ГЛАВА 7
Девятнадцатый век принес такое могущество нью-йоркскому порту, что никакой другой порт не мог с ним сравниться. Из Англии в Нью-Йорк поступала шерсть, из США в Англию — американский хлопок. Помимо этого основного направления импорта — экспорта, вывозили пшеницу, мясо, сыр, керосин, табак, сигары и хлопчатобумажные ткани. Ввозили — сахар, кожу, шелк, кофе, чай, аптекарские товары, ткани, книги и предметы роскоши. Кроме того, что огромные сделки способствовали развитию самого порта (годовой доход, примерно, $4 млн., что по тем временам были сумасшедшие деньги), на каждый вложенный доллар приходилось от сорока и выше центов прибыли. Многокилометровые причалы с десятками кораблей и пароходов, доки для их ремонта, гигантские элеваторы для погрузки хлеба; обширные склады, с варрантами, целый флот судов, служащий для береговой торговли, все это, мне временами, казалось громадной машиной для печатания денег.
* * *
Уже издалека, на подходе к своему офису, я увидел стоящий рядом черный полицейский экипаж. Окошки на дверцах были задернуты черными шторками. При виде его я невольно вздрогнул. Входную дверь в здание закрывал широкой спиной рослый констебль, заложивший руки за спину и выпятивший мощный подбородок. Не успел подойти поближе, как двое полицейских вывели Карла. Его лицо было разбито в кровь. При виде меня он попытался остановиться, но жесткий тычок полицейской дубинки в спину, тут же заставил продолжить движение.
— Эй! Что вы делаете! Это произвол!
Обратив на мои крики столько внимания, сколько на тявканье бродячей собачонки, полицейские затолкали моего телохранителя в кэб.
— Констебль! Ты что глухой?! Вы не можете так обращаться с человеком!
— Хватит орать! Они выполняют мой приказ! — неожиданно раздалось за моей спиной.
Я медленно развернулся. На пороге здания стояла фигура во всем черном. Начиная от шляпы и кончая носками ботинок. Круглая физиономия с курносым носом и пухлыми губами могла бы принадлежать милому пятилетнему малышу, если бы не усы, переходящие в небольшую аккуратную бородку. И все же в его лице было что-то злое и порочное. Пригляделся. Глаза. Злые и холодные, словно у змеи.
— Ты Джек Дилэни?
— Я. А кто вы, позвольте узнать?
— Это твоя контора? Ну, так заходи! Поговорим, заодно познакомимся, — при этом ударил тростью по открытой ладони левой руки, затянутой в перчатку.
Полицейский стоявший навытяжку, рядом с дверью, при его словах чуть усмехнулся.
"Заходи подруга в гости, мухе говорил паук, — но если честно говорить, мне было не до веселья, потому что я знал, что мне предстоит.
— Ну что же ты? Входи, не стесняйся! Ты же у нас здесь хозяин! — в словах господина в черном сквозила явная издевка.
Я увидел, как губы констебля снова дрогнули в усмешке.
"Ответная любезность со стороны Стакселя. Что ж придется пройти через это. Мать твою! — с этой мыслью я перешагнул порог своего кабинета.
Полиция Нью-Йорка представляла собой цепного пса городских властей, а значит, богатейших людей города, который легко науськивался на неугодных или непокорных, будь то человек или торговая компания. Им было без разницы. Только дай команду "Фас!" и покажи, кому рвать глотку. Как и в моем случае. Старший инспектор Бут и его помощник с констеблем, уже ждавшие нас в кабинете, оказались практичными людьми, не ставшими терять время на какие-либо объяснения. Сильный удар по почкам, нанесенный шедшим сзади меня инспектором Бутом и откинувший меня на кулаки его помощника, положил начало нашей встрече. Отбив удар помощника я ударил в ответ, размашисто и неловко, дав возможность уйти от моего кулака. Вся трудность была в том, чтобы не сорваться, удержать себя в руках, иначе в этой комнате было на три трупа больше, а в Нью-Йорке на трех полицейских меньше. Какое-то время удавалось смягчать их удары легкими, незаметными уходами корпуса и блоками, но когда на помощь пришел констебль, мое сопротивление было окончательно сломлено. После двух пропущенных ударов в грудь и в живот мне уже не пришлось изображать гримасы боли, она появилась сама собой. Следующий — в живот согнул меня пополам, а резкую вспышку боли в левой скуле и начавшее меркнуть сознание мозг отметил как хорошо поставленный удар в челюсть. Но это было последнее, на что я отреагировал более или менее отчетливо, после чего мне стало казаться, что в окружающем меня мире нет ничего кроме боли. Я попытался встряхнуть наползающую на мозг черную пелену, как следующая волна накатившей на меня боли просто смяла сознание, как простую бумажку. Очнулся я на полу, дрожащий и мокрый. Открыл глаза. Сфокусировавшись, выделил из мутного и дрожащего мира, наклонившуюся надо мной фигуру констебля с кувшином в руках.
— Очухался, — констатировал полицейский, после чего убрался из моего поля зрения.
Глаза были полны слез от нарастающей во всем теле боли, губы распухли как оладьи, в правую почку словно вогнали пригоршню иголок. Осторожно приподнял голову, но даже этого движения хватило, чтобы в глазах снова потемнело, а дыхание перехватило. Как только волна боли отхлынула, я снова прозрел. В шаге от меня, на стуле верхом сидел старший инспектор с веселой улыбкой на пухлых губах. За его спиной стоял помощник, верзила с грубым лошадиным лицом. На его лице также блуждала удовлетворенная улыбка.
