– Давай не сейчас? Как только мне станет лучше, то снова врежу, – угрожающее выставляю палец вперёд, но парень, улыбаясь ещё шире, крутит в руке фляжку.
– Держи, – бросает в меня ею, а я, конечно же, не успеваю подхватить, и фляжка больно ударяет меня в плечо, отчего я стону. Даже злости на этого придурка нет. Хочется поскорее чувствовать ясность в голове. Беру фляжку и открываю её, принюхиваясь, и не ощущаю ни одного аромата. Делаю глоток. Вода. Как хорошо. Выпиваю полностью, откладывая фляжку.
Мы сидим в тишине, я понемногу трезвею, ощущая теперь себя полной дурой. Ему ведь всё равно: плохо мне или хорошо, больно мне или в гневе я. Вэлериу признался, что никогда не примет меня, как девушку. Как шлюху с превеликой радостью, а вот как Василику никогда. И это меня обидело больше всего. Сначала сравнение с предательницей, потом откровенная грубость и последнее – унижение перед всеми, выбрав своих девок. Хотя по правилам приличия он должен был отдать мне своё внимание. Только почему меня это так заботит? Почему приносит внутри неприятное чувство? Неужели…
– Лия, я хотел бы извиниться за тот раз, – до моей руки дотрагивается холодная рука Луки и обрывает такую важную мысль, которую мой разум тут же забывает. Поднимаю голову с колен и поворачиваюсь к нему.
– Я не могу контролировать это, – продолжает он, придвигаясь ко мне, и теперь же накрывает второй рукой мою, пока я всё ещё пытаюсь поймать ускользнувшую мысль. Смотрю на парня и не вижу его.
– Наши грехи они властвуют над нами, понимаешь? Над каждым из нас. И бороться против них невозможно. Мне жаль, что ты стала для меня как красная тряпка для быка. Но если я вижу тебя, то меня выворачивает изнутри от желания уколоть, сделать больно и навредить тебе эмоционально. Позлорадствовать над твоими неудачами и испытать чувство превосходства. Прости меня, я… иногда бывают просветы, как сейчас, и я раскаиваюсь. Глубоко раскаиваюсь в своих словах и провокациях по отношению к тебе. Но я такой, держу в себе всё, и это забирает мои силы. Лия, – пока он это говорит, я вникаю в его слова и испытываю жалость к нему. Каким бы он ни был, сейчас мне жаль всех. И эти печальные зелёные глаза, с отблесками лунного света заставляют улыбнуться и кивнуть ему, положив руку на его.
– Ты делаешь мне больно, и унижаешь меня. Хотя я этого не заслужила…
– Подожди, сейчас я скажу… потому что, если… выбери меня, Лия, – перебивает он меня, приближаясь ещё ближе.
– Что? – переспрашиваю я и издаю нервный смешок.
– Выбери меня, Лия. Меня, – шепчет он, находясь уже в сантиметре от моих губ.
Издаю судорожный вздох от неожиданности, от удивления и от невозможности ничего ответить.
Quadradinta quinque
– Ты, верно, выпил лишнего, как и я, Лука…
– Нет, послушай, – шёпотом перебивает он меня, бросая беглый взгляд вбок, где слышны отголоски праздника.
– Я не пьян, и опьянеть могу только с кровью. Это не про меня. У меня есть шанс, как и у тебя. Он отгородился от тебя своими людьми, чтобы не было у тебя возможности знать всю правду. Но у меня есть сила, чтобы рассказать, – его глаза блестят, как у помешенного, а я моргаю, пытаясь вникнуть в его слова. Новая ложь?
– У тебя есть выбор своего греха, понимаешь? Василика – зависть и алчность. Если ты встанешь на её сторону, то заразит она тебя своим ядом, Лия. Неужели, хочешь продолжать её сущность? Я знаю, что ты не такая, хоть и противоречу сам себе. Трудно признавать, но да, ты не имеешь грехов своих сестёр.
