Отцовская низкорослость также обошла меня стороной: я среднего роста. Хотя в раннем детстве я замечала себя в зеркале толстым и довольно уродливым ребенком, но с годами сделалась худой, гибкой и даже умеренно пригожей. В целом отцовский геном победил. Мне достались от него в наследство физико-математический склад ума, а также необычные для нашей расы тонкие черные губы, являющие тень непроизвольной улыбки. Впрочем, на моем лице отцовская улыбка сделалась спокойной. Позволяю себе надеяться, что меня обошли стороной его неврастения, гениальность, алкоголизм, остроумие, культ Европы, суицидальный синдром, утонченность чувств и прочие украшения, которыми он сверкал, как рождественская елка зеркальными шарами.
В день моего совершеннолетия правительство республики Калифорния вручило мне плоскую коробку с инициалами ОК на крышке (единственное, что пожелал передать мне отец). От себя правительство присовокупило к этому подарку официальную бумагу, в которой (в знак признания заслуг моего отца) мне разрешалось пользоваться виллой с квадратным бассейном вплоть до окончания моей жизни без права ее продажи или же передачи ее по наследству моим детям, если таковые увидят свет. Но я не собираюсь иметь детей. Кроме даров, что я получила от отца и республики и не получила от матери, судьба преподнесла мне отличное здоровье, железные нервы, поразительную выносливость и физическую силу, которую вряд ли кто может заподозрить в хрупкой на вид девушке. Не только лишь доброму року я благодарна за эти качества, но также сестре моей матери Элоизе Делабо, которая вырастила и воспитала меня. Бесконечная благодарность и любовь к этой женщине, заменившей мне родителей, и сейчас согревает мне сердце. В последнее время в газетах стали появляться недостойные замечания об Элоизе, ее кое-кто называет «садистически настроенной идиоткой, страдающей хроническим ожирением», намекают, что она избивала меня, отыгрываясь на моем детском теле за красоту моей матери, которой Элоиза якобы страстно завидовала. Говорят также, что она взялась за мое воспитание лишь для того, чтобы выбраться из трущоб и поселиться в доме с бассейном и черепахами.
Черепах моего отца Элоиза постепенно съела, мимоходом варя из них легкие ароматические супы. Клевета возмущает. Пусть ее воспитание казалось суровым и простым, но именно в таком я и нуждалась, ведь я всегда мечтала стать астронавткой, а для этого мне следовало сделаться несгибаемо сильной и выносливой. К тому же кровоподтеки почти не видны на моей черной коже, и в школе у меня не возникало никаких проблем. Я не стала бы осыпать Элоизу упреками за то, что та время от времени запирала меня в холодном и тесном подвале — там я воображала, что лечу в ракете, и даже нарисовала черным маркером на белых стенах подвала большие круги — иллюминаторы космического корабля.
Порой мне удавалось украдкой захватить с собой в подвал тюбик зубной пасты — и там я съедала ее, поскольку знала, что астронавты питаются из тюбиков. Элоиза однажды застукала меня за поеданием пасты, назвала «сексуальной извращенкой» и избила скрученным в жгут электрическим проводом. Она жива до сих пор, пребывая в доме для престарелых. Я часто навещаю ее, принося сладкое, и со спокойной любовью смотрю на эту черную гору, облаченную в халат, а на черной горе светятся два глаза — светлые, прозрачные, прекрасные очи, как у моей мамы. Элоиза мало чем интересуется сейчас.
Я хотела стать астронавткой и стала ею. Меня, дочь великого астрофизика, охотно приняли в закрытый колледж NASC имени моего отца, который я закончила с золотым значком VW. Хочу выразить глубокую признательность руководителю Сектора Особых Учебных Программ NASC Джону Тишбайну, а также директору NASC бригадному генералу Одди Лопесу и его заместительнице Джеральдине Майер, которые неизменно окружали юную курсантку заботой и вниманием. Я навсегда сохраню в своем сердце благодарное чувство к руководителю Медицинского Центра Подготовки к Полетам NASC доктору Джоан Либескинд и ее заместительнице Розалинде Краусс за их бесконечное терпение и такт. Я осмелюсь также выразить свое глубокое восхищение президенту республики Калифорния Уильяму Блейку за ту принципиальную позицию, которую этот великий государственный деятель занял по отношению к развитию новейших исследований космоса, в течение многих лет отстаивая право нашей страны на проведение независимых космических полетов вопреки наглому вето, которое (без всякого на то права) многократно налагало на наши космические программы мракобесное правительство Союза Северных Штатов.
Пускай оголтелые теократы, окопавшиеся в Бостоне, не тянут свои грязные плавники в белых кружевных окровавленных перчатках к нашим секретным разработкам! Держитесь подальше от нас, бостонские псалмопевцы, наводнившие червеобразными шпионами нашу солнечную республику! Родину Оливера Кента не изгнать из космических просторов! Калифорния не встанет на колени, северные мутанты! Вместе с нашими союзниками из Королевства Чероки мы дадим отпор интригам Моби Дика! Прислужники Серой Капеллы, вон из LA!
Впрочем, я совершенно равнодушна к политике и говорю все это для того лишь, чтобы порадовать нашего президента Блейка, ибо он всегда проявлял ко мне такую трепетную доброту! В день моего совершеннолетия президент Блейк лично вручил мне плоскую коробочку с инициалами моего отца на крышке. С этого все и началось.
В коробочке, доставшейся мне в наследство, я обнаружила все необходимые расчеты, касающиеся возможной экспедиции на Солнце, а также формулу так называемого «холодного вещества». Я не стану здесь приводить эту формулу, она и так записана на многочисленных алмазах, рисовых зернах, айсбергах, а также на китовых, дельфиньих и человеческих черепах. Всех наших черепах съела Элоиза Делабо.
Я вполне владею собой. Открытие «холодного вещества» сделало возможным появление совершенно жароустойчивых материалов, а это, в свою очередь, проложило прямую королевскую дорогу к первому путешествию человека на Солнце. Впрочем, выражение «экспедиция на Солнце» кажется мне не совсем удачным, ведь Солнце не обладает поверхностью. Солнце — это «сплошная глубина, вывернутая наизнанку», и ни о какой «высадке» здесь речи идти не может. Скорее уж следует говорить об «экспедиции в Солнце» или о «погружении в Солнце», причем о радикальном погружении, стремящемся к достижению самого Холодного Центра Солнца, открытого научным озарением моего отца.
На заре космических полетов американцы и русские соперничали в этом деле, и тогда в этих странах по-разному называли тех смельчаков, что, не покидая своего физического тела, отважно покидали тело Земли. Американцы употребляли в отношении этих героев слово «астронавт», русские же предпочитали слово «космонавт». И хотя оба слова греческие, различие между этими словами достаточно точно описывает разницу в стремлениях. Нас, жителей Нового Света, влекли звезды — недаром они светились на древнем флаге тогда еще единых USA. В Америке тех древних дней существовал культ так называемых звезд — ими являлись обожествленные личности, как правило, хорошо умеющие петь песни или изображать вымышленных людей. К звездам относились также некоторые спортсмены и политики.
