– Ясно. Только у вас проблемы будут, госпожа, – хмыкая, мужчина подходит к двери.
– Вас они не должны волновать. Убирайтесь! – хватаю стакан и швыряю в него, но он попадает в закрытую дверь и с громким треском разлетается во все стороны.
Сжимаю руками голову, и хочется кричать от такого унижения. Подарок? Подарок за то, что соблазняет? За то, что изводит? За то, что хочу? Пошёл он к черту! К своим девкам!
Под властью праведного гнева и обиды подхожу к выбранному наряду. И наперекор всему надеваю белое платье, пыхчу, застёгивая молнию сбоку. Натягиваю сапоги и довольно улыбаюсь себе, зная, что это разозлит его, как и отвергнутое подношение. Ненавижу рубины и его ненавижу. Всех тут ненавижу!
Уверенно выхожу за двери, спускаясь по лестнице. Даже прохлады вокруг не чувствую, мне жарко от злости и от желания накричать на Вэлериу. Я знаю, что всё, произошедшее со мной этой ночью, было не иллюзией. Уверена на сто процентов – это он всё подстроил. Забрался в мою голову и хочет глубже. Нет. Никогда.
Быстро спускаюсь по лестнице и продолжаю свой путь по коридору, пока не достигаю ещё одной лестницы. Теперь медленнее подхожу к мужчинам, собирая свою волю в кулак. Гордо поднимаю подборок, когда передо мной распахиваются двери и вхожу в освещённый свечами зал, где играют национальные мелодии. Но они тут же затихают, как и шум в зале.
Все окровавленные лица повёрнуты в мою сторону, а я… глупая, обманутая и одинокая в своих терзаниях, медленно спускаюсь по двум ступеням и буквально несу себя к месту, где должна сидеть.
Пусть смотрят, пусть знают, что меня не сломить их правилами, не напугать больше. Контролировать себя и помнить – во мне течёт такая же кровь, и я тут единственная, кто поможет им. Не понимаю как, но всё же, моя роль главная. Так и играть её мне.
Мои глаза встречаются со светлыми, практически серебряными, полными молчаливой ярости и столетней силы. Удерживаю этот взгляд, вкладывая в свой всё презрение, которое испытываю к этому уроду.
Почему же так происходит, я хочу быть уверенной, но тело от адреналина и этой тишины потряхивает внутри? Сердце бешено скачет, когда расстояние между нами уменьшается.
Но мой взгляд скользит по его белоснежной рубашке и цепляется за женские пальцы, усыпанные драгоценностями алого цвета. Удивлённо смотрю на Карлу, поглаживающую Вэлериу по плечу. Сидит в своём прозрачном красном платье на моём месте. На моём! Месте! Что за черт?
– Встань, – требовательно произношу я, смотря в глаза Карлы, блестящие триумфом.
– Мой властитель, объясните этой… вашей гостье, что моё место быть рядом со своим возлюбленным господином, – томно тянет она, прижимаясь к парню. Врезать бы ей. Кулак сам сжимается от такого обращения и нового оскорбления.
Перевожу взгляд на Вэлериу, заинтересованного больше в своём кубке, чем в этом разговоре.
Ничего не говорит, а я стою, как брошенная на берег рыба и быстро хватаю воздух.
– Аурелия, присаживайтесь рядом со мной, – позади меня раздаётся виноватый голос Петру. Оборачиваюсь к нему, боковым зрением вижу довольные улыбки на окровавленных губах присутствующих.
Ненавижу тебя, Вэлериу, всей душой ненавижу. Я знаю, что слышишь меня, но я рада. Понял? Рада, что не придётся терпеть тебя.
– Спасибо, Петру, вы очень любезны. Для меня это честь, – с улыбкой произношу я, обходя его, и сажусь с левой стороны от мужчины.
Музыка моментально заполняет пространство, словно её сняли с паузы, как и разговоры, возвращаются. Поворачиваюсь к сидящему от меня с левой стороны вампиру, опасливо посматривает на меня и прижимает свою жертву к себе.
