Как-то раз Койн и Тэрри снова едут на остров, и там Койн рассказывает ей об Одиннадцатом. Он сообщает ей, что может произойти, и подробно инструктирует ее, объясняя, что нужно делать, чтобы ТАМ найти друг друга (Одиннадцатый огромен). Он назначает свидание в раю — осуществляет то, чего не смог осуществить несчастный Данте, которому Беатриче лишь улыбнулась с небес. Затем он просит ее оставаться на острове, сам же возвращается. Глядя в круглое окошко маяка, Тэрри видит, как к моторной лодке Койна приближаются два военных катера. Молодой офицер вежливо поддерживает Койна под руку, помогая перейти в катер. Тэрри видит в последний раз блеск палевого пуха на голове своего странного возлюбленного. Она спокойна. Дождавшись ночи, она забирается на брошенный военный корабль и сидит одна в капитанской каюте, играя в шахматы сама с собой, шепотом называя непристойные имена фигурок.
Койна доставляют на одну из подземных баз, оборудованную для размещения правительства и генерального штаба на случай мировой войны. В зале Координационного Центра, с неизбежными пультами, электронными картами и колоссальными экранами, уже находится президент, все члены правительства и руководство армии. Все очень подавлены. Президент старается не смотреть на Койна. Другие смотрят на него с презрением. Некоторые — с бесконечным удивлением и любопытством. Возможно, кое-кто из них с удовольствием отдал бы приказ о его немедленном расстреле, однако это невозможно — без него нельзя обойтись. Здесь же находятся все до единого сотрудники Темно-Синей Анфилады. Мир, как много лет назад, в страшные дни Карибского кризиса, стоит на пороге тотальной войны. Сверхдержавы обменялись серией категорических ультиматумов. Психологическая дуэль началась. Койн — единственный человек, имеющий представление о топографии и свойствах того мира, перемещение в который сейчас угрожает всем. Койн — автор всей этой ситуации, автор оружия. Когда-то все эти люди поверили, что речь идет о «рае», теперь же они охвачены тягостным сомнением. Впрочем, большинство надеется, что до применения оружия дело не дойдет. Как тогда, во время Карибского кризиса, выход будет найден.
Не располагая средствами кинематографа, я не смогу в рассказе передать напряжение кульминационной сцены. Слишком много слов и тяжеловесных фраз пришлось бы мне употребить — да и стоит ли описывать то, что некогда в деталях красовалось за моими закрытыми веками? Все эти бутылочного цвета униформы, и дрожащие складки на лицах стариков, и бесчисленные огоньки, вспыхивающие на схемах, и зловещие телефоны без цифр, но помеченные выпуклыми гербами США, и взгляды, и мимика, давшие возможность никогда не существовавшим актерам показать свое высокое мастерство, и, наконец, священная КНОПКА под специальным предохранителем-колпаком — этот фокус, этот глупый красный кусочек пластмассы, ничем не отличающийся на вид от миллиардов других кнопок, этот зловещий эпицентр, о котором нельзя забыть, о котором невозможно помнить.
Главным действующим лицом большинства современных приключенческих фильмов является Бомба, тело конца. Джемс Бонд останавливает взрывной механизм всегда на цифре 007, которая соответствует его сакраментальному имени — Агент 007. Эти семь секунд соответствуют семи дням творения. За эти семь секунд Бог восстанавливает мир. Агент Бога Бонд только подводит нас вплотную к этой временной границе: пересечь ее не дано никому. Нельзя остановить Взрыв за шесть секунд. Зона семи секунд — это зона живого божественного времени, в котором Бог еще не «почил от дел Своих». Взрыв происходит каждый раз — мы живем в мире, который бесчисленное множество раз был восстановлен.
Воображение человеческих существ породило гипотезу начала, зеркально отражающую те формы конца, которыми человечество обзавелось для возможности собственного завершения: теорию Большого Взрыва. Люди, собравшиеся на подземной базе, чувствуют себя так, как если бы у них отняли что-то родное и знакомое с детства — мысль о Взрыве. Усилиями Лесли Койна Взрыв отменен — на смену его возможности пришла возможность загадочной Волны, от которой нельзя скрыться в подземном бункере.
Только сам Лесли Койн спокоен, даже несколько рассеян. Он делает два технических замечания, затем говорит, что все могли бы оставаться в Белом Доме (бункер, как уже сказано, от Волны не спасет), а также просит своего помощника Кевина Патрика немедленно вернуться в Темно-Синюю Анфиладу и вызвать на связь Адама Фалька. Уже через 13 минут Патрик транслирует на базу четверостишие, продиктованное Фальком.
Затем я увидел руководителей СССР — эти «пятнадцать разбойников», лишенных какого-либо Кудияра-атамана, в этот момент (когда все висит на волоске) скачут на конях по ночному полю, наслаждаясь вольным ветром и русским простором. Последним скачет сутулый юноша с белым лицом боксера — его левая рука сжимает пульт дистанционного управления, к седлу приторочен пресловутый черный чемодан, обиталище смертоносной кнопки. Этот чемодан властители запросто называют «пиздой». Вообще их речь проста, как речь аскетов. Они привязывают коней в перелеске, быстро и умело разводят костерок. Все двигаются слаженно. Видно, что здесь собрались люди спортивные, прошедшие восточные школы концентрации внимания. Один с помощью спутниковой связи держит постоянный контакт с Генштабом и непосредственно с Координационным Центром «хорошего радиосообщения». Другой поддерживает прямой телефонный «красный коридор» с президентом США. Третий постоянно координирует действия с одним из важнейших сателлитов СССР, на которого возложена обязанность продублировать Волну в случае неожиданного удара со стороны западных держав. Четвертый держит связь с орбитой. Пятый заботится о костре. Шестой быстро раскладывает на огне шампуры с нанизанными кусочками шашлыка. Седьмой разливает в граненые стаканы прозрачную водку, весело дробящую отблески огня. Восьмой ставит на пожухшую траву музыкальный гаджет, выбирает среди нескольких микродисков, затем уверенно вкладывает один из них в щель проигрывателя, включает музыку. Это Doors. Глуховатый шепелявый голос Джима Моррисона, несущий с собой тени психоделических эффектов, поет о любви и смерти, о вольности и томительном пафосе:
Зе снейк из олд
Энд зе скин из колд…
Наслаиваясь на Doors, звучит голос президента США, взволнованно и твердо заявляющий, что требования советского руководства неприемлемы для западных стран, тем не менее кризис должен быть срочно преодолен. Для этого президент предлагает срочную встречу лидеров в любом месте, которое советская сторона сочтет удобным…
— Коля, телл зоус мазерфакерс зэт итс тайм ту шат ап, — лениво произносит свирепый хиппи, любитель румбы, вытряхивая на ладонь табак из папиросы «Беломор».
— Ребят, давайте вырубим всю эту поебень, просто посидим и послушаем музон, — говорит другой, похожий на студента-филолога, в грубом свитере и джинсах, забрызганных мокрой грязью.
Связь выключают. Парни, не торопясь, чокаются, выпивают, закусывают шашлыком. Затем пускают по кругу косяк. Курят вдумчиво, со знанием дела, внимательно глядя в костер.
