И вот наконец настала полночь.
Мореходов в студии провозгласил:
– А сейчас, мне подсказывают, мы можем перейти к тому разделу передачи, который возможен только на нашем канале – на канале «Икс-икс-икс-плюс»! – Раздался громкий, несрежиссированный аплодисмент изрядно истомившейся массовки. – А именно! Мы сможем сейчас пообщаться с гостем из потустороннего мира! Тем самым, которого выбрал наш сегодняшний глубокоуважаемый, дорогой гость – Вениамин Андреевич Шалашовин! В прямом эфире! Сейчас мы уходим на короткую рекламу – не переключайтесь! – а сразу после нее мы узнаем, с кем наш мэр-губернатор решил поговорить из ушедших в другое измерение людей!
Обычно во время рекламной паузы техники лихорадочно устанавливали соединение с царством теней, а режиссер отыскивал на том свете нужного персонажа и уговаривал принять участие в эфире. Не так было на этот раз. Техник, занятый на спецаппаратуре, сидел и по-прежнему читал книжку. Его сюда посадили только для мебели, чисто на всякий случай, как бы чего не вышло. Спецаппаратура даже не была подключена. Все было фикцией. Первостатейным обманом.
Рекламный блок завершился, и камеры в студии дали крупным планом Мореходова. Он затараторил:
– Сегодня у нас, в спецвыпуске программы «Поговори!», в прямом эфире, мэр-губернатор Большой Москвы Вениамин Шалашовин! – Аплодисменты, крупный план перебросился на гостя. – И прямо сейчас мы узнаем, с кем из царства теней он будет беседовать! Итак, Вениамин Андреевич: что вы решили: кого из представителей загробного мира пригласите вы сюда в нашу единственную в своем роде студию?
Политик, не меняя выражения длинного, унылого лица, заговорил по писаному, произнося тот текст, что был заранее согласован со всеми, прокачан на фокус-группах, многажды исправлен и отрепетирован.
– Конечно, мне бы очень хотелось поговорить со своим отцом Андреем Дементьевичем – к сожалению, несколько лет назад ушедшим туда, откуда нет возврата. Спросить его отцовского благословения, напутствия. Поинтересоваться его мнением: правильно ли я живу, все ли делаю, что могу, в интересах народа, подведомственного мне населения? Хотелось бы также перемолвиться хотя бы словечком с моим дедом Дементием Аристарховичем, которого я никогда не видел и не разговаривал, потому что он пал в финскую войну. Однако, как мне показалось самому и как подсказали товарищи по работе, это общение будет, конечно, важно для меня лично – но вряд ли заинтересует нашу сегодняшнюю многомиллионную аудиторию. Поэтому я принял решение использовать время, столь любезно предоставленное мне в эфире, для того, чтобы поговорить, – вся студия, равно как и телезрители, затаили дыхание, и даже техник на секунду оторвался от своей книжки, – чтобы пообщаться с тем человеком, – держал напряжение мэр-губернатор, – который внес огромный вклад в преобразование не только всей нашей страны, но и моего любимого города – Москвы. Да, в его работе случались ошибки, недочеты и определенные перегибы. Однако он находился у руля нашего государства без малого тридцать лет. Под его руководством наша страна из аграрной, лапотной стала могучей индустриальной державой. Он создал мощную армию и флот, вдохновил народ на победу в великой войне. Иными словами, я хочу вызывать сюда, – еще одна короткая пауза, градус напряжения и предвкушения поднялся до самой высокой степени, – Иосифа Виссарионовича Сталина!
Раздался шумный и неотрепетированный аплодисмент, кто-то из массовки вскричал «Ура!», кто-то «Браво!», а иной даже: «Да здравствует!»
«Боже мой! – подумал Остужев. – Вы, кричащие «ура»! Вы, громко аплодирующие! Неужели у вас никто не погиб от голода в тридцатые? От репрессий в тридцать седьмом? На бессмысленной финской войне? На Великой Отечественной, где благодаря товарищу Сталину, этому упырю, людей не жалели, а важно было только – взять Киев к такой-то дате, а Берлин – к другой?! Боже мой! Насколько память, да в условиях постоянной давиловки из телевизора, оказалась однобока – вот свободные вроде бы люди опять радостно привечают тирана и палача!»
Чтобы компенсировать нехватку изобразительного ряда, режиссер немедленно вывел на мониторы в студии фотографию генералиссимуса в белом мундире с золотыми погонами и золотой звездой. Массовка снова взорвалась овациями.
– Мне сообщают, что связь с загробным миром сейчас устанавливается! – прокричал в микрофон Мореходов. Разумеется, он знал, что все, что будет происходить далее, – не более чем фейк, инсценировка. Но ведал ли о том (задался вопросом Остужев) сам Шалашовин? Конечно, с ним тема подделки вряд ли обсуждалась. Чтобы, если обман вскроется, всегда можно было свалить все на Чуткевича и канал: я ни о чем не подозревал, меня обманывали. А вот в глубине души? Остужев еще раз посмотрел на плоское, готовое на все лицо политика на телеэкране и отчетливо понял: конечно, он все знает. Однако в очередной раз просто бесстыдно врет и изворачивается – ради того, чтобы остаться на гребне, на горе, у власти.
Профессор глянул сквозь звуконепроницаемое стекло, что происходит в соседней каморке. Актер стоял на изготовку. Все лицо его побелело, руки судорожно сжимали листочки со сценарием.
Наконец Мореходов торжественно возгласил:
– Мне сообщают, что контакт с потусторонним установлен! – Публика замерла, а ведущий прокричал, адресуясь куда-то к потолку (что технически было совершенно правильно, потому что спецаппаратная располагалась относительно студии много выше): – Товарищ Сталин, вы слышите нас?!
Казалось, актер в спецаппаратной сейчас упадет в обморок. Однако он взял себя в руки и, подражая голосу вурдалака и чудовища – каким его растиражировали в тысяче советских и постсоветских фильмов, – произнес с характерным грузинским акцентом, посекундно сверяясь со сценарием. Голос, как и договаривались заранее, прозвучал важно и недовольно, словно у человека, которого зряшно оторвали от важной работы:
– Это кто?
– Это Земля вас беспокоит, Иосиф Виссарионович! Ваши далекие потомки! Телевизионная программа «Поговори!». С вами хочет поговорить нынешний руководитель Москвы и Московской области Вениамин Шалашовин!
Остужев невооруженным глазом заметил на экране, что мэр-губернатор напрягся и побледнел – словно бы и впрямь, всерьез был вызван на ковер к рябому дьяволу. Но градоначальник все-таки воздел глаза горе́ и начал:
– Товарищ Сталин, я надеюсь, что там, где вы сейчас находитесь, вы имеете возможность следить за нашей неустанной работой по развитию Москвы и Московской области, иными словами, Большой Москвы, знаете о всемерном повышении благосостояния вверенного нам народонаселения…
Губернатор-мэр сделал паузу, но ни слова возражения или одобрения не донеслось сверху – очевидно, так было предусмотрено сценарием, и Остужев еще раз отдал должное Липницкому, да и покойному Чуткевичу: ясен пень, что такой загробный гость, как Сталин, должен быть немногословным. А мэр-губернатор начал новый заход:
– Мы стараемся двигаться в вашем, Иосиф Виссарионович, фарватере, как завещали вы в своей неустанной заботе о перестройке родной столицы… – И снова ни слова в ответ. Люфтик (как говорят актеры), или пауза, затягивался. А Шалашовин продолжает: – Мы строим новые высотные дома, прокладываем и мостим широкие проспекты, открываем станции метро…
