Ноги подкашиваются, и падаю в руки своего любимого.
– Аурелия… родная моя, нет… – шепчет он, склоняясь надо мной, а я не вижу его лица, но помню до единого изменения глаз.
– Убей её, – хрип вырывается их моей груди, не могу вздохнуть. Нащупываю рукой карман своих брюк и достаю кулон, поднимая руку, вкладываю в его ладонь кулон.
– Проси… молю тебя… проси меня… нет… не дай потерять… стань мной… прошу… прими мою кровь… молю… – так далеко его голос. Любимый. Единственный. Родной. Улыбаюсь свету, что наполняет своей яркостью меня.
– Я… я… люблю тебя… Вэлериу Сакре… люблю тебя навечно… и после смерти… будь прощен, мой возлюбленный…
Темнота затягивает меня в себя, отрывая от оболочки, что умирает в его руках. Спокойствие и тишина… я буду ждать…
Sexaginta quattuor
Вэлериу
Когда темнота становится твоей жизнью, ты не чувствуешь боли, душевных терзаний, любви. Ничего. Один холод в груди и нет даже радости в ней. Так было до того момента, как не познал иное. Доброту, нежность, силу и её.
– Аурелия! – кричу я, сжимая мёртвую девушку в моих руках. Когда ты не знал… не помнил, что такое боль от утраты, сейчас она буквально разрывает твоё тело. Она притупляет всё, оставляя после себя черноту и скорбь.
– Рубин моего сердца, моя Аурелия.
Невозможно более двигаться, а только желать воскрешения. И даже когда увидел её, непохожую на себя, воинственную и опасную, нацеленную на меня, страх за её душу, был выше всего. Но то, во что её превратили, не принадлежало больше ей. Она была человеком, но ошиблась, что, утратив это, забудет о своём сердце. Нет. Сейчас же вдыхать аромат волос и переживать эту утрату в разы тяжелее, чем раньше. Никогда не испытывал такого, не помнил даже тогда.
Её рука до сих пор в моей, и я сжимаю её, а вместе с ней что-то горячее и пульсирующее. Опускаю девушку на землю, проникаясь ещё большей печалью, когда ладонь касается её щеки. Прекрасное создание, которое стало для меня ценным, дражайшим рубином в моих глазах.
– Не отпускай меня… не отпускай от себя… – закрываю глаза, поднимая голову к небу. Боль стала мной, одним целым в моей груди. Распахиваю глаза, чтобы увидеть вновь белое лицо с улыбкой на окровавленных губах.
Перевожу взгляд на руку, где исчезли длинные ногти, обратившись к человеку вновь. Раскрываю её, отпускаю её ладонь и вижу кулон, что оставил ей. Понимание того, что говорил Лука, а я не хотел слышать, продолжая терзать себя напрасными мыслями о её спасении и спокойствии, становятся ясными. Она пришла ко мне. А я был так нацелен на собственную смерть, что не дал брату добраться до моего сознания.
– Ты сказала, что любишь меня? – только сейчас дошли её последние слова. И это было правдой, раз не горит рука, держа её кровь. Она любила меня. Того, кто принёс ей смерть. Она любила меня после всего, что я сделал. И она добралась до меня, забрав свою жизнь, вместо моей. Пожертвовала собой, ради меня.
Громкое рычание, полное боли и горечи, вырывается из моей груди. Силы, которые недавно уже были на исходе, появляются в теле. Сжимаю в руке кулон, понимаясь на ноги.
– Василика! – кричу я, подхватывая меч. Вижу девушку, что стоит на стене, наблюдая за мной. Она рада. Она пряталась от меня, но теперь…
– За тебя, рубин мой! За тебя, моя Аурелия! За тебя! – громко кричу я, поднимаю в воздух меч, оповещая мужчин, что пришло время настоящей борьбы. Больше нет причин тратить свою силу в пустоту. Нет той, для кого я готов был отдать себя на растерзание. Она мертва. И я отомщу за это. Отомщу так, что небеса рухнут под моим гневом.
