Возможно, B. infantis, жительница младенческого кишечника, которого мы кормим грудным молоком, тоже в опасности. Научная группа Дэвида Миллза недавно обнаружила, что B. infantis обитает в кишечниках 60–90 % младенцев в развивающихся странах, таких как Бангладеш и Гамбия, а вот в развитых – в Ирландии, Швеции, Италии и США – всего у 30–40 %[219]. Дело явно не в искусственном вскармливании: почти все участвующие в эксперименте дети питались грудным молоком. И не в кесаревом сечении: большинство младенцев из Бангладеш появились на свет именно этим путем, а у них в кишечнике B. infantis оказывалась чаще всего. Точного объяснения у Миллза нет, но есть предположение. Он заметил, что B. infantis в основном пропадает из кишечника взрослых людей, а значит, возможно, матери просто не могут передать ее ребенку. На протяжении истории человечества такой проблемы не существовало, так как женщины помогали друг другу растить и кормить детей. «Детей во все времена вскармливали разные женщины – так B. infantis передавалась от человека к человеку», – объясняет Миллз. Однако со временем растить детей стали отдельно друг от друга, и пути передачи бактерии закрылись. Возможно, именно поэтому у западного населения она стала исчезать – даже у тех, кого кормят грудным молоком. Если бактерии нет, то и кормить некого. Так это или нет, B. infantis определенно скоро попадет в Красную книгу микробов.
Это исследование подчеркивает кое-что важное: выяснить, действительно ли у жителей развитых стран не хватает нужных им микробов, мы сможем, лишь изучив ситуацию у достаточно обширного круга людей. До недавнего времени большая часть исследований микробиома проводилась на людях из ОДИОЗных стран: Обеспеченных, Демократических, Индустриализованных, Образованных, а главное, Западных[220]. Это примерно восьмая часть всего населения Земли. Ориентироваться только на них – то же самое, что пытаться понять, как устроены города, изучив Лондон или Нью-Йорк и проигнорировав Мумбаи, Мехико, Сан-Паулу и Каир. Микробиологи это осознали и принялись за работу. Одни занялись анализом микробиомов жителей поселений в Буркина-Фасо, Малави и Бангладеш. Другие начали исследовать группы охотников и собирателей – яномамо в Венесуэле, матсес в Перу, хадза в Танзании, бака в Центральной Африканской Республике, асаро и сауси в Папуа – Новой Гвинее и пигмеев в Камеруне[221]. Все они до сих пор ведут традиционный образ жизни. Они сами собирают и ловят себе пищу. О современной медицине большинство из них даже не знают. И все же они современные люди в современном мире, и микробы у них тоже современные, однако благодаря им мы можем хотя бы прикинуть, как должны выглядеть микробиомы без ловушек индустриализации.
Микробиомы представителей этих народов гораздо разнообразнее, чем у жителей Запада. Их множества куда множественнее наших. А еще в них содержатся виды и штаммы бактерий, которых у жителей Запада нет совсем. И у хадза, и у матсес в организме в больших количествах обитают бактерии Treponema – к данному роду относится в том числе возбудитель сифилиса, но у представителей этих народов штаммы не болезнетворные – они просто мирно расщепляют углеводы. Они присутствуют в микробиомах охотников и собирателей, как и человекообразных обезьян, а вот у индустриализованного населения их нет. Возможно, они являются частью древнего набора микробов, имевшегося у наших предков, просто жители развитых стран потеряли с ними связь. Исследования окаменевших фекалий также позволяют предположить, что до индустриализации у людей микробиом был гораздо полнее, чем у городских жителей в наше время.
И что, мы из-за этого стали менее здоровыми? Есть подтверждение того, что разнообразному микробиому проще противостоять захватчикам, таким как C. difficile, а малое количество видов микробов нередко сопровождает различные заболевания. Крупная европейская научная группа под руководством Олуфа Педерсена запустила исследование, направленное на определение уровня разнообразия микробиомов, – для этого она подсчитала количество генов бактерий в кишечниках почти трех сотен человек[222]. Среди добровольцев, у которых микробных генов было меньше, больше людей страдали от ожирения и проявляли симптомы воспалительных процессов и проблем с метаболизмом. Но опять же, возможно, сокращенные сообщества микробов – не причина плохого здоровья, а его следствие. Пока что никто не доказал, что чем менее разнообразный у человека микробиом, тем больше он склонен к тому, чтобы заболеть. А бывает и такое, что в разнообразном микробиоме с большей вероятностью окажутся кишечные паразиты[223].
Также есть основания полагать, что микробиом человека начал терять в численности задолго до начала эры антибиотиков и даже до Промышленной революции. У сельских жителей микробиом кишечника действительно разнообразнее, чем у городских, зато у шимпанзе, бонобо и горилл он еще разнообразнее. Наши микробиомы потихоньку сокращаются с того момента, как мы отделились от остальных обезьян[224]. Возможно, мы просто стали лучше вычищать из кишечника паразитов. А еще у нас изменилось питание. Гориллы, шимпанзе и бонобо в основном питаются растениями. Жители поселений тоже, однако они готовят пищу – расщепляют ее с помощью термообработки, тем самым снимая с микробов часть обязанностей по перевариванию пищи. А американцы в этом плане стали еще более независимы – они употребляют в пищу гораздо меньше растений, а те, что едят, лишают клетчатки. У животных остается тот микробиом, который им нужен, а у нас снизились потребности и, соответственно, количество партнеров.
Однако эти изменения происходили на протяжении тысячелетий, так что у хозяев и микробов было достаточно времени, чтобы к ним привыкнуть. Сейчас мы меняем свой микробиом в ускоренном режиме, и многовековые связи рушатся за несколько поколений. Со временем обе стороны свыкнутся с новым положением дел, но на это может уйти еще много поколений. «Проблемы возникают посередине», – утверждает Зонненберг. То есть сейчас.
Блейзер с ним согласен. Он пишет, что «за утрату микробного разнообразия на наших телах и внутри них придется очень дорого заплатить». Он описывает надвигающуюся катастрофу как «суровую и гнетущую, словно метель над оледеневшим пейзажем», и называет ее «антибиотической зимой»[225]. Он преувеличивает: хоть наш микробиом и меняется под нашим влиянием, оснований ожидать его полного вымирания пока очень мало. Однако если ради того, чтобы это вымирание предотвратить, нужно поступиться строгостью интерпретаций и немножко постращать остальных, Блейзера это устроит. Провозглашая грядущую гибель микробов, он создал себе имидж микробиологической прорицательницы Кассандры. И, как и Кассандра, он привлекает внимание скептиков.
В 2014 году Джонатан Айзен включил Блейзера в список получивших награду «Раздутие темы микробиома» за интервью для журнала Time, в котором тот утверждал, что «антибиотики уничтожают наш микробиом и вносят изменения в развитие человека»[226]. Награда состоит из размещенной в блоге Айзена звезды, цель которой – (обес)славить исследователей и журналистов, приукрашивающих исследования в области микробиологии и выдающих свои измышления за факты. Среди награжденных в прошлые годы числятся издания Daily Mail и Huffington Post. «Вот что я думаю: антибиотики, может, и добавляют в микробиом бардака, что приводит к большему количеству человеческих заболеваний, – написал Айзен. – Но «уничтожают»? Ничего подобного».
