– Ну, женщины ведь разные бывают. Как и мужчины, кстати.
– Да-да-да, – со скептическим смешочком продолжил Склянский. – А потом она слышит звон разбитого стекла и прячется в бойлерной. Ни разу не верю, как восклицал товарищ Станиславский! Как-то нарочито все. Придумано.
– Знаете, у вас, кроме плохо понятых статеек по психологии из журнала «Космополитен», в противовес показаниям Ксении, я гляжу, ничего и нет.
– Показания свои гражданка Колеванова скоро изменит, это я вам обещаю. Посидит еще немного в СИЗО и расскажет. Покается. И сообщника своего выдаст. Дело будущего, причем недалекого. Поэтому и вам, товарищ профессор, со своим телевизионным каналом не след гражданке Колевановой на защиту выступать. Я только из личного сочувствия, потому что конкретно к вам хорошо отношусь, с вами об этом разговариваю, воздух сотрясаю и время теряю. А не то ведь вы со своим Чуткевичем и вашим, как вы говорите, независимым средством массовой информации в лужу-то сядете. Ей-ей, как пить дать, сядете. Мое дело – вас предупредить.
– Я доложу на телеканале о вашем мнении.
– Да уж пожалуйста, – иронически молвил следак.
– А что с убийством моей жены?
– Мы работаем, Петр Николаевич, работаем. Спасибо за вашу наводку про то, что киллер выглядел, как вы сказали, цивильно. Подумаем, как ей воспользоваться.
* * *
Касательно убийства Колевановых следователь посеял в душу профессора определенные сомненья. И впрямь, подумал он, не надо бы нам тут, на «Икс-икс-икс-плюс», занимать безоговорочно только одну оправдательную относительно Колевановой позицию, разумнее выслушать обе стороны – может, и впрямь Ксения в деле замешана? Но, как бы то ни было, он, в традициях российской интеллигенции, все-таки более сочувствовал той, что сидит в тюрьме, нежели, наоборот, обвинял.
Все равно это дело не волновало его, конечно, с той же силою, как убийство собственной супруги. Известно, своя рубашка ближе к телу – а по вялой реакции Склянского он в очередной раз убедился, что официальное следствие рьяно расследовать смерть Линочки после его наводок все равно не бросится. С другой стороны, зачем оно теперь, коли душегуб, если верить Брячининову, пребывает в потустороннем мире?
Весь день на канале Остужев занимался текучкой и ждал ночи.
А когда она наступила, поднялся в спецаппаратную, подключил свою установку и первым связался с покойным свидетелем Брячининовым. Тот, увы, оказался лапидарен и ничем не порадовал: «Пообщаться с убийцей мне пока не удалось».
Следом ему на пятки в спецаппаратной наступала съемочная группа корреспондента Макса Острого (Возницына), которому Чуткевич с барского плеча пожаловал тему убийства Колевановых – и не только пожаловал, но и отодвинул все прочие шоу и группы, чтобы дать репортеру дефицитное время загробных эфиров.
Общаться с мертвецами (или хотя бы быть непосредственным свидетелем этого) было морально тяжело. Но все равно Остужев остался в спецаппартной. Он считал себя крестным отцом темы убийства Колевановых и хотел довести историю до конца.
Вдобавок его присутствие на прямых эфирах с загробным миром часто служило катализатором для разнообразных полезных или парадоксальных научных идей, из которых вырастали порой новые исследования или разработки. Так и в этот раз. Потустороннюю связь с мужем Ксении, первой несчастной жертвой – Вадимом Колевановым, техники установили неожиданно быстро, и ученый в очередной раз отметил закономерность: невинно убиенные оказываются на небесах гораздо более доступными реципиентами, чем прожженные негодяи. Профессор сделал пометку в своем блокноте. Следовало по данной теме подкопить эмпирический материал и провести настоящее исследование относительно того, как все в загробном царстве организовано. Хоть мертвые, как один, категорически отказывались обсуждать эту тему, но по обмолвкам, недомолвкам, а также техническим данным – кого лучше слышно, с кем легче связаться – можно будет, если свои наблюдения систематизировать, сделать определенные выводы.
Корреспондент скороговоркой представился и переспросил духа, находящегося по другую сторону линии связи:
– Вы Вадим Колеванов?
– Да, это я.
Обитатели потустороннего мира давно не выказывали никакого удивления, когда их вызывали с Земли – видимо, сведения об этом быстро распространились в загробных сферах.
– Вадим, я хотел бы узнать о последних часах или даже минутах вашей жизни.
– Спрашивайте.
Ввиду того, что велась телевизионная запись (а впоследствии эфир собирались включить в программу), слова призрака дублировал актер. Обычно артисты работали добросовестно – и в этот раз тоже: Волосин достал в соцсетях материалы, на которых звучал голос покойного, и постарался подделаться под него.
– Скажите, что вы видели, когда вас убивали? – Корреспонденты, работающие на канале «XXX-плюс», никогда не терзались по поводу того, что задают резкие или неудобные для собеседника вопросы. Если кто-либо из них вдруг начинал самоедствовать или, хуже того, миндальничать при разговоре, места на телевидении Чуткевича ему не было.
– Практически ничего я не видел, – ответствовал дух.
– Но что-то вы все-таки помните?
– Что помню? Я сплю. Вдруг раздается какой-то резкий звук. Открываю глаза, в полусне. Передо мной силуэт. Лица не видно.
– Он, этот силуэт, был один?
– Да, один.
– Мужчина или женщина?
– Мужчина.
– Что было дальше? – влезал в душу Возницын-Острый.
– Я попытался вскочить – но тут же последовал резкий удар. Я почувствовал боль в груди. Потом – в шее. Ощутил, как вытекает очень много крови. Потом голова закружилась, и я упал. А потом – темнота. Навсегда. Она наступила довольно быстро.
– Значит, вы не знаете, кто вас убил?
– Представления не имею.
– Вы бы узнали его?
– Не думаю. Он ведь в маске был. Мужчина. Наверное, молодой.
Корреспондент переменил тему:
– А вы знаете, что теперь в вашем убийстве обвиняют вашу жену, Ксению Колеванову?
– Да, знаю.
– Что вы думаете по этому поводу?
– Что это глупость. Несусветная.
– Считаете, она никак не замешана?
– Уверен.
– Что вы можете сказать в ее оправдание?
– Мы любили друг друга. У нас сын. Ей незачем было меня убивать.
– Вы знаете, что ее также обвиняют в убийстве ваших родителей и бабушки? И уверяют, что мотивом стало то, что она теперь – опекун многомиллионного состояния, которое отойдет вашему несовершеннолетнему сыну?
– Да, я знаю. Но говорить об этом подло. И обвинения высосаны из пальца.
– Вы не замечали – незадолго до вашей смерти, может быть, поведение вашей супруги изменилось? Она с кем-то встречалась? Сговаривалась?
