– Молодое тело требует силы. Поэтому справитесь, – подмигивает мне, а я продолжаю хихикать, словно оказалась дома. Так приятно. Так неописуемо легко и свободно с ним говорить. Но лицо мужчины в секунду преображается. Улыбка стирается с лица, а глаза опускаются в пол.
– Простите, – бормочет он, явно стушевавшись от чего-то, и буквально убегает из кухни. Удивлённо смотрю ему вслед и не понимаю, что произошло с ним.
– Мило, – раздаётся голос Вэлериу сбоку от меня. И я осознаю, что совершенно забыла о его присутствии, полностью поглощённая собственными переживаниями и радостью от появления Андрея.
– За что ты так с ним? Он очень любезен, – возмущаюсь, бросая на парня, довольно ухмыляющегося, злой взгляд. Ведь это дело его рук, а точнее, мыслей. Он его заставил убежать отсюда.
– Он мне мешает. И тебе мешает принимать пищу, – цокает Вэлериу, удобнее устраиваясь на стуле.
– Конечно, всё хорошее тебе мешает. Тебе нравится только унижать людей и заставлять трястись в твоём присутствии, – кривлюсь, наливая себе чай.
– Мне нравится точность в действиях. Сделал – свободен. Не терплю, когда с моими гостями фамильярничают, – и столько надменности, что тошно. Хочется уязвить его за Андрея. Ни в чём же не виноват, а он такой противный. Очень напоминает Луку.
– Почему он не такой как ты? Не обратился? – перевожу тему, потому что знаю наверняка, что новый спор ни к чему хорошему не приведёт. Беру булочку и отламываю кусочек, забрасывая в рот.
– Кровь уже стара. Он умрёт, если вернёт свою сущность, – тут же отвечает он, пока я пережёвываю еду.
– Так вы можете быть обычными людьми? Ведь Лука и Петру, мама и Иона, Дорина, да все, кто окружали меня, были людьми, – спрашивая его, отпиваю чай.
– Нет, обычными людьми мы быть не можем. Но при нерегулярном питании кровью, тело начинает стареть. Кровь становится слабее и пускает по венам яд, который медленно убивает нас. Человеческая сущность – смертельна. Петру сильно постарел, и если бы ещё пару лет я лежал там, то и он бы больше не имел возможности быть среди нас. А вот Лука не противился питанию, оставшись молодым и сильным. Женщины тоже постарели, ведь обращение возможно только до первой луны девятнадцатого года.
– А как они вернули свой облик? По щелчку пальцев или взмахнули волшебной палочкой? – усмехаюсь от своих же слов, мне они кажутся очень смешными, а вот Вэлериу прищуривается, явно недовольный моим юмором.
– Я вернул их. Моя кровь. Не вижу в этом ничего весёлого, Аурелия. Если тебя ещё никто не тронул и не испробовал тебя, не означает, что ты имеешь право насмехаться над болью моих братьев! – зло шипит он, придвигаясь ко мне.
– Прости, я только хотела знать, как такое возможно и не более. И я, в отличие от тебя, не намеренно оскорбляю вас, – фыркая, отворачиваюсь от него, чтобы допить чай и отломить кусок пирога. Но аппетит пропадает, и я кладу его обратно.
– Я уже принёс свои извинения за это и даже не наказал тебя за твои слова перед моим народом. Ты понижаешь мой авторитет. Какая-то женщина…
– Которая нужна тебе для победы над твоей возлюбленной. Какая-то женщина? Я необходимая для тебя женщина, Вэлериу. Не одна из твоих шлюх. Я та, которая поможет тебе ответить твоей возлюбленной, которую ты, видимо, до сих пор любишь, раз так стремишься ей отомстить. Показать своё превосходство над ней и узаконить своё место. Ты жаждешь, чтобы она признала тебя. Ты тоже страдаешь пороком – эгоизма и уязвлённого самолюбия, – перебиваю его, не желая больше позволять унижать меня даже наедине.
– Что за ересь! – возмущается он, вставая со стула.
