— Ну, можем завтра попробовать снова. Если вы не против.
— Завтра? — Джейни покачала головой. — У меня завтра встреча с клиентом…
Но Андерсон не слушал.
— А между тем надо подтвердить те данные, которые уже есть. Спросим в детском саду про ящериц и в целом про поведение Ноа. Сейчас уже поздновато, — он глянул на часы, — но с утра я им напишу. Предупредите их?
— Ну, наверное.
Джейни внутренне содрогнулась, представив, как обратится с эдакой просьбой к мисс Уиттакер. Наверняка директриса выйдет из себя и, разумеется, оповестит Андерсона, что Ноа уже ходит к психиатру…
— И пусть они нам скажут, что не учат детей вести бейсбольный счет. — Андерсон усмехнулся. — Что было бы до крайности странно.
— А зачем все это подтверждать?
— Если много независимых источников, случай выйдет ярче.
— Случай? Ярче? — Хорошо бы он перестал обзывать Ноа «случаем».
— Да.
— Вы статью какую-то пишете?
— Именно.
— Мне это, пожалуй, не подходит.
— Хм-м?
— Я же не публичная персона. И Ноа тоже.
— Само собой. В книге мы поменяем все имена.
Книга. Так вот почему Андерсон так увлекся.
А Джейни-то все недоумевала, что он за доктор такой. Теперь ясно: он доктор, который пишет книгу.
— В какой книге?
— Я описываю некоторые случаи. И эта книга не канет в академической безвестности, как остальные. Она будет для широкой публики, — с жаром прибавил он, будто главная загвоздка — в безвестности.
— Я не хочу, чтобы Ноа попал в книгу.
Андерсон вытаращился.
— Вам это так важно, доктор?
— Я… — Он не договорил. И слегка побледнел.
Нельзя ему доверять. Он книгу пишет. Джейни помнила книги, которые подруги таскали ее умирающей матери: в каждой кто-нибудь пытается диетами и асанами сшибить бабла с тех, кто потерял надежду. Книги продолжали прибывать, даже когда мать уже почти не приходила в сознание. В конце концов набрался целый чулан макулатуры.
А теперь нет такой книги, что поможет Джейни, и матери тоже нет. Лишь этот чужак со своими шкурными интересами. Ее изнеможение внезапно преобразилось во что-то другое — и Джейни не ожидала от себя подобной свирепости. Месяцами разные люди равнодушно сообщали ей через стол, что у ее сына дела плохи, и она слушала, изо всех сил скрывая панику. Но этому человеку с ясными любопытными глазами и пепельной кожей — этому человеку тоже есть что терять. Джейни почуяла в нем страх, как умеют чуять только отчаявшиеся, и это постижение обернулось ключом, и этот ключ распахнул дверь, и наружу выплеснулись безбрежное разочарование и ярость.
— А, вы поэтому так возрадовались, что он умеет бейсбольный счет вести? Это не поможет найти никакие «предыдущие воплощения». Это просто удачная деталь для вашей драгоценной книги. — Джейни так это сказала, что Андерсон поморщился. — Вы помочь-то Ноа хотите? Вас он хоть чуть-чуть волнует?
— Я… — Андерсон растерялся. — Я хочу помочь всем детям…
— Ага, всучив их матерям свою книжку за большие бабки?
Еще не договорив, она сообразила, что этот человек вряд ли движим грубой страстью к наживе, но вовремя прикусить язык не смогла.
— Я… — снова начал Андерсон. И умолк. — Это что такое?
И оба услышали хныканье из спальни дальше по коридору.
— Мы, кажется, разбудили Ноа, — прошептал Андерсон.
Хныканье превратилось в свистящий хрип, будто ветер взвыл в дымоходе.
— Нет. Он не проснулся.
Хрип нарастал, а затем ворвался в гостиную стихией, ураганом, и постепенно вой сложился в слово:
— Ма-а-а-а-а-ама! Ма-а-ама!
Всякий раз Джейни удивлялась, как маленький мальчик способен на такой напор эмоций. Ноги дрожали; она устало поднялась. Посмотрела на Андерсона. Она ему не доверяет, но больше тут никого нет.
— Ну что, вы идете?
И они вместе направились в спальню Ноа.
Чанай Чумалайвон появился на свет в центральном Таиланде в 1967 году с двумя родимыми пятнами — одно на затылке, другое над левым глазом. Родители поначалу не придавали значения этим отметинам, но в три года Чанай заговорил о своей предыдущей жизни. Он сказал, что был школьным учителем по имени Буа Кай и его застрелили по дороге в школу. Он называл по именам своих родителей, свою жену и двоих детей из прошлой жизни и то и дело просил бабушку, с которой проживал, отвезти его в дом предыдущих родителей в деревне под названием Кхао-Пхра.
В конце концов бабушка исполнила просьбу трехлетнего ребенка. Они с Чанаем на автобусе доехали до города вблизи от Кхао-Пхра, в пятнадцати милях от их родной деревни. Выйдя из автобуса, Чанай привел бабушку к дому, где, по его словам, проживали его родители. В доме жила престарелая супружеская чета, чей сын Буа Кай Лаунак работал учителем и был убит за пять лет до рождения Чаная… Внутри Чанай признал в родителях Буа Кая своих отца и мать. Присутствовали и другие родственники. Слова Чаная, а также его родимые пятна немало их потрясли, и вскоре они снова пригласили ребенка в гости. На сей раз они его проэкзаменовали — попросили показать, какие вещи принадлежали Буа Каю, и Чанай указал на пожитки своего предыдущего воплощения. Он узнал одну из дочерей Буа Кая и спросил про другую, назвав ее по имени. Семья Буа Кая поверила, что Чанай — новое воплощение Буа Кая, и Чанай не раз их навещал. Он требовал, чтобы дочери Буа Кая обращались к нему «отец», а если они отказывались, не желал с ними разговаривать.
Джим Б. Такер, д-р медицины, «Жизнь прежде жизни»
Глава одиннадцатая
Дверь открылась, и Джейни через нее выпала.
Вот что произошло, думала она потом, в темной гостиной. Хотя все было как обычно — Ноа кричал и вертелся, сбивая простыни с черепашками-ниндзя. Рот распахнут, волосы повлажнели и облепили щеки. Джейни шагнула было к постели — утешить его, удержать, но Андерсон оказался проворнее; он уже стоял подле Ноа, склонился над ним, придерживая за щиколотки, чтобы Ноа не молотил ногами.
Чужак трогает ее сына, а сын зовет ее. Сын кричит…
— Мама!
— Ноа, — сказала Джейни, шагнув к постели, но Андерсон остановил ее взглядом.
— Ноа, — сказал он тихо. И очень твердо. — Ноа, ты меня слышишь?
— Выпусти! — заорал Ноа. — Мама! Вытащи меня! Я не могу вылезти!
— Ноа. Все нормально. Это просто кошмар, — сказал Андерсон. — Тебе снится кошмар.
— Мне нечем дышать!
— Тебе нечем дышать?
— Нечем дышать!
