— Меня от докторов тошнит.
— Еще один, и все.
— Не хочу!
Закричал он громко. Андерсон заметил, как две женщины глянули на них из-за соседнего стола — осудили эту незнакомую мать без отрыва от своих омлетов, — и его больно укололо сочувствие.
— Ноа, прошу тебя…
— Ничего страшного, — вздохнул Андерсон. — Я чужой. Нам нужно познакомиться получше. Не все сразу.
— Ну пожалуйста, мама-мам? Там открытие сезона.
— Ох, ну ладно.
Они оба посмотрели, как Ноа скакнул на пол.
— Итак. — Мать посмотрела на Андерсона пристально, будто сделку закрывала. — Вы его возьмете?
— В смысле — возьму?
— Пациентом?
— Это не совсем так устроено.
— Я думала, вы психиатр.
— Я психиатр. Однако эта работа — не клиническая практика. Это исследование.
— Ясно. — Но она озадачилась. — Тогда как мы дальше действуем?
— Я буду разговаривать с Ноа. Посмотрю, не вспомнит ли он что-то конкретное. Город, имя. Такое, что можно отыскать.
— Зацепку?
— Именно.
— Чтобы он поехал и посмотрел… где жил в прошлый раз? В этом все дело? И тогда он вылечится?
— Я ничего не могу обещать. Но обычно объекты успокаиваются, едва мы разгадываем случай и отыскиваем предыдущее воплощение. Хотя, знаете, он вполне может забыть и сам. Большинство забывают где-то годам к шести.
Женщина опасливо взвесила эти сведения.
— Но как вы отыщете это… предыдущее воплощение? Ноа пока не сказал ничего конкретного.
— Поглядим, как пойдет. Не все сразу.
— Нам врачи только это и твердят. Но, понимаете… — Ее голос дрогнул, и она осеклась. Попробовала снова: — Понимаете, мне нужно сразу. У меня деньги на исходе. А Ноа лучше не становится. Я должна что-то предпринять срочно. Что-то должно помочь.
Андерсон почувствовал, как ее нужда потянулась к нему через стол, объяла его.
Может, зря он это затеял. Может, лучше вернуться домой в Коннектикут… и что там делать? Делать там нечего — только валяться на диване, где у него теперь постель под одеялом с огурцами — Шейла купила двадцать лет назад, оно до сих пор очень слабо пахло цитрусами и розами. Да вот только с тем же успехом можно и помереть.
Женщина нахмурилась и отвернулась, явно пытаясь взять себя в руки. Он не станет утешать ее фальшивыми заверениями. Кто его знает, сможет ли он помочь ее сыну? Кроме того, случай так себе. Зацепиться не за что — разве только ребенок внезапно разговорится. Андерсон посмотрел на стол, на остатки бранча, на не доеденную мальчиком оладью, на грязную подстилку под тарелкой…
— А это что такое?
Женщина между тем отирала глаза салфеткой.
— Где?
— На подстилке. Что он там написал?
— Это? Ну, каляки. Накалякал что-то.
— Можно посмотреть?
— Зачем?
— Дайте посмотреть, будьте любезны. — Андерсон с большим трудом не повысил голос.
Женщина покачала головой, но сдвинула тарелку и стакан с апельсиновым соком, протянула Андерсону тонкий бумажный прямоугольник.
— Осторожно, там сироп по краям.
Андерсон взял подстилку. Липкая, пахнет сиропом и апельсиновым соком. Не успел еще толком вглядеться, а кровь в жилах уже зазвенела.
— Это не каляки, — тихо произнес Андерсон. — Это он вел счет.
Глава десятая
Джейни стояла в гостиной. Темно, только стену временами оглаживали фары проезжающих машин — вспыхивали и гасли. Во мраке Джейни различала знакомые очертания: диван, кресло, торшер. И однако все виделось ей каким-то не таким — все слегка разладилось, словно квартиру тряхнуло подземным толчком.
Слышно было, как по кухне ходит Андерсон. Джейни приоткрыла окно, и гостиную окатило живительной влажной свежестью ранней весны. В темноте мерцал газовый фонарь, металось пламя — туда-сюда и снова туда.
Одно потянуло за собой другое. Ноа вел счет бейсбольного матча, хотя его никто этому не учил, Джейни пригласила Андерсона в гости поработать с ребенком в спокойной обстановке, и полдня они занимались любимым делом Ноа: тот швырял мячик об стенку и ловил, а Андерсон стоял рядом со своим желтым блокнотом и оценивал меткость удара. («Восемь». «Всего восемь?» «Ну, пожалуй, девять». «Девять! Ага-а! Девять!») Ноа от внимания Андерсона взбодрился, уж сколько месяцев такого не было, и Андерсон тоже совершенно преобразился. Он был непринужден, легко смеялся, и его, похоже, взаправду занимало, как ловко Ноа бросает и ловит мячик (и это изумляло Джейни, скучавшую от этой игры так, что словами не передать). Странно, что у Андерсона, оказывается, своих детей нет.
Как не проникнуться к человеку, который весело и увлеченно играет с твоим сыном? Когда в последний раз с Ноа играл мужчина?
Но все вопросы Андерсона, сколько бы и как бы он их ни задавал, пропадали втуне. Вот поговорить о бросках — запросто; но больше ни о чем Ноа с врачами говорить не желал. В желтом блокноте не появилось ни единой новой пометки.
Ближе к вечеру Джейни стало ясно, что толку не будет. Даже Ноа, видимо, уловил витающее в воздухе уныние, мячик стал швырять слишком энергично и небрежно, закинул его на люстру, где тот и застрял вместе с двумя другими, после чего Джейни прекратила игру. Чтобы успокоить ребенка (и успокоиться самой), она прибегла к последнему материнскому средству: поставила любимый мультик Ноа «В поисках Немо», про рыбку-сиротку, которая ищет отца, и они втроем, Джейни, Ноа и Андерсон, рядком устроились на диване. Джейни смотрела на разноцветных рыб и старалась выкинуть все прочее из головы, но разум отвлекался от картинок. Ужас постепенно захватывал ее, парализовал ядовитым «что-теперь-что-теперь-что-теперь?».
Андерсон сидел по другую руку от Ноа — профиль непроницаемый, как у статуи на рыцарском надгробии. Не дождавшись финала, Ноа уснул, головой привалившись к плечу Джейни, но взрослые досмотрели до конца, заблудившись каждый в своем мире. Когда рыба-отец отыскал сына, сердце у Джейни горестно сжалось от зависти к рыбьему счастью. А затем она отнесла Ноа в спальню — ноги его болтались, точно на руках у нее лежал гигантский младенец, — и уложила в постель. На часах было всего шесть вечера.
Когда Джейни возвратилась в гостиную, дылда Андерсон расхаживал из угла в угол. Без Ноа странно, что этот человек очутился у нее дома. Словно доктор внезапно обернулся мужчиной — не то чтобы Джейни питала к нему интерес (слишком стар, слишком отчужден), и все-таки он излучает маскулинную инакость.
Джейни поглядела, как он, явно забывшись, ходит туда-сюда, затем произнесла:
— Итак. Что дальше?
Андерсон застыл на полушаге и, кажется, удивился, ее заметив.