"Ну, суки… Ох!"
— О! Наш хозяин, наконец, очнулся! Иди, Генри! — приказал он полицейскому в форме, затем, выждав десяток секунд пока за тем закроется дверь, продолжил. — Ну, что понравилось?! Если "да", то только попроси. Мы всегда готовы помочь ближнему! Не так ли, Стив?! Ха-ха! — при этих словах оскал помощника явил мне два ряда неровных желтых лошадиных зубов. — Теперь слушай. Меня просили передать тебе, вонючему отродью, чтобы ты залез обратно в ту грязную лужу, откуда вылез! Если ты… О, черт!
Тут я с трудом перевернулся на бок, после чего меня вырвало. Позыв вызвал дикую боль в области желудка, заставив скрючиться в три погибели. Мир снова поплыл перед глазами. Старший инспектор резко вскочил со стула: — Вот дерьмо! Слушай Стив, а мы с тобой не перестарались? Вид у него уж больно…
В следующую секунду я в очередной раз потерял сознание, а очнулся уже в больнице, в палате. Рядом с кроватью стоял доктор и медсестра в белых халатах. Прислушался к себе. Тело болело, но уже терпимо.
— Как вы себя чувствуете, больной?
— Ничего. Пить, — губы и челюсть дико болели и двигались с трудом.
— Сестра сейчас принесет.
— Как? — выдавил я сквозь одеревеневшие губы.
Я думал врач не поймет вопроса, но тот оказался не только сообразительным, но и с юмором.
— В зеркало лучше не смотреть, а то ночью кошмары замучают. Разбитая голова. Сломан нос. Сильное сотрясение мозга. Сломаны три ребра. Ушибы и гематомы по всему телу. Возможно, есть повреждения внутренних органов. Но вам, я думаю, пока и этого хватит.
Ровно через неделю я вышел из больницы, хотя лечивший меня доктор настаивал, чтобы я задержался еще на время. Доктор был прав, я неважно себя чувствовал, но вторая часть нашего плана, разработанная на случай неудачных переговоров, уже начала действовать, так что залеживаться мне было никак нельзя. Разработка второй части плана принадлежала мне и Кацу. Кстати, как оказалось, он хорошо разбирался не только в цифрах и бумагах, но и в людях. За считанные недели он сумел подобрать ключики к людям самых разнообразных профессий, ставшими его осведомителями. На основе собранной информации я разработал и определил последовательность наших дальнейших действий. Определенная роль в этом плане была отведена Сержанту. Он должен был связаться с парой прикормленных политиков, которые достались ему в наследство вместе с криминальной империей Мясника. Я попросил Сержанта не торговаться, так как успех нашей операции во многом зависел от скорости ее проведения. Надо было не дать опомниться Стакселю с его компанией, и не дать им броситься за помощью к своим покровителям. Политики, когда узнали о цене предложенной Сержантом, тут же принялись за дело. Со своей стороны я, с помощью парней Томми Паркера, нашел два десятка людей: докеров, портовых рабочих, служащих, подрядчиков, занимающихся извозом, которых любезно попросили написать письма — обвинения о плохой работе порта, о воровстве и взяточничестве среди портовой администрации. Конечно, не за бесплатно. Дело закрутилось уже на следующий день после провала переговоров. Когда на очередном заседании департамента, занимающегося жалобами и исками, были зачитаны слезные письма портовых рабочих, тут же, без обычных проволочек, была назначена ревизионная комиссия. И даже больше того — она прибыла в порт буквально на следующий день, что было почти неслыханно. При обычных чиновничьих проволочках эта комиссия должна была появиться в порту в лучшем случае через неделю. Портовое начальство, не ожидавшее подобной оперативности от городских властей, только глазами захлопало от удивления, когда члены комиссии, отказавшись от банкета в их честь, приступили к работе. Кто стал работать с бумагами, кто с людьми. Пока руководство порта, находясь в полном изумлении, пыталось понять, что происходит, Стаксель и майор быстро сообразив, что к чему, кинулись за защитой к своим покровителям. Но их хозяева были людьми, а не богами, а значит, им были нужны причины и время. А вот время мы им и не дали. Уже на следующий день к главе комиссии подошел человек и сказал, что совесть больше ему не позволяет молчать при виде столь наглого воровства, происходящего с попустительства портового начальства. Роль "честного" человека сыграл, как это было не удивительно, один из охранников порта по имени Хью Кеннеди. На него вышли парни из группы разведчиков Тома Уилкса. Сумма, которую он потребовал за свою "честность", была по тем временам довольно внушительной. Триста долларов. Особенно, если учесть, что средняя недельная зарплата рабочего на заводе составляла от пятнадцати до двадцати долларов. И это при одиннадцатичасовом рабочем дне. "Честный" охранник, рассказал о злодейских махинациях портовых чиновников, а в качестве доказательства, указал на два склада. Они тут же были вскрыты и специалисты, приехавшие с комиссией, тут же принялись проводить сверку накладных с находившимся там товаром. Но это было еще не все! В ту же ночь заполыхал один из двух складов. Охрана порта, а затем прибывший по вызову наряд полиции, обнаружили связанного охранника и полыхавшие стены склада. Пожарные команды сумели потушить огонь только к утру. Срочно вызванные члены комиссии некоторое время осматривали кучу обгорелых досок и углей, после чего затребовали детективов из Главного управления. Не успели появиться в порту полицейские, как пронеслась новая весть: исчез майор, начальник охраны порта. Жена утверждала, что рано утром он уехал, как она считала, на работу. Департамент полиции, по просьбе властей, бросил на его поиски лучших детективов.
