– Ты не понимаешь.
– Только некромант может связываться с потусторонним миром, Саванна.
– Готова поспорить: мы тоже можем, если попытаемся. – Она повернулась и посмотрела на меня. – Разве ты никогда об этом не думала? О том, чтобы связаться с твоей матерью?
– Некромантия работает несколько по-другому. Нельзя просто позвонить мертвым.
И зашла в кухню и сняла телефонную трубку. Посещение Лукаса Кортеса дало один положительный результат – я вспомнила о своих вопросах, о том, что хотела побольше узнать о Кабал-кланах, а это в свою очередь напомнило мне, что Роберт мне не отзвонился. Для Роберта такое было нетипично, поэтому я позвонила снова – ему домой, на работу, проверила свою электронную почту, но мне никто не ответил. Я начала беспокоиться. Дело близилось к четырем, поэтому я снова позвонила Адаму на работу, хотя сомневалась, что бар на территории Университета открыт в час дня – между нами была разница во времени. Нет, я – дура, конечно открыт.
Когда я поговорила с кем-то из обслуги, то узнала, что Адам уехал на неделю, на какую-то конференцию. Эта информация заставила меня кое-что вспомнить – у меня в голове словно мелькнула вспышка. Я вернулась к компьютеру, проверила электронную почту за предыдущие дни и нашла письмо двухнедельной давности от Адама, в котором он упоминал, что собирается с родителями на конференцию, посвященную роли глоссолалии в боговдохновенных пророчествах.
[10]
Не то что Адаму было какое-то дело до всех этих пророчеств или глоссолалии, но конференция проводилась на Мауи,
[11]
где есть много всего интересного для двадцатичетырехлетнего парня. Конференция проводилась с 12 по 18 июня. Сегодня – 16 июня.
Я подумала, не разыскать ли их на May и. Но ни у Роберта, ни у Адама не было мобильного телефона. Роберт не считал его необходимым, а у Адама аппарат отключили после того, как он не оплатил очередной астрономический счет. Чтобы связаться с ними, мне придется звонить на конференцию на Гавайи и оставлять послание. Чем больше я об этом думала, тем большей дурой себя чувствовала. Роберт вернется домой через два дня. Мне не хотелось, чтобы он решил, будто я в панике. Это не принципиально, не крайне важная для меня информация, я просто собираю сведения. Можно подождать.
* * *
Фактически появление Лукаса Кортеса заставило меня вспомнить о двух вещах, которые мне требовалось сделать. Кроме разговора с Робертом мне необходимо также найти и юриста. Хотя полиция мне больше не звонила и не приезжала, и я сомневалась, что они появятся еще раз, мне на самом деле следовало договориться с кем-то, чтобы в случае необходимости сразу же связаться и позвать на помощь.
Я позвонила в Бостон знакомой женщине-юристу, которая занималась юридическим обеспечением моего бизнеса. Хотя она не работает с физическими лицами, она явно сможет кого-то посоветовать – кто возьмется за представление моих интересов в вопросах опекунства или уголовном деле. Сегодня суббота, значит, в конторе никого нет, поэтому я оставила ей послание, подробно объяснив ситуацию, и попросила перезвонить мне в понедельник и назвать фамилии каких-нибудь юристов.
Затем я отправилась в кухню, взяла кулинарную книгу и принялась листать ее, выбирая, что бы такое интересное приготовить на ужин. Когда я раздумывала о возможных вариантах, в кухню зашла Саванна, взяла стакан из кухонного шкафа и налила себе молока. Дверца шкафа заскрипела, и зашуршал пакет.
– Не ешь сейчас печенье, – сказала я. – Ужин через полчаса.
– Полчаса? Я не могу ждать… – она замолчала. – Пейдж?
– М-м-м? – я оторвала глаза от кулинарной книги и увидела, что Саванна выглядывает из-за кухонной двери и смотрит в окно гостиной.
– Что это за люди встали лагерем у нас на лужайке перед домом?
Я склонилась в сторону гостиной и тоже посмотрела в окно, затем захлопнула кулинарную книгу и пошла к входной двери.
НЕТ НИЧЕГО СТРАШНЕЕ ЯРОСТИ ОТВЕРГНУТОГО МУЖЧИНЫ СРЕДНИХ ЛЕТ
Я резко распахнула входную дверь и вышла на крыльцо. Меня встретили линзы видеокамеры, мгновенно повернувшейся в мою сторону.
– Что происходит? – спросила я.
Мужчина с видеокамерой сделал шаг назад, направляя на меня видоискатель. Нет, не мужчина, мальчишка, лет семнадцати-восемнадцати. Рядом с ним стоял еще один парень примерно такого же возраста, но без камеры. Оба были одеты во все черное, причем все вещи – слишком большого размера, начиная от мешковатых футболок до кепок, козырьки которых смотрели назад, а также ботинок и штанов в стиле милитари, угрожавших в любую минуту сползти к ботинкам.
С другой стороны лужайки, на максимальном удалении от двух кинорежиссеров с индивидуальным творческим почерком, стояли две женщины средних лет в платьях, типичных для сельских учительниц, которые им совершенно не шли, в платьях, закрывавших все тело от середины икр до середины шеи. Несмотря на теплый июньский день, поверх платьев у обеих были надеты кофты с застежкой на пуговицах, без воротников, которые, судя по их виду, стирали слишком много раз. Когда я повернулась, чтобы рассмотреть женщин, из стоящего неподалеку микроавтобуса появились двое мужчин средних лет, в темно-серых костюмах, сидящих так же плохо, как платья на женщинах, и таких же поношенных. Они приблизились к женщинам и встали по бокам, словно для поддержки.
– Вот она, – громко прошептала одна из женщин своим компаньонам. – Бедняжка.
– Послушайте, ничего страшного не случилось, – заговорила я. – Я благодарна вам за заботу, но…
Я замолчала, поняв, что они смотрят не на меня. Я повернулась и увидела в дверном проеме Саванну.
– Все в порядке, дорогая, – крикнул один из мужчин. – Мы не принесем тебе зла. Мы пришли помочь.
– Помочь? – переспросила Саванна между откусыванием печенья. – Каким образом?
– Спасти твою бессмертную душу.
– Чего?
– Тебе не нужно бояться, – сказала вторая женщина. – Еще не поздно. Бог знает, что ты не виновна, что тебя ввели в грех против воли.
Саванна закатила глаза.
– О, пожалуйста, не надо! Оставьте меня в покое. Я затолкала Саванну назад в дом, захлопнула дверь и держала ее за ручку. Сама повернулась к «спасителям».
– Я, конечно, не могу лишать вас свободы слова, но вы не имеете права…
– Мы слышали о черной мессе, – заявил парень без камеры. – Можно посмотреть?
– Смотреть нечего. Все уже убрали. Это была неудачная шутка больного человека.
