– Сколько ты думаешь нам лет, Лия? Много, мы старые и уже устали от ожидания. Нас достаточно, чтобы убить тут всех. Но у нас недостаточно силы для этого, пока Вэлериу не очнётся полностью. А это можешь сделать только ты, – гадко улыбается Лука, откидываясь на диван.
Мои руки безвольно падают, хмурюсь, переваривая информацию.
– Предположим, так и есть. Но почему Петру выглядит старше тебя? – спрашиваю я.
– Потому что так получилось. Он у нас пренебрегает едой, а я нет. И так правильно сейчас, чтобы никто не узнал, кто мы есть, – цокает Лука.
– Тогда кто вы такие, раз живете, как вы сейчас рассказываете, шестьсот лет? – уже ехидничаю, понимая, что меня просто пытаются обмануть.
– Проклятые души, как и Вэлериу. Он первый, а мы его последователи. Подождите, не перебивайте меня, Аурелия. Я представляю, как вы это сейчас себе это всё вообразили. Но это действительно так. Много столетий назад, после разрушения города, необходимо было им построить его снова. Стены защищают от таких как мы, желающих найти нашего брата. Нас истребляют ваши женщины. Это война полов. Женщины против мужчин. Одни считают, что мужчина виноват в их участи. А мы же знаем правду и жаждем мщения вам. Битва за власть над народом. Битва за справедливость.
– Женщины убивают мужчин, чтобы иметь власть? Боже, такого бреда я ещё не слышала, – уже смеюсь от этого.
– А теперь слушай, сучка. Ты, твоя мать, бабушка, которая тебе не бабушка, а сестра Констанцы, Дорина, Агафья, Любомира, Еления, Дамиана и Фабиана – считают себя хранительницами этого спокойствия. Но всё ложь! Эти мнимые хранительницы воспользовались моим братом, чтобы сжечь нашу семью, наших родителей, братьев и сестёр, мою жену и ребёнка! И ты думаешь, что тебя оставят? Ни черта, поняла? Она придёт сегодня и убьёт тебя, как и всех, кто тут есть. А если нет, то мы это сделаем. Я отомщу каждой из вас за своё горе, за всех, кого любил и помню, госпожа Браилиану! – кричит Лука, ударяя по столу.
Подпрыгиваю вместе с этим ударом, а в голове только укладываются его слова. Перевожу взгляд на Петру, поджимающего губы.
– Я слышала, что говорила мама про хранительниц. Только за что нас убивать? Потому что они не дают злу заполонить эти земли? – уже повышаю голос. – Вы! Вы оба меня заставили сделать это! Кровь! Он забрал мою кровь и теперь его не убить! Но я попытаюсь, понял, Лука? Только тронь мою мать! Только попробуй!
– Злу? – фыркает Петру. – Он не зло, Аурелия!
– Не зло? Как может человек жить шестисот лет и звать к себе? Он истинное зло!
– Тогда и твоя мать зло. Сколько ей лет, Лия? Знаешь? А я скажу тебе! Ей пятьсот пятьдесят три года! А как она так сохранилась, хочешь, расскажу тебе? Потому что убивает нас! Каждый мужчина из нашего рода для вас только, как питание и возможность родить уродов, таких как ты! Но вы истребили всех, кто покоился в озере. Никого не осталось, кроме Вэлериу! Другие научились скрываться от вас и их вы никогда не найдёте!
– О, Господи, – шепчу, распахиваю глаза. В голове шумят его слова, а воздуха не хватает.
– Господь не поможет, Лия. Он отвернулся и от вас, и от нас, оставив истреблять друг друга, – смеётся Лука, подскакивая с места.
– Но такого быть не может… они убьют его… это все ложь, – тихо произношу я, смотря на Петру.
– Может, ты такая же, как и они. Просто время твоё не пришло, и вряд ли теперь придёт. Ты связала себя с моим братом, отдав добровольно ему свою кровь. Там. В том склепе, где были убиты люди, верящие в его силу, любящие его и почитающие. Невинные люди, которые не отреклись и поплатились страшными муками за свой выбор. Так их наказали, забили крестом и оставили умирать с обессиленным братом. А что он? Он жаждал спасти свой народ! Он был предан ему, а они слушали, как ему приходится убивать людей. Кто тут и зло, так это вы, – выплёвывает слова Лука, облокачиваясь о стол.
