– Я просил тебя, – спокойно произносит Вэлериу.
– Ты не смог! Так дай мне это сделать! Ещё чуть-чуть бы и я навлёк на себя этот конец! Зачем? – неистовствует Лука, а я могу уже сидеть. Но голова какая-то тяжёлая. Странное состояние на грани реальности и другого мира. Моргаю, чтобы картинки исчезли, но они прыгают перед глазами. Карла. Его смех. Моё унижение в зале. Петру, несущий меня на плече. Не желает видеть и говорить…
– Ты мог убить её, если бы я не вмешался, – повышает голос Вэлериу.
– А тебе-то, какое дело? Она для нас только способ, брат! Отпусти меня, и я продолжу, пока её сознание ещё мутное.
– Нет. Мой ответ – нет, как и был прежде. Ты не имел права воздействовать на её разум! Ты ослушался меня, Лука.
– Да! Потому что я-то вижу, что происходит на самом деле. Ты сам это делаешь! Я…
– Хватит! Не заставляй меня забирать у тебя то, чем одарил тебя, – Вэлериу делает шаг к парню, немного поворачивая руку, и Лука кривится, падая на колени.
– Так скажи ей… скажи… что тебе от неё нужно… что мне нужно и другим. Драгоценность не так драгоценна, как ты пытаешься показать это, брат. Одно слово… она отдаст тебе это… она…
– Хватит! – один взмах рукой и парень с мощнейшей силой поднимается над землёй и летит в море. Шокировано наблюдаю за маленькой точкой в небе, скрывающейся в темноте.
– О, Господи, – прикладываю от ужаса руку ко рту. Кривится от моих слов, опуская свою руку вдоль тела.
– Что ты сделал? Он же…
– Прогуляется по дну моря. Как раз подумает, – перебивает меня, разворачиваясь, и медленно идет обратно.
– А ну стой! – вскрикиваю я от негодования, что так просто берет и уходит. Не объяснив ничего, снова такое отношение ко мне рождает внутри обиду, которую накопила достаточно за этот вечер.
– Аурелия, не приказывай мне. Моё присутствие требуется там, – всё же останавливается, но не разворачивается ко мне, когда я чуть ли не бегом достигаю его и хватаю за руку.
– Объясни мне! Что за выбор? Какое ты, вообще, право имеешь приказывать мне не подходить к тебе? Ты снова это делаешь! – сбрасывает с себя мою руку и резко оборачивается.
– Я обещал оберегать, то и делаю. А выбор, тебя это совершенно не касается, – раздражённо отвечает он.
– Ах, теперь так? Меня не касалось, что ты там лежишь, как мумия. Меня не касалось, что по моим венам течёт кровь таких, как ты. Меня совершенно не касалась твоя изгаженная сказка о любви! Но ты втянул меня в это, и ты же сейчас же мне всё ответишь! Я требую этого! – сжимаю руки в кулаки. Губы дрожат от адреналина, взорвавшего мою кровь. То же, что и было на горе вновь повторяется, и я не могу противостоять этому. Хочу. Хочу выплеснуть из себя эту ярость, она сдавливает моё горло.
– Немыслимая моя, успокойся… – тянется ко мне рукой, но меня словно подбрасывает от ярости внутри. Трясёт так сильно, как безумную, больную. А его спокойствие сильнее накаляет тело.
«Ударь». «Убей». «Не нужна ты ему». «Убей».
– Успокоиться? Я не могу! А может быть, будет лучше сейчас пойти и убить тут каждого? – шиплю, уворачиваясь от его руки. И ведь я готова, не подвластна никому, чувствую силу в теле, а глаза словно покрыты алой пеленой. А в голове странный шепот, наполняющий мой разум. Он такой громкий, такой верный. Такой знакомый. Не могу… больно так.
Делаю шаг, но Вэлериу успевает перехватить меня за талию, отшвыривая от горящего впереди костра. С криком лечу спиной и тут же оказываюсь в холодных руках, прижавших меня к сильному телу.
