прыгает через меня и скрывается в лесу. Оборачиваюсь, шумно вздыхая. Но тут же перекрывает мне кислород то, что вижу. То, что не хочу.
– Нет… – с ужасом шепчу я, наблюдая, как в замедленной съёмке рука с мечом Петру, который оказался в ладони Дорины, поднимается в воздух. Отталкивает его… делаю шаг к ним, затем ещё и ещё, только бы успеть. Ещё секунда…
– Нет! – кричу, но не хватает сил, чтобы спасти его. Клинок проходит по горлу Петру, разрезая его практически до позвоночника, издаёт хлюпающие звуки и падает прямо к моим ногам.
– Нет, – из тела вырывается стон боли. Окровавленный меч Дорина бросает рядом с телом, громко приветствуя смехом эту смерть. А я смотрю на мужчину, ставшего для меня дорогим. Слезы скапливаются в глазах, капая на окровавленное тело. Мои колени подгибаются, и я падаю рядом с ним.
– Петру… Петру… нет, – шепчу я, сотрясаясь в рыданиях. Глажу его посеревшее лицо с распахнутыми уже белесыми глазами.
– Петру… милый Петру… – скулю, обливаясь слезами горя, что разверзлось в груди. И хоть не близок он был мне, как возлюбленный, но проник он в моё сердце иначе. Как друг. И терпеть эту боль так невозможно.
– Ну, хватит уже, Лия. Он и так труп, не было у него навыков, чтобы противостоять мне, – новая порция насмешки над ним, надо мной и моей утратой поднимает волну в теле. Она туманит глаза, она неконтролируемая, такая запоздалая, она заставляет меня схватить меч, что убил Петру. Подняться на ноги, продолжая смотреть на того, кто защищал меня до смерти. На того, кто был недооценён. На того, кто теперь оставил нас из-за меня.
Громкий крик вырывается из моего горла, и поворачиваюсь к женщине, с довольной улыбкой, наблюдающей за мной. И не вижу ничего, кроме серого лица и мёртвых глаз, кроме воспоминаний улыбки и поддержки. Кроме печали и горя, что сейчас в моём сердце.
Крепко держу меч и несусь на Дорину, уже устало цокает и даже не страшится меня. Она просто ждёт, насмешливо и гордо неся свою отвратительную сущность. Но она даже не подозревает, какая жажда её крови сейчас бушует в моём разуме. Не подозревает, что меч, который я поднимаю, несёт в себе мой ответ на этот смех над усопшим другом. Все длится так недолго, а, кажется, что время тянется, пока я достигаю достаточно близкого расстояния, замахиваясь, кричу имя Петру, нападаю на неё. Отскакивает, прыгает по деревьям, смеясь. Но это ещё больше распыляет ярость внутри. Один взгляд на мёртвое тело, лежащее на грязном снегу и бегу на неё. Бегу так быстро, насколько умею. Собираю всю злость и горе, что сейчас тлеет в моих венах. Не понимаю, как, но мой меч, окровавленный и смертельный, попадает прямо по её горлу, когда она прыгает на землю. Хруст и кровь, брызнувшая на меня, не останавливает. Заношу вновь меч и кричу, уже хриплю от боли внутри, нанося удары по пытающейся отползти от меня Дорине. Ещё и ещё, не смея остановиться, не желая этого. Ударяю клинком, разрывая тело этой гадюки, и не помню себя. Кричу и рублю, со всей своей силой, со всей любовью, что живёт в моём сердце к Петру. За него. За моего друга! За того, кто был намного лучше, чем они! За его душу!
Тишина наступает вместе с упадком сил. Руки падают, не имея возможности, физической возможности снова пронзить её тело. Пелена с глаз слетает, и теперь я вижу, в какое окровавленное месиво превратилась подруга мамы. Закрываю глаза и открываю их, тяжело дыша, отпускаю меч, падающий у моих ног. Поворачиваю голову, чтобы увидеть мёртвую Риму, ещё несколько женщин и его.
Ноги не держат, и падаю на колени, проползая по снегу, и хватаюсь за ледяную руку мужчины.
– Петру… прошу вас… не умирайте… я вам дам своей крови… прошу, – горько плачу я, доставая из его сапог нож, чтобы порезать свою ладонь и приложить руку к его приоткрытому рту.
– Господи, прошу тебя! Молю тебя! – хриплю я, поднимая голову к небу, прячущемуся за листвой. Понимаю, что не помогу, что это конец. Конец для Петру. Опускаю голову и всматриваюсь в это лицо. Красивое лицо самого младшего брата моего возлюбленного.
– Простите… простите меня… – шепчу я, и вновь комок из горя застревает в горле. По щекам катятся слезы, а я сжимаю его руку, падая на его грудь, и хриплю. От боли. От стыда, что не смогла уберечь. Сжимаю руками его камзол и плачу в него. От нежелания принимать эту правду. От дружеской любви, что жила во мне и продолжает жить.
– Прошу вас, Петру, простите меня… простите меня… это только моя вина. Вы не хотели идти сюда. А я заставила вас. Простите меня, прошу… простите… – шепчу я, пытаясь раскаяться во всём, где была не права с ним. Но безмолвен. Теперь навечно безмолвен этот истинный представитель понимания и поддержки.
– Простите меня, – глажу его лицо, пачкая своей кровью, а с моего скатываются слезы, попадая на его серые щеки. – Простите… простите, что не уберегла вас, мой милый друг. Простите, что я стала причиной вашей смерти. Простите, что не послушалась вас, что не сделала больше, дабы вы сейчас заверили меня – всё позади. Простите меня за это.
– Господи, услышь меня, молю о его душе. Молю, прими его к себе, прости его и согрей одинокое сердце. Молю тебя, прости его, ведь это моя вина, только моя. Прошу… дай ему то, что так не хватало… дай ему любовь… простите меня, Петру, простите, – склоняюсь к его лицу, глотая слова и слезы. Касаюсь его мертвых губ, что не смогла сделать когда-то, но пусть будет сейчас так, и сжимаю плечи, утыкаясь лбом в его. Горе, что познала в этом мире, не сделало меня сильнее, а лишь показало, насколько мало времени есть у нас, чтобы познать близких людей и оценить их. Сейчас же я корю себя, что не призналась в моем почтении ему и дружеской любви раньше. Он так и не узнает, что в моем сердце и для него было место.