Одариваю своей силой братьев. Прыгаю по телам врагов и разрубаю их. Слежу за Василикой, спрыгивает со стены и скрывается за ней. Но больше не дам возможности убежать от меня. Несусь мимо женщин, яростно разрубая их, и крепко держу то, что даже через стекло питает меня. Её кровь. Кровь, которую вознёс и сделал священной. Кровь, которую не смог отобрать у неё, увидев, как же красива она внутри.
Оказываюсь в лесу, замедляя шаг. Чувствую её рядом со мной. Вешаю на шею кулон с кровью. И даже сейчас я ею не воспользуюсь, потому что сила моего гнева и боли опаснее всего, что есть в этом мире.
– Василика, – рычу я, останавливаясь между деревьями. Слышу шуршание ветвей надо мной, за спиной. Разворачиваюсь и замахиваюсь, встречая удар её клинка своим.
– Прекрасная встреча, любимый мой, – этот голос, который был для меня когда-то слаще мёда, стал шипением змеи, которой и была она.
– Ты обратила её, – ударяю снова, прыгая на девушку, отскакивает от меня, отражая удар.
– Да. Она желала этого! – кричит Василика, нападая на меня сзади. Но не позволю ей это сделать со мной.
– Ложь! – замахиваюсь, и меч её разлетается на несколько частей.
– Она искала меня! Она ненавидела тебя! – Поднимается по деревьям, прячась между ветвями. Запрыгиваю за ней, ловя за подол платья, и тяну на себя, бросая на землю. Выставляет руку вперёд с ножом, прокалывая мой живот. Нет боли, нет ничего, кроме алой пелены из жажды мщения.
Рычу, вытаскивая из себя нож, и отбрасываю в сторону, как и свой меч. Более он мне не нужен.
– Ты убила её! Ты забрала её! – хватаю за горло девушку, поднимаясь вместе с ней.
– Нет, Вэлу, любимый мой, нет. Я… она мешала нам. Она была лишней для нашей любви. А теперь мы сможем править вместе. Ты и я, – цепляется за мою руку. И раньше бы я поверил, смотрел в эти глаза и млел от счастья, что услышал такие слова. Это было раньше. Сейчас же я знаю, что такое любовь. Я увидел её в иных глазах. Я услышал её в сердце.
– Никогда такого не будет, Василика. Все кончено, – кривлюсь на свою боль внутри от воспоминаний. От глаз, которые сейчас затянулись мёртвым светом.
– Нет… не убивай меня… ты не такой, Вэлу. Ты ведь щедр на прощение. Так прости меня. Прости меня за всё и дай мне показать, как сильна моя любовь, – ладонь её ложится на мою щеку. Горечь собирается в моей груди. Смотрю на Василику и виню себя, что был так глуп. Все случилось из-за меня. Моя Аурелия мертва из-за меня и её не вернуть.
– Ты не заслужила прощения, Василика. Ты не заслужила даже смерти, – отпускаю её горло, отталкивая от себя.
– А ты заслужил её! – кричит она. Боковым зрением вижу, как наклоняется и хватает мой меч, занося над головой. Мои ногти проходятся по её шее, разрывая горло. Меч из её рук падает. Хватается за мою подвеску с её кровью и обрывает серебряную цепь, бросая себе в рот стекло вместе с содержимым.
И больше ничего не делаю, а только смотрю, как та, кого когда-то чтил и отдал глупо душу за неё, сейчас кривится от боли, что проникает в её вены. Как сжигает себя заживо кровью, что никогда не принадлежала ей. Как огонь вспыхивает и горит высоко, ярко, перекрывая крик Василики, умирающей от собственной ненависти.
Её история закончилась благодаря Аурелии, что отдала мне добровольно свою кровь и прокляла ей Василику. И мне не жаль. Это её победа. Победа человека над злом. Она исполнила свою последнюю волю сама. Я горд, что могу увидеть это сейчас. Горд, что сердце Аурелии было подарено мне. Горд.
