– Ты приходишь сюда и мила со мной, только для того, чтобы я согласилась встать на сторону мужчин? – хмыкаю, отворачиваясь от девушки, и сажусь на постель, делая глоток горячего напитка.
– Нет, вы мне нравитесь. Очень нравитесь. Такая юная и такая сильная. И знаю, что бы я ни говорила вам, кто бы ни говорил, вы всё равно останетесь при своём мнении и не поменяете решение. Наверное, мне хочется уберечь вас от такой жизни. Ведь вы другая. Нам рассказывали, какие женщины из этого рода кровожадные и жестокие. Да и мы сами видели это. Наши предки хранят эти воспоминания в книгах. А вот вы… вы иная, – Анна издаёт тихий стон и буквально едва не падает рядом со мной.
Удивлённо смотрю на неё, мотающую головой.
– Тебе плохо? – тихо спрашивая, ставлю стакан на пол.
– Простите, сил нет после этой ночи. Господин был очень голоден и неутомим, – шепчет она, растирая виски белыми пальцами.
– Он… он выпил у тебя много и издевался над твоим телом? – беру стакан и передаю девушке.
– Да, крови ушло много у всех. Но он не издевался над нами, мы добровольно отдаём себя, – делает глоток и сухо дышит.
– Зачем так изводить себя? Что за изверг? – возмущаюсь я, вставая с постели. И внутри меня такая злость. Воспоминания сна врываются в разум, и от этого становится ещё больше неприятно. Это был точно сон, ну не мог же он быть со мной и развлекаться с ними?
– Он насилует вас! – уже кричу, сжимая кулаки, и хочется ответить обидчику. Вэлериу. За всё, что он тут делает. Со мной, с этой милой девочкой. Он вторгается в мои сны и при этом позволяет себе спать с ними! Гадко так! Обидно.
– Ох, нет, госпожа. Он не занимается с нами любовью в плотском смысле, – произносит Анна. Поворачиваю к ней голову, хмурясь от этого.
– Но Лука сказал, что у вас есть… есть секс, – последнее слово говорю шёпотом.
– Нет. С господином нет. Он доводит нас до оргазмов на ментальном уровне. Ведь как можно ещё удовлетворить трех девушек разом? Оргазмы забирают силы, они вытекают вместе с кровью. И ты думаешь, что больше не можешь, но это накатывает снова и снова. Без возможности на передышку, – поднимает на меня голову, блестя восхищением в голубых глазах.
– На ментальном? То есть у него там не работает ничего, и он мысленно заставляет вас ощутить это всё? – уточняю я.
– Они не мёртвые, госпожа, – мотает головой. – Про господина не скажу, а вот у Петру всё работает и даже очень хорошо. Как и у всех. Они обычные мужчины, просто без стука сердца. Пьют кровь и дарят незабываемые ощущения.
– Тогда зачем он заставляет вас лишать себя преграды? – изумляюсь я.
– Порок. Он не может себе позволить забрать чистоту нашей души, поэтому мы приносим ему ампулы с ней, в подтверждение своего желания, – отвечает она.
– Отвратительно, – кривлюсь я, – ужасно всё это. Грязно и просто немыслимо! Урод!
– Не говорите такого, он всё слышит. Он всегда всё слышит, – быстро шепчет Анна, подскакивая с места, но её немного шатает, когда она подходит ко мне.
– Госпожа…
– Лия, называй меня Лией, – перебиваю девушку.
– Не могу. Вы моя госпожа, как и он господин. Я знаю своё место и ваше знаю. Оно рядом с ним. Вы стоите выше любого тут… даже выше его. Простите, мне надо идти… меня зовут, – передаёт трясущимися руками мне кружку и идёт к двери.
– Кто зовёт? – спрашиваю я.
– Господин, – отвечает она, открывая дверь.
– Ты слышишь его? – удивляюсь я.
– Нет, чувствую. Он притягивает меня к себе, словно магнитом. Простите за то, что вам рассказала. Это мои глупости. Глупости, забудьте о них, – быстро бросает на меня взгляд и скрывается за дверью.
А я остаюсь в состоянии полной потерянности, обиды и ещё чего-то. Мне так внутри неприятно, что я позволила себе впустить его в свой сон. А он вот такой. Эти грязные руки, поцелуи… ужасно для меня. Гордость моя уязвлена, как и все уверения. Ведь было. Надо признать была страсть, было желание отдаться ему. И я уверена, что это был не сон. Раз он может ментально заниматься сексом с тремя, то и меня мучить ему ничего не стоит. Только зачем?
Допиваю чай, оставленный Анной, и подхожу к платью. Похоронный наряд. Ведь так и чувствую себя внутри. Но для меня белый цвет означает иное, как и для нашего народа. Чистота. Девственность. Нетронутость. Юность.
Ни черта он не добьётся. Не добьётся от меня следования его правилам. У меня есть свои. Зло ставлю кружку на стол, сажусь на пуфик и смотрю на себя в зеркало.
И правда, отчего я никогда не задумывалась о своём теле? Почему даже мыслей не было, что другая, ведь Рима говорила, что бреет ноги папиной бритвой. А я только улыбалась ей. Стыдно было спросить, почему не растут волосы там, как и не подстригают меня. Мои волосы такой длины по талию, сколько я себя помню, и ни разу не выросли больше. Остановились словно. Теперь всё понятно. Только вот я не желаю быть такой, как они. Пусть умру, но погибну человеком.
Расчёсываю волосы гребнем и заплетаю по бокам косы, вплетая их сзади в волосы. Нечем закрепить, да этого и не хочется. Я не такая красивая, как Карла. И не такая экзотичная, как темнокожая девушка. Не нежная, как Анна. Обычная по сравнению с ними.
Дверь позади меня раскрывается, наблюдаю за этим в зеркало, как незнакомый мужчина с темно-рыжими волосами входит ко мне.
– Госпожа, приветствую вас, – произносит он низким голосом, опустив голову в поклоне.
Медленно оборачиваюсь к нему, опасливо смотря на незнакомца. Сказала же Анна, что сюда никто не войдёт. Замечаю в руках какую-то коробочку. Поднимает голову, смотря на меня с непроницаемым выражением лица, сверкая голубыми глазами.
– Господин просил передать вам этот дар в знак своего почтения и предложил надеть сегодня, чтобы порадовать его, – подходит ко мне и опускается на одно колено, протягивая плоскую коробочку.
Отодвигаюсь от него и беру в свои руки бархатную вещь. Раскрываю, и в свете огня вокруг горят алые камни на чёрной ткани. Колье, состоящее из крупных рубинов, настолько невероятно красивых и мёртвых, что это не вызывает радости.
– Также он хочет видеть вас в чёрном. Он уже ожидает, как и все наши гости, вас внизу, – продолжает мужчина, поднимаясь на ноги.
Подарками решил купить меня за то, что делает. Не бывать этому.
Захлопываю крышку и встаю.
– Заберите, – протягиваю ему обратно футляр, но он делает шаг назад.
– Заберите, я сказала. Мне от него ничего не нужно, как и этот вульгарный подарок. Пусть одаривает своих шлюх, а не меня, – резко произношу я, наступая на мужчину, и буквально бросаю в него коробкой.
– Но… госпожа, это оскорбление, – шокировано шепчет он.
– Пусть будет так. Он оскорбил меня больше. А теперь выйдите вон из моей спальни и передайте ему, чтобы никто не смел больше сюда входить без моего разрешения. Никто и никогда! Как и он! Вам всё ясно? – повышаю голос, а внутри клокочет обида и ярость.