– Мне ведь всего восемнадцать… я… меня увезут… за стену, – шепчу я, переводя взгляд то на одного, то на второго.
– К сожалению, Аурелия, вам никто не поможет, кроме Вэлериу. Поверьте, когда придёт сюда Василика, она никого не оставит в живых. Ни вас, ни Констанцу. Вы для неё та, которая нарушила закон и дала возможность ему вернуться к нам. Вы та, в ком его сила и смерть. Она убьёт вас, но сначала сильно изнурит тело, вырвет душу и оставить одно желание – умереть, – качает головой Петру.
– Кто такая Василика? – сдавленно спрашиваю я.
– Та самая, кто предала его. Из-за кого Бог отвернулся от нас и обрёк на гибель каждого, кто узнает о нас. Твоя прародительница, – шипит Лука.
Ничего не могу сказать, только глотаю воздух через сухие губы. В голове не укладывается это, но внутри… глубоко внутри знаю, что это правда. Но кто же зло? Я не верю, что моя мама может быть… глупо не верить, но ведь любовь сильнее, чем эти слова, сказанные мужчинами.
– Мы уходим, Аурелия. Если она увидит нас, то убьёт. Она почувствует, что мы не люди. А нам нужно подготовиться к этой ночи, какой исход её бы ни был. Мы должны вернуть свой облик за стеной, – нарушает мрачную тишину Петру.
– Куда вы уходите? Запрещено! – изумляюсь я.
– О контрабанде слышала, Лия? Ай, нет, ты же у нас идеальная, ты же не пойдёшь против законов. Оу, нет, уже пошла, дурочка. Есть тоннели, по которым можно выйти за стену и спокойно покинуть это место. Но тебя мы не возьмём с собой, ты подохнешь тут от руки своей же соратницы, – ядовито произносит Лука.
– Уходи, брат, оставь нас, – поднимает руку Петру.
– Ага, сейчас…
– Уходи, я сказал. Хоть я младше, но рассудок ещё не весь потерял. Что ты хочешь добиться этим? Чтобы она действительно умерла?! Ты знаешь, ведь все знаешь, но твоя ненависть ведёт тобой, брат. Так дай мне возможность принести мир, – Петру встаёт, наступая на Луку.
– Мир? Никогда не будет мира. Он для тех, у кого есть сердце. А наше проклято, – с такой горечью отвечает парень, бросая на меня пронзительный взгляд, наполненный отвращением и злостью.
– Хорошо тебе подохнуть, Лия, – кривится он, обращаясь ко мне, и разворачивается, чтобы уйти через заднюю дверь.
Viginti duo
Мне плохо, настолько плохо, что кажется, сейчас потеряю сознание. Бегают перед глазами какие-то чёрные точки, и давит внутри. Сильно давит. Слова Луки, Петру, матери, Ионы смешались. Эти голоса перебивают друг друга в голове, я с ума схожу и поднимаю лицо к потолку.
– Аурелия, выпейте, – к моим губам подносят бокал. Опускаю свой затуманившийся слезами взгляд на Петру.
– Отравлено…
– Нет, я вам не желаю зла, поверьте мне. Я не помню ничего из того, что говорил мой брат. Мне было всего три, когда это случилось. Правда, поверьте мне, хочу помочь… Вэлериу… вам. Я тоже против войны, против этого зла, которое творится между нашими народами. Вы другая, вы были правы. Вы не следуете зову ваших генов. Вы сами по себе, и я восхищен вами. Поэтому выпейте, это вода, она поможет вам сейчас, чтобы немного прийти в себя, – берет мою дрожащую руку и вкладывает в нее бокал, поднося к моим губам. Смотрю в его печальные тёмные глаза и делаю глоток. Ему верю. Единственному ему и верю. Смачиваю горло и отворачиваюсь. Он отпускает меня и оставляет стакан передо мной на столике. Садится на своё место и глубоко вздыхает.
