– О да, исключительно литературный жанр! – усмехнулся Бобров.
Но Алла уловила в этой усмешке то, что ей хотелось.
– Михаил Андреевич, я не стану вам навязываться, вы не тот человек и мужчина, которого нужно ловить.
– Вернее, которого можно поймать.
– Вот именно! Поэтому у меня к вам просьба, а вы уж снизойдите до безумно влюбленной женщины. Прочтите книгу, а послезавтра я приглашаю вас поужинать со мной. Только приходите без машины, чтобы выпить хоть бокал вина – надо ведь обмыть книгу! Это традиция такая… Я автор, а вы герой…
– А если книга мне не понравится?
– Вы мне откровенно скажете, что именно вам не понравилось. У меня нет мании величия, я чутко отношусь к критике. Ну как вам такое предложение?
– Послезавтра?
– Да, это суббота.
– Ну что ж… Согласен.
– О! Я вам так признательна! Адрес я вам скину на телефон. А теперь я вас оставлю! Мне еще нужно встретиться с одной женщиной, тут, на Королева, 19!
И она поспешила уйти. Да, хваткая дамочка! Но хороша… И очень хитра. Бобров, держи ухо востро. А впрочем… Если будет очень настаивать, почему бы и не трахнуть ее? Только предупредить сразу, что это… так… под давлением обстоятельств… Нет, нельзя! Такая вполне может известить Марту. Ладно, поживем-увидим. В конце концов жизнь сама все расставит по своим местам.
Но грешная мысль уже заползла скользкой гадиной в его мозг. В конце концов это даже лестно, что такая молодая талантливая красавица сходит по мне с ума. И надо все же прочесть наконец эту книгу. Он открыл ее. На титуле красовалась надпись «Самому потрясающему мужчине от автора!». Ну надо же! Даже доблестные разведчики способны растаять от таких слов. И она ведь еще не знает, какой я мужчина…
Стыд
Боброву было стыдно. Зачем я пошел? Попался как последний лох в медовую ловушку? А затем и пошел, должен был понимать, для чего меня позвали. Она, конечно, хороша… Ну и что? Одна ночь не в счет! Главное, чтобы Марта не узнала. Алла явно настроилась на роман, но мне роман с ней не нужен. Мне вообще ни с кем роман не нужен. У меня есть моя маленькая. Она столько сделала для меня, она меня действительно любит. А главное, понимает. Мне перестали сниться кошмары, прекратились эти приступы, когда внезапно комок подступает к горлу и практически нечем дышать. Помню, как первый раз почувствовал, что не могу даже говорить, просто молча сидел… А она подошла, обняла, я уткнулся лицом ей в грудь и замер, а она как будто все поняла, прижала мою голову, стала гладить по волосам, целовать в затылок и ничего не спрашивала… просто лечила меня своей любовью и нежностью. И ведь вылечила! А я, кобель, повелся на самое элементарное – на восхищение моей особой! Тьфу, стыдоба… Но, в конце концов, с кем не бывает. Дело житейское. Какой мужик на свободе не поведется на такую красавицу, которая к тому же влюблена в него как кошка?
Все это очень мило, но она ведь настырная, если не сказать, наглая, она может преследовать меня. Я уж понял, что она умеет добиваться своей цели. А вдруг она поставит себе цель – женить меня на себе? Я-то, положим, на ней ни за что не женюсь, но она может испортить жизнь Марте. Запросто! Такая вряд ли перед чем-нибудь остановится. Эй, Бобров, ты сам-то понимаешь, о чем думаешь? Ты, опытный разведчик, умеющий ходить буквально по лезвию бритвы, испугался настырной бабы? Стыд и срам! А плоть слаба… А бабенка на диво хороша и жена далеко, на острове Тенерифе… Это тебе жирный неуд. в зачетку, Бобров! А вот интересно, Санька Пыжик не воспользовался отсутствием Вики? У него в клинике такие медсестрички… Бобров, тебе было бы легче, если бы и Санька согрешил?
И вдруг Боброву позвонил Сокольский.
– Алло, Миша?
– Да, Петрович. Слушаю тебя.
– Миш, помнишь, ты предлагал встретиться, выпить, а?
– Помню, конечно. Предложение остается в силе.
– Правда? Я был бы рад…
– Отлично!
– Когда и где?
– А приезжай ко мне! У меня есть хороший виски.
– Не, я лучше водки куплю.
– И водка есть. И закуску организую, правда, Петрович, приезжай, нам давно пора поговорить по душам!
– А сейчас можешь?
– Могу!
– Я подъеду через часок?
– Жду!
Бобров обрадовался. Если мы с Петровичем примиримся, Марта будет рада. Ему сейчас хотелось радовать жену. Он даже поехал и купил ей дорогущее пальто на подкладке из голубой норки и решил, что захватит его в аэропорт, когда поедет ее встречать.
Сокольский пришел ровно через час.
– Ну привет, старина! – смущенно произнес он. – Пожмем друг другу руки, что ли?
– Давай!
Они обменялись рукопожатием.
– Заходи, Петя, ничего, что посидим на кухне?
– Да ты что! Мне в радость эта московская привычка! Помню, радовался без ума назначению в ООН, а сейчас счастлив просто, что вернулся. Устал как собака! О, ты тут чего-то настряпал, я гляжу?
– Мясо в горшочках.
– А Мартышка мне не говорила, что ты кулинар, – улыбнулся Сокольский.
– Может, и говорила, но ты слушать не хотел, а? – улыбнулся Бобров.
– Может, и так. Прости меня, Миша. Я был дурак дураком…
– Но сумочку красивую выбрал! – засмеялся Бобров. – А уж какого красавца с ней прислал! Мне Марта его фотку показала.
– Признаю! Глупость несусветная.
– Знаешь, я почему-то всегда знал, что рано или поздно ты вот так придешь ко мне и все наши недоразумения останутся в прошлом. У тебя что-то случилось?
– Случилось, Миша. Ирка меня бросила.
– Быть не может! – удивился Бобров.
– Может! Еще как может!
– И что теперь?
– Ей предложили работу в пресс-центре МИДа.
– Но это же не повод…
– Нет, конечно. Она устала от меня. Я и вправду вел себя черт знает как. Закатывал истерики, ревновал незнамо к кому… Уже в Москве начал вдруг блядовать, хотя это вообще не мой жанр, но, видимо, седина в бороду… И она мне сказала: «Я многое могу стерпеть и понять, но элементарная брезгливость не позволяет мне считать тебя своим мужем!» Собрала вещи и ушла.
– К кому-то?
– Если бы! Просто сняла квартиру! Это было таким ударом… Больше двадцати лет… Знаешь, я пришел домой, а ее нет… И меня вдруг стало рвать…
– Буквально?
– Да, буквально. Долго рвало, я уж весь извелся, даже сосуды вокруг глаз полопались… вон, гляди…
Он снял чуть притемненные очки, и Бобров увидел красные точки вокруг глаз. Ну надо же!
– Я отблевался, рухнул на кровать, и у меня как будто пелена с глаз упала. Как я жил последние полтора года, во что превратился… И я понял, почему я так не хотел, чтобы Мартышка была с тобой. Ты был для меня живым укором! Что ты перенес в жизни и не сломался, остался человеком и мужиком, а я чувствовал, что я слабак… и бесился от этого… Мне стыдно, Мишка, честное слово! Прости меня, брат!
