Поэтому его голос был так ярок тут. Он внизу. Церковь под старой церковью! Идеально для того, чтобы спрятать того, кто больше не верит в Бога!
Пастор хватает бидон и передаёт матери мешок, наверное, с распятием. Они входят в тёмное пространство, оставляя его открытым. Сглатываю от страха и нервного напряжения, оглядываюсь, проверяя, чтобы никого не было. Протискиваюсь в двери и закрываю их. Быстрым шагом подхожу к кресту. Осматриваю его, но кнопка или на что он нажимал сейчас перекрыта, и я не найду её. Ладно, надо идти.
Вхожу в тёмный коридор. Слышу впереди шаги и пыхтение пастора. Замираю. Стук сердца оглушает меня, прижимаю руки к груди, чтобы утихомирить чувства. Они только мешают сейчас. Все стихает, и тогда я двигаюсь по проходу. В темноте сложно разглядеть что-то, но иду я уже прилично, постоянно держась за стену. Неожиданно нога оступается, падая куда-то. Сжимаю губы, чтобы не закричать и хватаюсь за какой-то выступ. Перила. Значит, тут лестница. Стараюсь аккуратно спускаться, постоянно крепко держась за металлическую палку сбоку. Ноги уже болят от постоянного спуска, но иду. А так темно вокруг. Никаких голосов. Ничего.
Когда же окончится лестница? Тусклый свет внизу. Уже медленнее спускаюсь, вставая на плоскую поверхность. Вот и проход. Выкопанный коридор, подсвечивающийся факелами, как были там. Быстро иду по нему, постоянно оглядываясь.
– Стой тут и жди меня, – слышу громкий мамин голос впереди.
– Хорошо, госпожа, – отвечает пастор.
Двигаюсь по стенке, пока не дохожу до окончания этого прохода. Новая деревянная дверь и в ней вставлена связка ключей, где один из них торчит в замке. Мне тоже нужен он. Но как достать его для себя? Не знаю. Черт, ладно. Потом подумаю.
Выглядываю в щель, образованную дверью, и замираю, смотрю на город, который помню. На этот песок и пыль, покрывшие разрушенные дома. Церковь и крест, валяющийся недалеко от неё. Правда. Он есть. Как бы я ни хотела в это не верить, но Сакре существует. И Вэлериу существует, а моя мама причастна к его бальзамированию.
Позади меня раздаётся какой-то шум. Меня бросает в холодный пот. Кто-то идёт. Черт, меня же найдут! Бегая глазами, ищу, где бы спрятаться. Ничего не могу придумать, как распахнуть дверь и закрыть себя ею. Губы трясутся, жмурюсь, пока жду, как человек пройдёт мимо меня.
– Илиэс, где она? – узнаю этот голос. Бабушка. Она тоже тут. Боюсь выйти из укрытия, но тут так плохо слышно.
– Доброй ночи, госпожа Браилиану…
– Я задала вопрос! – первый раз слышу, чтобы Иона так кричала, да ещё и с такой невероятной яростью.
– Тут… тут.
– Позови, скажи, что я жду её, – уже тише произносит бабушка прямо рядом со мной через дверь. Черт, хоть бы не нашли. Интересно, если я помолюсь, это будет насмешкой и грехом? Да я готова сделать и пообещать все, что угодно, только бы не быть обнаруженной.
Какой-то шорох, затем падает что-то и шаги. Даже задерживаю дыхание, жмурюсь, пока жду. Чего жду хоть?
– Иона, – тихо произносит мама тоже рядом. Через дверь. Боже, прости меня за грехи мои. Только дай мне уйти отсюда и обещаю, что не вернусь. Никогда не вернусь! Забуду обо всём!
– Ну что?
– Разорвал цепи. Нужны новые, больше и крепче, и змеи нет нигде, – слабо отвечает мама.
– О, Констанца, – слышу такое разочарование в голосе бабушки, что самой не по себе становится.
– Я замотаю его, а потом залью снова. Он даже в таком состоянии силен. Ничего, смогу я… что-то придумаю, – мама начинает расхаживать передо мной. Вжимаюсь в стену.
– Ампулы набрала?
– Да. Три, как ты и просила. Этого хватит? – хмурюсь от вопроса бабушки и ответа моей мамы.
– Нет, набери ещё парочку. На всякий случай, мы не знаем, что будет завтра. А его кровь… она нужна нам, хотя вряд ли сейчас приживётся.
– Почему? Что ты нашла? – повышает голос мама.
– Тише ты, – шикает Иона. – Она видоизменяется, а все благодаря Аурелии. В нём слишком много её крови…
– Не говори никому, никому… прошу тебя. Мы ведь потеряем её, – испуганно перебивает бабушку мама.
– Я всё знаю, сестра. И понимаю тебя, как никто другой. Мы спасём нашу девочку. Ты не сможешь убить его…
Глаза распахиваются, когда слышу, как Иона называет маму. Сестра? Она же… моя бабушка!
– Почему? Я смогу! Как раньше, Иона. Ты же помнишь, мне удавалось. Отрублю ему голову и сожгу тело, а голову в мешок и в озеро. Оттуда он не выберется!
– Это ты могла сделать, когда он был иссушен. Я выкачала из него практически всю кровь, а Аурелия влила в него свою, Констанца! Это самое худшее, что могло быть! Её кровь священна…
– Знаю я это! Так что мне делать, сестра моя?! Что? Как мне уберечь её? Как спасти от него? – кричит мама, и слышу её всхлипы.
– Есть один вариант, – медленно отвечает Иона.
– Какой?
– Показать его Аурелии…
– Нет! Нет, Иона! Это опасно, ты сама знаешь, насколько он может быть силен в этом!
– Знаю, а ты это, видимо, забыла. Так уже было. Он хоть и безмолвен, но его пробуждение почувствовали другие. Они придут за ним, если мы не убьём его. А единственный способ убить его знает Аурелия. Она моложе и смышлёней нас, может увидеть то, что мы упустили.
– Она не знает! И я не отпущу её к нему. Вспомни, что он делает? Он выпивает душу, оставляя тело, и нет вариантов спасти её.
– Тогда выход только бежать.
– Нет, нельзя. Мы хранители, нас учили до последнего вздоха оставаться тут и следить за ним.
– Так что ты выбираешь: быть верной нашему уставу или спасти дочь? Что для тебя важнее?
– Дочь, ты и сама это знаешь. Я за неё убью.
– Если бы не было огласки, сестра, если бы никто не знал, что наша девочка помогла ему, то мы могли бы…
– Нет! Не говори этого, даже мысли не допускай об этом. Нет, Иона, нет. Он враг, он самый опасный враг для нас. И слияние принесёт новый страх для нашего народа. Да и они будут противостоять им. А в этот период женщина сильно уязвима. Они не дадут ей жить, как и… как и этому существу. Мы должны найти способ уничтожить его.
– Ждать ещё пятьсот лет, чтобы он растратил свои силы и впал в забытье? Я уверена, что он уже призывает свой народ! Уверена, что они придут сюда на днях. А нас мало, чтобы противостоять! Я не знаю! Не знаю я, что делать!
– А если мы его увезём? Увезём в другое место? – дрожащим голосом спрашивает мать.
– Мы и до стены не дойдём с ним, нас пристрелят. А мы давно не практиковались, чтобы выжить.
– Хорошо, вариантов нет. Никаких вариантов нет. Поэтому оставим все так, как есть. Он будет тут, пока все не соберутся и не решат, что делать.
– Дорина подговаривает остальных проголосовать за жертвоприношение.