– Я не она, – снова тот самый гнев образуется в теле при упоминании этого имени.
– Верно, – кивает Лука. – Поэтому слушай дальше. Петру. Мой брат слишком мягок и подвластен унынию, слабости и нет у него сил, чтобы защищать тебя. Он будет жалеть всех, даже врагов. Вэлериу. Он же несёт в себе только плотское наслаждение и гнев. Ответить тебе той добротой и нежностью сердца никогда не сможет. Я же… да мои грехи ничуть не лучше, чем у остальных, но только со мной ты выживешь. Моя гордость и ярость смогут уберечь тебя. Выбери меня, – обхватывает моё лицо холодными ладонями.
– Я не хочу выбирать, – шепчу, мотая головой и немного отталкивая парня руками, сбрасываю его руки с моего лица.
– Но ты должна. Выбор принесёт тебе или жизнь, или смерть. Пойми ты, глупая, от тебя зависит наше существование. Все зависит от тебя, от твоей крови, от твоей… – Лука замолкает и поджимает губы, подскакивая с места.
– От моей? – жажду услышать продолжение. Поднимаясь с земли, выпрямляюсь и привыкаю к несильному головокружению.
– От твоей привязанности, – тихо продолжая, он смотрит на море. – В сожалении рождается привязанность. В привязанности создаётся влюблённость, а того хуже любовь. Только ни один из нас тебе не ответит этим. И мои слова бесполезны, не так ли, дурочка?
Усмехаясь, кривится и поворачивает голову ко мне.
– Прекрати обзывать меня! – возмущаюсь я.
– А кто ты есть? Не дура, решившая, что своим сожалением и робостью покоришь бездушную тварь? Не полюбит он такую, как ты, Лия. Очнись, – резко подскакивает ко мне, хватая за локти, и до боли впивается в кожу ногтями, прорывая ткань рубашки.
– Он любил. Её любил, Лия. А я любил свою жену. Петру не знаком с этим чувством, и не встретит его никогда. Ты только унижаешь себя. Так я предлагаю тебе встать за мной, я сохраню тебе жизнь, потому что моя не связана с твоей. А Вэлериу связан с тобой, как и Василика, – трясёт меня, как куклу в руках.
– Лука, мне больно, – кривлюсь, от боли даже невозможно соображать. Когда другой, Вэлериу, дотрагивается ногтями, то я чувствую себя иначе. А сейчас же агония боли просто парализует сознание, как и тело.
– Умирать, думаешь, будет приятно? – чуть ли не кричит он.
– Ну же, Лия, прими меня. Облегчи свою боль, отпусти его… давай. Ты сама заставляешь себя испытывать сейчас это. Давай… – его шёпот проникает в туманное сознание, в котором картинки безразличия на другом лице застревают перед закрытыми глазами. Лука сильнее впивается в мою кожу ногтями, и чувствую, как кровь отяжеляет рубашку.
– Ты ему не нужна. Как только он получит своё, то простит Василику. Простит, как всегда, прощал. Только она важна для него, он даже не видит, насколько ты уже позволила своему сердцу размякнуть. Боль уйдёт… Лия… – только обрывки фраз доносятся до меня, когда с телом что-то происходит. Внутри же я кричу, так громко молю о помощи, и мой плач перекрывает музыку, доносящуюся до нас. Но губы безмолвны. Злость, словно прорывается сквозь мою оболочку и убивает что-то в груди.
– Лука! – громкий крик и ледяной поток воздуха буквально отрывает от меня парня, отбрасывая нас в разные стороны. Открываю глаза, втягивая в себя воздух. А руки так болят и ноют. Кряхчу, пытаясь приподняться.
– Ты все испортил! – сквозь мутное зрение вижу, как Лука яростно пытается брыкаться, стоя на одном месте. А белокурый его брат удерживает его рукой.
