— Предсмертное послание оставил?
— Да. «Ухожу. Простите». Я сличал — его почерк.
— А записка написана чернилами?
— Нет, карандашом.
— Вот же горе какое.
— Да-с, вот такие дела.
— А я и не знал…
— Да откуда вам было знать, если вы в то время столице жительствовали. — Каширин помолчал немного и добавил: — Вот что ни говорите, а проклят род Загорских до седьмого колена. Никого не осталось. Никого. Помните, ту историю с персидским золотом?
— Как не помнить… — вымолвил Ардашев, и тень прошлого, налетевшая дирижаблем, внезапно накрыла бывшего адвоката и перенесла в далёкий теперь уже 1909 год.
Тогда, таким же летним днём к присяжному поверенному обратилась престарелая собственница дома № 8 по Александрийской (бывшей Комиссариатской улице) Елизавета Родионовна Загорская, в девичестве Игнатьева, с просьбой разобраться в природе потусторонних явлений, связанных с самовоспламенением свечей, появлением в её комнате необычного шума и оконного стука.
В приватной беседе она рассказала присяжному поверенному о скоропостижной и неожиданной смерти её родных: матери, отца, деда, мужа и всех детей. Проживавший с ней внук, внучка и племянник — единственные близкие для неё люди, каждому из которых она собиралась завещать определённую долю наследства. Загорская считала, что услышанная в детстве история исчезновения поручика Рахманова — давнего ухажера её матери — каким-то образом была связана с постигшим её род проклятием. И она уговорила Клима Пантелеевича одновременно заняться расследованием канувших в лету событий.
Присяжный поверенный весьма быстро разоблачил проделки одного из родственников, устраивавшего разного рода фокусы и стремящегося, таким образом, напугать старушку и свести её в могилу ещё до того, как она изменит духовное завещание. Но сердобольная бабушка простила непутёвого племянника и оставила на своём иждивении.
Но в то же время в газете «Северный Кавказ» появилась заметка, рассказывающая, что при закладке фундамента керосиновой будки у Соборной (бывшей Крепостной) горы, найдены останки офицера в полуистлевшем мундире времён Николая I с брегетом в кармане, остановившемся на четырёх часах сорока пяти минутах. Только вот странное дело — механизм в них полностью отсутствовал, а на его месте покоилась персидская золотая монета. На внутренней стороне крышки сохранилась дарственная надпись: «майору Игнатьеву от генерала Ермолова».
Девять лет назад Клим Пантелеевич по крупицам воссоздал события почти столетней давности.
Ещё в 1828 году в Санкт-Петербург была направлена секретная депеша управляющего III отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии действительного статского советника фон Фока. В ней говорилось, что в прибывшем в Санкт-Петербург обозе была «выявлена пропажа золотых монет в совокупном числе 4 500 штук. Сургучные печати по пути следования не нарушены». Указанные ценности были выплачены Персией в качестве контрибуции России по Туркманчайскому мирному договору. Отправкой сего груза занимался полномочный министр при тегеранском дворе статский советник Грибоедов А.С.
Николай I приказал немедленно отыскать исчезнувшее золото. Дознание поручили следователю III отделения надворному советнику Ивану Авдеевичу Самоварову. Допросив обозного офицера, заточённого в Петропавловскую крепость, он установил, что восьмой ключ на связке полковника Карпинского, сопровождавшего обоз, не подходил к соответствующему сундуку и, следовательно, был кем-то подменён. Изучив сургучные печати, надворный советник обнаружил в них признаки подделки и сделал вывод о том, что преступление было совершено в Ставрополе.
Прибыв на место, столичный посланник узнал о бесследном исчезновении офицера Интендантства — поручика Корнея Рахманова.
Остановившись в доме № 8 по Комиссариатской улице, принадлежащем тогда полковнику Игнатьеву, Иван Авдеевич познакомился с его молодой женой — Агрипиной, находящейся на восьмом месяце беременности. Будущей матери часто слышались заупокойные голоса и крики взывающего о помощи пропавшего поручика. Впечатлительная молодая особа впала в сильнейшую ажитацию. На именинах Игнатьева Агриппина с горечью рассказала гостям, что недавно муж потерял часы, подаренные ему ещё генералом Ермоловым. Самоваров, растроганный тёплым приёмом, тут же презентовал хозяину свой золотой хронометр.
Надворный советник понимал, что бесследное исчезновение Корнея Рахманова вероятно было связано с кражей персидских монет. Войдя в круг местного общества, он вдруг осознал, что каждый из его представителей имел собственный мотив для убийства Рахманова.
Вскоре Иван Авдеевич раскрыл способ кражи золота и нашёл в дальнем углу соляного склада старый подземный ход, прорытый ещё при строительстве фортеции в славные суворовские времена. Там же обнаружили и серебряную пуговицу от мундира Рахманова, опознанную его женой. По подозрению в краже и покушении на следователя был арестован штабс-капитан Рыжиков, полностью отрицавший свою вину.
Из-за выступлений горцев и проступившей на несущей стене Интендантства трещины, дальнейшие земляные работы пришлось приостановить, и Самоваров был вынужден вернуться в столицу. Но за триста вёрст до берегов Невы он понял, кто являлся истинным злодеем, и потому развернул экипаж обратно.
Прибыв в Ставрополь, следователь узнал, что Агриппина умерла во время преждевременных родов, но на свет появилась девочка, наречённая Елизаветой. Её отец оставил дочь на попечение тестю, а сам, в составе экспедиционного корпуса, отправился на усмирение непокорных кабардинцев.
Самоваров с казачьим охранением выдвинулся в крепость Прочный Окоп — место предполагаемого прибытия отряда, но встретил там лишь изрубленное тело полковника Игнатьева, спасшего ценой своей жизни передовую колонну.
На торжественных похоронах погибшего героя случились странные мистические события, связанные с появлением Следи — тени умершего человека. Понимая, что преступника уже нет в живых, надворный советник навсегда покидает охваченный войной Кавказ, так и не раскрыв до конца тайну исчезновения персидского золота. И вот через много лет его дело продолжил присяжный поверенный Ставропольского Окружного суда Клим Пантелеевич Ардашев.
Однако во время прогулки в Алафузовском саду в инвалидном кресле обнаружили труп хозяйки особняка — Елизаветы Родионовны Загорской, с вставленной в правое ухо вязальной спицей.
По подозрению в убийстве полиция тогда арестовала Аркадия Викторовича Шахманского — внука погибшей и одновременно наследника большей части недвижимости, да к тому же ещё и левшу, который теперь запил и повесился.
Присяжный поверенный, уверенный в невиновности Шахманского, защищал его в суде, и в первый же день процесса расставил настоящему преступнику ловушку, умышленно допустив утечку информации о возможном местонахождении персидского золота. Но на месте пресловутых монет настоящий убийца Загорской обнаружил лишь пожелтевшее от времени покаянное письмо полковника Игнатьева и… направленный на него «Смит и Вессон» тогдашнего начальника сыскного отделения Поляничко.