– Приятного аппетита, – выдавливаю из себя и тут же отворачиваюсь, встречаясь со смеющимся Лукой.
Что ты ржёшь, как конь?
– Хм, вас Анна должна была предупредить…
– Ох, да. Но понятия мои в выборе цвета отличаются от ваших. И мне откровенно плевать на ваши, Петру. Я буду носить то, что хочу и отказываться от украшений для рождественской ёлки. Потому что в отличие от падших девиц, ещё помню, что такое гордость и достоинство. И белый цвет означает именно это, – специально, громко и чётко выговариваю каждое слово, бросая насмешливый взгляд на Карлу, едва не взрывающуюся от моей речи. Так тебе сучка. Ты для меня шлюха и таковой будешь всегда.
– Вы правы, Аурелия, у каждого народа свои правила и законы. И я восхищен вашим выбором, – с улыбкой говорит Петру. И я готова его расцеловать. Просто обнять и расцеловать за то, что поддержал. За то, что самый отзывчивый и милый тут. Но только глупо улыбаюсь ему.
Мы так и сидим. Я с Петру, Лука напротив, наблюдающий с интересом за этой сценой. Вэлериу даже не подаёт вида, что я есть. Полностью отдает своё внимание Карле, которая млеет от каждого его прикосновения и постоянно закатывает глаза. Актриса из неё плохая, а я отлично отыграю эту партию. Уж я обещаю.
Triginta octo
Медленные и скорбящие мелодии разносятся по залу, пока продолжается сбоку от меня питание этих тварей, напряжение в нашем углу стола и тишина тут же. А мне хочется закатить скандал. Самый настоящий скандал. Терплю, смотря на грязную скатерть перед собой.
Наконец-то, двери раскрываются, и мужчины вносят нормальную еду… не для меня. Они проносят изыски мимо и ставят всё напротив Карлы, наливая ей из кувшина вино. Моргаю, наблюдая, как девушка довольно подхватывает мой, чёрт бы её побрал, мой долбанный кубок и отпивает напиток. И я знаю, что мой. Только у моего искусные листья и мелкие красные камни. Когда я это запомнила? Не знаю, но уверена, что это демонстрация обиды гадкого кровососа! Он мне показывает, насколько оскорблен.
Сцепляю зубы, скрипя ими. Неожиданно прямо перед моим лицом ставится глубокая тарелка с кашей. На вид вызывает тошноту и уж очень походит на церковный завтрак. Так, да? Ничего, вытерплю.
– Благодарю, – улыбаюсь так сильно, что, кажется, рот треснет. Беру ложку, ощущая на себе пристальный взгляд всех, прожигающий мои волосы, руки, кожу. Они наблюдают, что я буду делать. Ничего.
Кладу порцию каши в рот и передёргивает внутри всё от этого безвкусного кушанья. Гадость. Боже, какая же гадость, ещё хуже, чем при церкви.
– А я и забыла, насколько такая еда помогает очиститься, – произношу я, наигранно довольно, набираю вторую ложку.
– Скорее, очистить желудок, – хрюкает от смеха Лука.
– Очистить кровь, – поправляю я его, уверенно поднимая на него взгляд. – После воскресной молитвы это самое необходимое. И я благодарна так, что не даёте забыть мне, откуда я родом. Кровь так важна, как и род, из которого происхожу. Это незабываемое ощущение. Безумно вкусно.
Словно деликатес ем я кашу, готовую вот-вот действительно вырваться обратно. Сглатываю снова под взгляды мужчин. Ни черта не покажу, что мне противно, когда эта тварь наглая ест мою еду и ещё что-то шепчет ненавистному вампиру. А он улыбается ей, кивая и даже усмехаясь, я уверена, над насмешками в мою сторону. Смейся, Вэлериу, смейся, но я та, кто тебе нужна. И уж поверь, за себя я постою.