– Отпусти меня! Ненавижу тебя! Отпусти! Я убью тебя! Сейчас убью тебя, Вэлериу! – упираюсь руками. Перехватывает их и с силой заламывает за спиной. Не чувствую ни боли, ни страха. Ничего, кроме жажды крови. Чтобы она полилась по земле.
«Убей».
– Ш-ш-ш, радость моя, тише. Не злись, не позволяй им забирать тебя. Останься со мной. Не слушай, не подчиняйся. Ты можешь, помни. Ты можешь это прекратить, – нежный шёпот едва может прорваться сквозь туманную пелену в сознании, ведь брыкаюсь, пытаясь освободиться. Голоса сливаются воедино. Мой крик, его слова, это шипение.
Набираю в грудь больше воздуха, а вместе с ним вся моя ярость концентрируется в горле.
«Убей».
Открываю только рот, чтобы крикнуть, выплеснуть из себя всё, что сейчас разрывает мою душу. Но мои слова тонут в прохладе его губ, моментально накрывших мои. Вытягивает из меня воздух, вбирая в себя вместе с голосом, крепко прижимаясь ко мне губами. Забирает всё, что было мной ещё секунду назад. Боль от желания причинить страшное, сменяется сильнейшей усталостью и чистым потоком воздуха в лёгких. С губ срывается стон отчаяния и неимоверного раскаяния за свои слова и желания.
Уже не держит мои руки, а только обнимает одной за талию, не давая упасть. Другая ладонь ложится на мою горящую щеку и охлаждает её. Отстраняется от меня, а я приоткрываю глаза.
– Чем дальше ты от меня, тем слабее зов твоей крови, Аурелия, моя необъяснимая загадка. Из-за меня твоя злость становится опасной. Оскорбить тебя не было моим желанием, а лишь унять это, пока мы здесь, – шепчет Вэлериу, поглаживая мою щеку.
А я смотрю в его глаза, полностью отражающие беспокойство за меня. И сейчас же я вижу именно это. Огонь не полыхает в его расширенных зрачках, там отражаюсь я. Испуганная. Слабая. Юная. Безвольная.
Не знаю, отчего подаюсь вперёд и касаюсь его губ своими. Легко, но так необходимо мне. Отвечает на мой робкий поцелуй, улыбаясь на моих губах. Придаёт немного силы, чтобы отстраниться и положить руки на его грудь.
– Я боюсь, – шепчу, согревая его своим дыханием.
– Я знаю, моя милая, знаю. Не страшись этого, помогу. Обещаю, что помогу тебе унять это, – прижимает к себе, обнимая так крепко. Верю. Одному ему сейчас и верю.
– Они не должны знать, бесценная моя. Не подвергай себя опасности своими же руками. Она зовёт тебя. Василика близко к тебе. Зов крови сильнее, чем ты думаешь, моя дражайшая. Но в тебе есть и иная кровь. Твоего отца, милая моя, полагайся на неё тоже. Не забывай, что тьме всегда есть противоположное. Свет. Твой свет и он такой манящий для меня. Прости за это, – отстраняется от меня, поднимая мою голову к себе ногтем.
– Я… я… мне так обидно было… Лука… он…
– Забудь о нём. Он попытал своё счастье, но я не позволил ему, – перебивает меня, слабо улыбаясь, и проходится ногтем по моим сухим губам.
– Почему? Я чувствовала что-то странное. От его ногтей боль, а от твоих опасное вожделение. Но это начало меняться, пока ты не появился. Картинки…
– Потому что выбор сделан, моя милая. Не тобой, а мной. Хоть и не имею права, но присвоил тебя себе. Не думай, что я не видел, насколько тебя обижает присутствие моих женщин рядом со мной. Твоя печаль передаётся мне. Это сложно контролировать, терпеть и слышать слова брата, как и тогда. Но я не могу прекратить это. Добровольность. Против неё я не могу пойти. Это условие, которое было вложено в меня и во весь мой народ с ядом крови, которая живёт в нас. Все хотят быть избранными, выжившими и свободными. Даже я.
