Поставив печенье в духовку, я заполнила кофеварку, затем извинилась и отправилась в туалет. Когда я вернулась, Кортес уже разливал готовый кофе по чашкам.
– Черный? – спросил он у меня.
– Черный чай, а кофе со сливками, – ответила я, открывая холодильник. – Черный кофе кажется мне слишком крепким. Но ты как раз предпочитаешь такой, да?
– Полюбил во время учебы в колледже, – кивнул он. – Я провел слишком много ночей над учебниками по праву и быстро выяснил, что кофеин действует, если пьешь крепкий и черный кофе.
– Значит, ты, в самом деле, юрист. Признаю: когда ты сказал, что в самом начале неточно представился, я все же наделась, что хотя бы это правда.
– Не беспокойся. Я на самом деле в прошлом году сдал экзамен на право заниматься юридической практикой.
– Раньше других, да? Наверное, ты перескочил через какие-то классы в школе, – я включила в духовке свет и склонилась, чтобы проверить, как там печенье.
– Я прошел ускоренный курс, – сказал он. – Предполагаю, что и ты сделала то же самое.
Вставая, я улыбнулась ему.
– Сделал домашнее задание, э, юрист?
– У тебя диплом по программированию, полученный почти три года назад. И в Гарвардском университете, ни больше, ни меньше.
– На самом деле не так это серьезно, как звучит. Есть и другие заведения, гораздо лучше обучающие программированию, но я не хотела уезжать далеко от дома. Мама старела. И это меня беспокоило, – я рассмеялась. – Bay, я так привыкла это повторять, что почти убедила себя. По правде говоря, с мамой все было в порядке. Я просто не чувствовала себя готовой улететь из гнезда. Мамин бизнес шел успешно, но мы всегда жили скромно, поэтому она сумела отложить достаточно, чтобы я могла выбирать учебное заведение. Я получила небольшую стипендию, и мы решили, что учеба в Гарвардском университете имеет смысл. И конечно, в резюме он выглядит великолепно. – Я достала две небольшие тарелки из серванта. – А ты где учился? Нет, погоди, дай я сама догадаюсь.
Он вопросительно приподнял брови.
– Есть теория, – объяснила я. – Ну, на самом деле это скорее забава для пьяной компании. Но мне хотелось бы придать ей видимость научной респектабельности. Мы с друзьями разработали гипотезу: по тому, как человек произносит название своей альма-матер, можно определить, где он учился.
Кортес снова вопросительно приподнял брови.
– Я серьезно. Давай, к примеру, возьмем Гарвард. Независимо от того, где ты родился, через три года обучения в этом университете ты произносишь: Га-вад.
– Значит, до того как ты туда отправилась, ты произносила «р»?
– Нет, я же из Бостона, поэтому я всегда произносила Га-вад. Погоди, печенье почти готово, – я отключила таймер, хотя оставалось еще пять секунд, затем достала противень с пышущим жаром печеньем.
– Так, я хочу разобраться с теорией, – заявил Кортес. – Если кто-то родился в Бостоне и отправился в колледж куда-то в другое место, то перестанет произносить «Гарвард» как «Га-вад»?
– Конечно нет. Я же не утверждала, что это идеальная теория.
Кортес прислонился к кухонному столу, его губы слегка изогнулись.
– Ну, тогда хорошо. Проверь эту гипотезу. Где я учился?
– Съешь вначале печенюшку, пока они не затвердели.
Мы оба взяли по штучке. Откусив несколько кусочков, я запила их кофе.
– Хорошо, – заговорила я. – Я называю несколько учебных заведений. Ты повторяешь за мной каждое, но в предложении: я учился там-то. Начинаем. Йельский университет.
– Я учился в Йельском университете.
– Нет. Попробуй Станфордский.
Я перечислила все университеты с крупнейшими юридическими факультетами. Кортес их все повторил за мной.
– Проклятье, – воскликнула я. – Не срабатывает. Еще раз повтори: Колумбийский.
[21]
Он повторил.
– Да… нет. О, сдаюсь. Это звучало, похоже. Все-таки Колумбийский?
Он покачал головой и потянулся за следующим кусочком печенья.
– Могу ли я предположить, что у тебя страдает логика?
– Никогда… О, ладно. Как я и говорила, это не идеальная теория.
– Я имею в виду не теорию, а предположение, что я учился на одном из признанных лучшими юридических факультетов.
– Конечно, на одном из них. Ты явно достаточно умен, чтобы туда попасть, а твой отец мог себе позволить отправить тебя учиться куда угодно, следовательно, ты выбирал из самых лучших.
В дверном проеме появилась Саванна, одетая во фланелевую ночную рубашку с набивными лилиями. Кто-то из Шабаша подарил ей эту рубашку на Рождество, но до сегодняшнего дня она ее ни разу не надевала. С рукава все еще свисала бирка. Наверное, она вырыла ее в шкафу – вот что значит присутствие мужчины в доме.
– Не могу уснуть, – заявила она и уставилась на кухонный стол. – Я почувствовала запах печенья. Почему вы меня не позвали?
– Потому что предполагалось, что ты спишь. Возьми одну штучку, затем отправляйся спать.
Она взяла две.
– Я тебе уже сказала: я не могу уснуть. Они создают слишком много шума.
– Кто?
– Люди! Забыла? Толпы людей перед нашим домом!
– Я ничего не слышу.
– Потому что тебе на все плевать!
Кортес поставил, пустую чашку на кухонный стол.
– Я слышу только тихий гул голосов, Саванна, – заметил он. – Более тихий, чем, если бы мы включили телевизор.
– Ложись спать в моей комнате, – предложила я. – Там шум не будет тебя беспокоить.
– Теперь люди есть и с другой стороны дома.
– Спать, Саванна, – велел Кортес. – С утра мы заново оценим ситуацию и тогда уже обсудим, что можно предпринять.
– Вы оба ничего не понимаете.
Она схватила последнее печенье и ушла с недовольным видом. Я подождала, пока не хлопнет ее дверь, потом вздохнула.
– Я знаю, ей приходится тяжело, – сказала я. – Как ты думаешь, они на самом деле не дают ей спать?
– Ей не дает спать то, что они там.
– Требуется значительно больше, чем разозленная толпа, чтобы испугать Саванну.
– Она не напугана. Она просто находит невыносимой мысль о том, что поймана в капкан людьми. Саванна считает, что как представитель мира сверхъестественного, не должна мириться с таким вторжением. Это унижение, оскорбление. Она их слышит, и это постоянно напоминает ей об их присутствии.
