Наш Шабаш состоял из четырнадцати ведьм, прошедших процедуру посвящения, и пяти новообращенных. Новообращенными считались девочки от десяти до пятнадцати лет. Ведьмы входят в силу после первой менструации, поэтому новообращенные – это девочки, только что получившие ведьминскую силу. На шестнадцатый день рождения, предполагая, что у них уже была первая менструация, ведьмы проходят процедуру инициации, а это означает, что они получают право голоса и начинают обучаться заговорам и заклинаниям второго уровня.
В двадцать один год они переходят на третий уровень, в двадцать пять – на четвертый, последний. Бывают исключения. Моя мать перевела меня на третий уровень в девятнадцать лет, а на четвертый в двадцать один. И я бы этим очень гордилась, если бы Саванна уже не превзошла меня – а она еще даже не входила в силу. Когда мы с Саванной пересекали автомобильную стоянку, на нее въехал микроавтобус. Я остановилась и ждала, пока старшая сестра Эбби, Грейс, и две ее дочери вылезали из машины. Нас увидела четырнадцатилетняя Бриттани, помахала нам и побежала навстречу.
– Привет, Саванна, привет, Пейдж, – поздоровалась она. – Мама говорила, что вы обе не…
– Я думала, вы не придете, – сказала Грейс. Приближаясь к нам, она нахмурилась.
– Да, определенно мы чуть не опоздали, – ответила я. – Вы не поверите, какой у меня был день.
– Я слышала.
– Правда? Наверное, слухи очень быстро распространяются.
Грейс отвернулась, чтобы окрикнуть семнадцатилетнюю Кайли, которая все еще сидела в микроавтобусе и болтала по мобильному телефону.
Значит, Шабаш уже знает про смерть Кари? Я… я надеялась, что они не слышали. Если бы новость до них не дошла, то это объяснило бы, почему никто не пришел мне на помощь.
Слова Кортеса о Шабаше все еще жалили. Я понимала, почему они не собрались вокруг меня в полицейском участке: они не могли рисковать, публично демонстрируя связь со мной. Но они могли бы найти мне адвоката, не так ли? Или, по крайней мере, привезти Маргарет, чтобы проверить, как там Саванна?
Грейс молча пошла рядом со мной к дверям, затем внезапно вспомнила, что оставила что-то в микроавтобусе. Я предложила вернуться вместе с ней, но она махнула рукой, жестом показывая, чтобы я шла дальше. Когда Бриттани попыталась пойти внутрь вместе с Саванной, ее мать окликнула ее. Толкая дверь, я услышала, как они шепчутся.
Когда я вошла, все разговоры стихли, головы повернулись. Виктория сидела в президиуме и разговаривала с Маргарет. Меня увидела Тереза и коснулась плеча Виктории. Та подняла голову, и мгновение выглядела ошарашенной. Затем она что-то резко сказала Маргарет и широкими шагами направилась ко мне.
– Что ты здесь делаешь? – прошипела она, когда подошла достаточно близко, чтобы никто не услышал наш разговор. – За тобой кто-то ехал? Кто-то видел, как ты заходила? Я не могу поверить, что ты…
– Пейдж! – позвал голос с другого конца зала. Это была Эбби, она бежала ко мне, широко разведя руки и улыбаясь. Эбби крепко обняла меня.
– Тебе удалось вырваться! – воскликнула Эбби. – Слава Богу. Какой ужасный день у тебя был! Как ты себя чувствуешь, дорогая?
Я могла бы вечно оставаться в ее объятиях. Я была ей очень благодарна.
– Они сняли все обвинения, – сообщила Саванна. Я быстро поправила ее.
– Никаких обвинений не было. Полиция их не предъявляла.
– Это великолепно, – сказала Эбби. – Мы так рады, что с тобой все в порядке. – Она повернулась к остальным. – Разве не так, народ?
Послышалось несколько тихих возгласов тех, кто выражал согласие со словами Эбби. Не совсем оглушительная демонстрация согласия, но на данный момент этого казалось достаточно. Эбби снова меня обняла и воспользовалась объятием, чтобы прошептать на ухо.
– Просто иди и садись, Пейдж. Ты – одна из нас. Не позволяй им утверждать обратное.
Виктория гневно смотрела на меня, затем отправилась на свое место в президиуме. Я последовала за ней и заняла кресло матери. Собрание началось.
После обсуждения беременности Тины Мосс и тяжело протекающей свинки у восьмилетней Эммы Алден Виктория наконец снизошла до признания и моей проблемы. И она ясно дала понять, что это именно моя проблема. Старейшины с самого начала спорили о том, позволить мне взять опекунство над Саванной или нет, и случившееся только подтвердило их опасения. Теперь их больше всего беспокоила не возможная потеря мною Саванны, а то, что я могу рассекретить существование Шабаша. Все сводилось к страху. И таким образом мне самой предстояло решать свои проблемы. Решая их, мне следовало не вовлекать ни одну из ведьм Шабаша. Мне запретили даже обращаться за помощью к Эбби, чтобы та посидела с Саванной, поскольку, таким образом, общественности станет ясна наша связь.
Когда Виктория закончила речь, я вылетела из здания, предварительно произнеся слова, снимающие наложенный на замок заговор, затем прорвалась сквозь установленную по периметру защиту, не снимая ее и надеясь, что от ментального сигнала тревоги у Старейшин по крайней мере начнется мигрень. Как они смеют! Шабаш существовал для двух целей: упорядочивать, регламентировать и контролировать деятельность ведьм, с одной стороны, и помогать ведьмам – с другой. Они фактически отказались от первой задачи, передав ее Межрасовому Совету. А теперь еще отказываются и от ответственности за второе! Кем мы становимся, черт побери? Клубом общения для ведьм? Может, нам на самом деле превратиться в книжный клуб? По крайней мере тогда появится надежда услышать что-то умное.
Я прошла через пустое бейсбольное поле, я была в ярости, но знала, что не могу уехать. Саванна все еще оставалась внутри. Видимо, Старейшины не позволили ни ей, ни кому-то еще бежать вслед за мной. Они явно ожидали, что я, словно устраивающий истерику ребенок, остыну и вернусь.
– Могу ли я предположить, что все идет не очень гладко?
Я резко развернулась и увидела за своей спиной Кортеса. До того как я успела броситься на него, он продолжил.
– Вчера я обратил внимание на твой ежедневник, тем на половину восьмого было записано собрание книжного клуба, которое, как я боялся, ты с твоим упрямством не захочешь пропустить, несмотря на опасность продолжения обычных дел…
– Говори нормальным языком! – рявкнула я. Он словно не слышал моего возгласа.
– Однако теперь я понимаю, что ты не действовала поспешно, посещая заседания простого книжного клуба. Вместо этого ты посовещалась со своим Шабашем и подключила их к претворению в жизнь нашего плана. А теперь, если ты помнишь, идет пункт третий из изначального плана. Требуется задействовать членов твоего Шабаша для поддержки тебя, правда они должны действовать осторожно и…
– Забудь об этом, адвокат. Они не собираются меня поддерживать – ни осторожно, ни открыто. И таким образом мне запрещено подключать к решению моей проблемы – моей проблемы – любого члена Шабаша.
Я пожалела о своих словах, как только они вылетели у меня изо рта. До того как я могла что-то исправить, Кортес заявил.