– Василика была твоей любовью, не так ли? И жаждешь ты убить её за предательство твоих чувств. Я вижу это так. Но вот для чего тебе я? Тебе необходима моя кровь? – так же встаю, уверенно смотря в его глаза, темнеющие под властью гнева.
– Мне нужна ты вся, – качает головой, медленно и чётко произнося слова.
– Тебе нужна моя кровь и моё тело? Тебе не хватает твоих девок, Вэлериу? Но я не желаю быть одной из них! Хочешь мою кровь, – закатываю рукав, обнажая вены на запястьях, – так бери, но большего не требуй от меня! Не оскверняй мою душу своими пороками! Я не хочу этого! Я не собираюсь быть заменой твоей Василике!
Бегает глазами по моему лицу, отмечает моё быстрое яростное дыхание, зажигается огонь в его зрачках, когда переводит взгляд на мои вены, в которых бурлит эта гадкая священная кровь.
– Ну же! Пей! Ешь! Царапай! Но объясни мне, что ты хочешь добиться, соблазняя меня? Показать Василике, что я паду под твоё обаяние? Или то, что такая оберегаемая ими вещь, полностью будет поддерживать тебя, а не их? Играешь со мной, как с глупой девочкой. Я как кукла среди вас, каждый что-то да пытается мне внушить и переманить на вашу сторону. Нет! Не бывать такому! Пей! Но большего не получишь! – кричу я, а воздуха не хватает. Делает выпад в мою сторону. Вздрагиваю, когда ногти впиваются в оголённую кожу рук. Издаю болезненный вздох, но смотрю в его глаза, кипящие от только ему понятных чувств.
– Добровольность. Но даже её мало, моя милая. И Василика здесь ни при чём, как и похоть, сгубившая меня, – его голос спокоен, что идёт вразрез с глазами. Проходится ногтями по моей коже, но не причиняет боль, достигает ткани и тянет её обратно, закрывая мои вены.
– Тогда что? Зачем тебе я, если не средство для пропитания? Если не желание показать ей, что ты выиграл? – шепчу, совершенно уже сбитая с толку. Вновь я устала и потеряна в новом выплеске чувств.
– Ты возродила меня, Аурелия, моя драгоценность. Мы связаны друг с другом, чем ты дальше, тем я слабее. Нет, не телом. А разумом. Ты моя. Мой трофей. Моя гостья. Моя возможность продолжить свою жизнь. Не отрицаю, что заставляешь меня желать твоё тело больше, чем мог я знать. Твоя кровь сводит с ума своим ароматом, и ты необходима мне, чтобы понять одну важную вещь. Ты та, кто может убить меня. Безгрешное создание ночи, согреваемая лучами дневного света, искренним желанием погубит зло на земле. Только вот я и есть зло. Не могу позволить тебе убить меня до того, как исполню то, ради чего воскрес. Я ещё недостаточно изучил тебя, – его ноготь проходится по моим губам, пока осмысливаю его слова, приносящие неузнанную острую боль где-то внутри.
– Нет, ты не лучше женщин. Ты хуже их, ведь я тебе сочувствую. Ты волен подчинить меня себе пороком, обманывая меня снова и снова. И не спастись мне от тебя. Так и я не желаю больше быть твоей гостьей. Я пленница, так сделай меня ей по-настоящему, – резко отстраняю своё лицо от его пальцев и сбрасываю вторую руку с моего запястья.
– Импульсивность – твой порок, немыслимая моя находка. Поэтому позволь тебе показать немного красоты и поговорить с тобой, чтобы ты поняла, насколько ты важна в моей судьбе. Не страшись будущего, моя милая, не обижайся на мои слова. Я не хочу обманывать тебя, ведь в долгу перед тобой. Пойдём со мной. Обещаю, что мы сможем поговорить, когда вокруг никого не будет. Ни ты, ни я не имеем право на слабость, которая существует между нами. Никто о ней не должен знать. Позволь мне понять тебя глубже, – ласково произносит он, протягивая ко мне руку. Смотрю на его спокойное лицо, на этого вампира и не знаю, что же делать дальше. Да, остыла уже. Его слова, его сила и аура, которой он окружает меня, остужает мой гнев так же, как и создаёт его.
