Как будто ты долго сидел в темноте, а потом включили слишком яркий свет. Пол поглядел, как у стола разрастается молочная лужа.
— Прибираюсь, — сказал Пол.
Взял кухонную тряпку и все подтер. Понадеялся, что отец отстанет. Пол облизнул губы. Отец все смотрел.
— Ты теперь молоко из миски лакаешь?
— Нет.
— Зачем тогда налил?
Пол посмотрел на голые отцовские ноги на тахте. Пол в жизни не видал таких уродских ступней — пальцы распухли от артрита и от того, что отцу надо целыми днями стоять столбом в парадных ботинках. В прежние дни отец мамке варил кофе по утрам и уходил, насвистывая, пока все еще завтракали, в выходные отсыпался и, может, бейсбол по телику смотрел, а теперь по субботам подскакивает раньше всех, сидит, забросив ноги на тахту, и чистит ботинки. И сейчас отцовские глаза щурились на Пола — две красные щели на обрюзгшем сером лице, — словно это Пол виноват, что у отца так сложилась жизнь и приходится с утра до ночи стоять столбом, впаривая стереосистемы людям, которым нужны только наушники для «айподов».
— Для кота.
— У нас нет кота, — сказал отец.
— Он во двор приходит.
Отец сбросил ноги на пол и выпрямился.
— Ты что себе удумал — что это твой кот? Этот кот тебе никто и звать никак. Мало мне тебя — еще и кота кормить? Найди себе работу и плати за молоко сам. И заводи хоть десять котов.
— Он в школе учится, — сказала мамка из-за книжки. — Это его работа.
— Так старался бы лучше.
— Он нормально учится.
Отец уже завелся, сразу видно. Пол уставился в стену. В последнее время отец заводится с пол-оборота.
— «Удовлетворительно» по физкультуре — это что, нормально? Как можно получить по физкультуре «удовлетворительно», если ты не последний хлюпик и явился на урок?
Мамка взглянула на отца, будто злилась, что ее отрывают от чтения. Она без конца читала какие-то подлинные истории преступлений с ужасными фотографиями на вкладках.
— Мальчик только в старшие классы пошел. Оставь его в покое, Терранс. Он не ты.
Отец в старших классах был чемпионом по реслингу. В старом доме на полке стояли его кубки. Где они теперь, Пол не знал. Мамка почти все повыбрасывала.
Отец ляпнул на ботинок крема для обуви.
— Что правда, то правда. Он тюфяк и размазня.
Пол смолчал. Сначала решил, что отец про мужика по телику, сенатора какого-то, который давал интервью ведущему, но потом сообразил, что это отец про него, про Пола.
— Терранс… — сказала мамка, но очень-очень вяло. Будто одно это слово высосало из нее все соки. Да и соков-то у нее было всего ничего. В промежутках между ночными сменами «У Денни» мамка предпочитала всячески бездельничать.
Отец хрюкнул.
— Можно подумать, у нас есть деньги лишние на кота. — И опять уставился в телик.
Пол прибрался в кухне, ушел к себе, закрыл дверь. Включил «плейстейшн», одного за другим отловил крестьян и всех слизал огненными языками.
Спустя некоторое время перешел на другой уровень, но внутри все по-прежнему ходило ходуном. Когда выглянул из комнаты, обнаружилось, что никого нет. Отец ушел на работу, а мамка небось Аарона на детскую площадку повела. Пол постоял в пустом доме, подышал. Включил телик, поискал бейсбол какой-нибудь, чтоб отвлечься, но ничего не нашел. Открыл холодильник, но йогуртов, которые он любил, там не оказалось. Он же объяснял мамке, какие надо, а она вечно покупала другие. И газировки тоже не было.
«Нам сейчас придется затянуть пояса», — говорила мамка.
Тюфяк и размазня.
Пол выпил бутылку отцовского пива. Думал, может, повеселеет и расслабится, как с отцом от пива бывало, но увы — только замутило и закружилась голова. Пол забрел в родительскую спальню. Пооткрывал ящики, поглядел на мамкино белье и быстренько все закрыл. И из-под кровати выволок винтовки. Отец хранил их в оригинальных футлярах. Трогать винтовки запрещалось, но Пол, когда оставался один, порой любил на них смотреть. Когда Пол был маленький, отец водил его в лес, учил стрелять. «Молодчина, Поли!» — говорил он, если Пол попадал по банке, и ерошил Полу волосы. Когда Пол был маленький, отец постоянно что-нибудь такое делал.
Прежде отец ходил на охоту, но Пол однажды слышал, как мамка сказала — мол, отец нынче вечно похмельный и постоянно мажет.
Пол осторожно снимал крышки и гладил винтовки. Какие красавицы.
Вытащил одну винтовку из футляра. Хотелось снова ее почувствовать, вспомнить, каково это — когда у тебя в руках такая мощь. Хорошо бы пострелять. Может, тогда перестанет давить в голове и отпустит этот пивной неуют в желудке. Выстрелить в мишень на дереве, воображая, что это отцовское лицо. Тюфяк и размазня. А Пол так старается в новой школе, и у него в основном сплошные «хорошо», по биологии даже «отлично». Из коробки под кроватью он достал патроны, спрятал винтовку под рубашку и вышел в заднюю дверь.
Через дыру в заборе вылез на поле. По полям и вдоль опушки змеилась старая грунтовка. Стоял прекрасный день; Пол шел по дороге, по сторонам росла кукуруза, к коже льнула винтовка, и Полу было хорошо. Все тело от возбуждения горело. Пол размышлял о том, как жаль, что никто из друзей не видит его с винтовкой, и тут услышал взвизг колес и заметил, что к нему, вихляя, летит парнишка на «швинне» — руки в футе над рулем, и лыбится как ненормальный, будто знает, что мамка бы его убила, если б узнала, что он как угорелый носится на велике без рук.
Парнишка притормозил и взялся за руль, чтоб обогнуть Пола.
Пол встречал этого парнишку в окрестностях и даже разок играл с ним в бейсбол в Линкольн-парке. Парнишка был сверстник Аарона, только классный; отличный питчер, для девяти-то лет. Аарон все рассказывал, как этот парнишка играет с двенадцатилетними. Он был чернокожий — в округе много чернокожих ребят, и от этого нравился Полу больше, хотя Пол не знал, отчего так. Парнишка проехал мимо, кивнул Полу (вот почему Полу нельзя такого брата вместо Атстань-Аарона?), и Пол подумал: ну а чего бы нет? Приятнее было бы, конечно, показать другу, но все же это лучше, чем ничего. Пола достало вечно болтаться в одиночестве. Томми — вот как парнишку зовут.
— Эй! Томми! — крикнул Пол.
Томми уже успел уехать вперед, а теперь снял ноги с педалей и оглянулся.
— Хочешь, покажу чего?
Томми слегка отъехал назад и подозрительно посмотрел на Пола поверх руля.
— Чего?
— Крутейшая вещь. Иди сюда.
Томми слез с велика и подошел.
— Только Аарону не говори. Если скажешь Аарону, я узнаю, и тогда тебе капец.
— Не скажу.
Зря я это, подумал Пол. Если он скажет Аарону, брат точно настучит родителям, и беды не оберешься. Но Пол уже пообещал Томми крутейшую вещь, и Томми ждал. Это каким надо быть лохом, чтоб теперь отрулить? Да Пола все засмеют.
