– Тише, Аурелия, дышите. Я предупреждал, – шепчет Петру, обхватывая меня за талию и держа на весу. А я не могу дышать… не могу… задыхаюсь. Кажется, что все моё тело покрыто ледяным потом, а в голове сильнейший шум.
– Вампиры… вампиры, – шепчу я, поднимая голову на Петру, скривившегося в лице от моих слов.
– Как она назвала нас?
– Вампиры?
– Вампиры!
– Глупая девка!
Моментально зал наполняется шипением, а я жмурюсь, сжимая пальцами руку Петру.
– Брат, – раздаётся знакомый голос прямо перед нами.
– Позволь, – меня буквально отрывают от мужчины, и я оказываюсь в других прохладных объятиях. Мотаю головой, чтобы не упасть в обморок, ведь перед глазами до сих пор столько крови. А я не переношу её… не могу.
– Спокойнее, такое потрясение для юного создания, не так ли? Ничего, привыкнешь и к такому. Ведь это часть твоей души, сладкая моя, – касается подбородка острым ногтем и поднимает голову выше. Приоткрываю глаза, встречаясь с прозрачно голубыми и мягкими лучами льда.
Изменился. Стал другим. Кожа белая и ровная, но практически такого же оттенка, как и у меня. Губы стали розовее, даже алыми по сравнению с оттенком кожи, и мягче. А волосы блестят серебром, собраны сзади, только у лица остались вьющиеся пряди.
Становится легче дышать, тошнота отступает, как и головокружение. Взгляд уже ясен и могу стоять сама, хотя до сих пор дрожу, и мои руки лежат на его груди. Нет стука сердца, только прохладная гладкая ткань белоснежной сорочки с высоким горлом.
– Мне обязательно…
– Да, Аурелия, не оскорбляй моих братьев своим поведением и не обзывай их, – перебивает меня, отнимая палец от моего подбородка.
Прохожусь взглядом по его спокойному лицу. Надеюсь, я не окажусь на этом столе.
– Если только передо мной, – усмехается Вэлериу. Резко вскидываю голову и прищуриваюсь. Снова читает мои мысли!
Не смей этого делать!
Шире улыбается, обнажая ровные белые зубы и даже клыков нет. От этого на его лице появляются ямочки и это удивительно. Ведь передо мной парень… мёртвый парень.
Он отступает от меня на шаг, снова позволяя увидеть этот ужас, который творится за столом. Но если несколько минут назад мужчины просто смотрели на меня с неприятным оттенком злости, то сейчас их лица выражают открытую агрессию, от которой хочется просто убежать. Она такая сильная, что словно пелена накрывает меня с головой, сжимая до маленьких размеров.
Вэлериу предлагает мне руку ладонью вверх, и я вкладываю свою. Ведь если он рядом, то они не посмеют тронуть меня. И я не сделала этим уродам ничего плохого, а они с прищуром следят за каждым моим шагом, готовые наброситься на меня и растерзать своими когтями. Стараюсь не смотреть на них, как и на стол, просто вперёд. Взгляд в никуда. Иду, не знаю как, но иду, и внутри разворачивается буря из чувств. Какого черта они позволяют так на меня смотреть? Не имеют права!
Гордо задираю подбородок, уже уверенней шагая рядом с Вэлериу, пока мы не останавливаемся у начала стола, где стоят два высоких стула. Ловлю взгляд знакомых глаз, не совсем знакомых, а светлее, чем были раньше и ехидную улыбку Луки. И он такой же. Сейчас могу сказать, что этот облик аморальный и отвратительный идёт его внутренней составляющей. Урод снаружи и внутри. Так ему и надо.
– Присаживайся, Аурелия, – Вэлериу помогает мне опуститься на стул, как я понимаю, рядом с его, и сам садится. С правой стороны от него Лука, а слева от меня Петру. И пусть он такой же, но все же симпатия у меня тут только к нему.
– Продолжаем, братья мои. Почему утихла музыка? Я жив и хочу чувствовать это! Выпьем же за здравие нашего рода! Моих братьев! Моего народа! За победу! – громогласно произносит Вэлериу, поднимая серебристый кубок.
Только он замолкает, как на мой слух буквально обрушивается звук национальной печальной музыки, а мужчины подскакивают с мест, выкрикивая ответы, и поднимают такие же кубки, но не делают глотка, а отставляют их, опускаясь лицами к телам. Передёргивает, только бы не видеть этих убийств, и смотрю на скатерть, с моей стороны оставшейся белоснежной.
– Не бойся, они не мертвы, – говорит Вэлериу, крутя между пальцами кубок. Снова знает, насколько неприятно мне глядеть на этих девушек, лежащих на столе.
– Но они не двигаются… и они… они голые, – последнее слово шепчу, повернувшись к нему. До сих пор не могу поверить, что мумия теперь парень.
– Красота женского тела неоспорима. Подними голову, радость моя, и сама посмотри, – делает жест рукой, приглашая последовать его совету.
Поднимаю взгляд, и уже озадаченно смотрю на нескольких девушек, совсем молодых, возможно, моего возраста или же немного старше на вид, свободно прогуливающихся и смеющихся рядом с этими уродами. Они о чем-то разговаривают и даже не стыдятся своей наготы. Совестно должно быть! Ведь я чувствую, как мои щеки начинают пылать, когда глаза опускаются вниз по телу девушки, вальяжно стоящей неподалёку и вижу поросли курчавых рыжих волос между бёдер. Тут же отвожу взгляд и теперь горю. Противно. Насколько можно не уважать себя? Появиться тут вот так! Отвратительно! Греховно!
– А ещё очень красиво, Аурелия. Ты только посмотри, какая юная и нежная кожа, какие вены. А тёмные соски, приглашающие припасть к ним и вкусить, – шепчет Вэлериу. Господи, хватит!
– Она создана для наслаждения, для грехопадения вместе с ней в этот омут прекрасной и бурлящей крови, что бежит по её венам и концентрируется в одной точке. Я даже слышу, насколько она жаждет, чтобы до неё дотронулись. Прикоснулись и свели с ума. Она готова на все, только бы оказаться там, где распыляется порок страсти, – продолжает он уже ближе, прямо мне в ухо.
– Ещё раз даже в мыслях произнесёшь это имя, будешь ходить вот именно так. И мы увидим, что же прячет под этим нарядом сама непорочность, – его шёпот приобретает злость и недовольство. Поджимаю губы, смотря на скатерть.
– Я твоя заложница, Вэлериу? – хотела сказать это тихо, но голос предает меня и звонко проносится по всему залу. Вновь наступает тишина. Но сейчас, в эту самую секунду, я тоже зла, потому что ничего не понимаю, устала и хочу есть, не желаю смотреть на этот разврат, а тем более слушать такие слова в свой адрес.
Поворачивая голову к нему, уверенно смотрю в эти глаза, блестящие в свете свечей вокруг нас бриллиантовыми отблесками. Ничего не отвечает, молчит и смотрит на меня. Пытается, как будто подавить меня своими глазами. Воздух резко становится тяжёлым, невероятно трещащим между нами.
– Братья мои, думаю, вам следует продолжить развлечения в другом месте. Там уже все готово для вас. Оставьте нас, нашей гостье необходимо поесть. А вы её смущаете своим нечестивым поведением. За что будете вознаграждены, – обращается ко всем присутствующим и раздаётся громкий хохот. Сжимаю руки, что ногти впиваются в подушечки ладоней, принося боль. Но это унизительно! Они надо мной смеются! Сами уроды падшие! Извращенцы! Вампиры похотливые!
