— Но я не совсем понимаю, что теперь делать. — Джейни тронула его за рукав, и этот жест напугал Андерсона. — Как мне теперь вернуться домой и воспитывать Ноа?
— Полагаясь на свой интеллект и свои… — И опять слово улизнуло от него. — …Чувства. С чувствами у вас порядок. — Андерсон теперь весь состоял то ли из банальностей, то ли из простых правд. Короче, будем обходиться ими. — Нам пора прощаться, — пробормотал он.
— Но вам же надо будет еще последить за Ноа, да?
Не знаю, подумал он, но вслух ответил:
— Естественно.
— Тогда можно я вам буду иногда писать? Если появятся вопросы?
Андерсон кивнул — впрочем, еле-еле.
— Хорошо.
Они поглядели друг на друга, не зная, как расстаться. Обняться — и речи быть не может, но рукопожатие слишком чопорно. В конце концов Джейни неловко протянула ему руку, он сжал ее своей громадной ладонью, а потом вдруг поднес к губам и поцеловал. Губы коснулись нежной кожи. Таким поцелуем отец на свадьбе отпускает дочь из-под своей опеки. Сердце кольнула невнятная утрата — то ли дружбы Джейни, то ли прекрасного пола из далекого прошлого.
— Всего вам доброго, — сказал Андерсон, отпустив ее руку.
Подхватил потрепанную сумку и шагнул из дверей в теплую ночь.
Он свободен.
Вот кто он такой.
Свободный человек. Такси и прочие машины притормаживали, подъезжали забрать родственников и просто седоков, а он шагал мимо них к стоянке, наслаждаясь импульсом, тем, как плавно, продуктивно ходят его ноги, и разум его благодарно потягивался во тьме.
Андерсон привязался к Джейни и Ноа, но теперь они стремительно удалялись. Его последний случай — и исследование завершено.
Они остались на земле, а он — воспарил.
Он что есть сил цеплялся за некогда привычную жизнь, но она рассеялась, и он уплывал в невесомости своего поражения. Всей мощью разума он пытался постичь непостижимое и, может, умудрился выдернуть из пасти бесконечности зуб-другой, а теперь осталось лишь описать последний случай.
Он думал, что с каждым шагом к смерти вопросы без ответов станут терзать его все нестерпимее, а теперь, к своему потрясению и восторгу, обнаружил, что в вопросах нет нужды. Что будет — то и будет.
Вот так клюква, а?
Сейчас он допишет книгу, а потом можно делать что заблагорассудится. Наступит день, когда он больше не сможет читать Барда… тогда он будет повторять заученное наизусть, вспоминать если и не сами строки, то их глубину, их ритм. С утра до ночи, как безумец, сам себе декламировать Шекспира под дубами.
Или можно вернуться в Азию. Хорошо бы опять очутиться в Азии. А что его останавливает? Да ничто не останавливает. Можно хоть сейчас. Первым же рейсом.
Таиланд. Густой влажный воздух, уличный хаос.
А чего бы не поехать? Андерсон размышлял, и внутри все отчетливее пульсировало возбуждение. Навестить громадного Лежащего Будду со 108 перламутровыми знаками его свойств на ступнях. Начать медитировать. Он всю жизнь опасался, что духовные практики подорвут его научную беспристрастность, своротят его с пути истинного, но теперь это несущественно. Если тибетцы не ошибаются, медитация приведет к более покойной смерти, а та положительно скажется на его следующей жизни (хотя данные, которые собрал он сам, однозначной корреляции не демонстрируют).
Может, он даже заглянет на пляж. По слухам, стоит посмотреть острова Пхипхи. Белый песок — шелком под ногами, голубая вода прозрачна, как стекло. Здесь и сейчас. Сдаться на милость настоящему. Он слыхал, на лодке можно добраться до странных выходов известняка, что вздымаются в дымке образчиком китайской живописи — как на этих свитках, где нарисованные горы зигзагами уходят в незримое скрученное небо, а у подножия в лодочке замер одинокий человек, такой крошечный, что почти и не разглядишь.
Надо купить плавки. Нет сил ждать.
Глава сорок четвертая
Сидя в такси, головой привалившись к окну и одной рукой обнимая дремлющего Ноа, Джейни вбирала знакомые картины. Широкая река Восточной Паркуэй с многоэтажками, иешивами, величественными деревьями; супермаркет «Мет», где она покупала продукты, и сумеречная просека Проспект-парка. Это постоянство удивило ее, как будто она ждала, что здешний мир в ее отсутствие преобразится. Такси проехало забегаловку, где Джейни впервые встретилась с Андерсоном — где у официантки на спине вытатуировано «Один раз живем».
Один раз живем. Так говорят — можно подумать, жизнь важна лишь потому, что одноразова. Но что, если все наоборот? Что, если поступки твои важнее, поскольку жизнь повторяется вновь и вновь, а последствия разворачиваются веками и на разных континентах? Что, если тебе вновь и вновь выпадают шансы любить тех, кого любишь, починить там, где сломал, все исправить?
Такси подъехало к их бурому дому. Газовый фонарь замигал в ночи — возрадовался Джейни, как друг. Она расплатилась, на руках вытащила своего отяжелевшего спящего мальчика из машины и пережила миг острой благодарности за то, что они наконец дома и живут на нижнем этаже.
В квартире она отнесла Ноа прямиком в спальню и, не включая свет, уложила на узкую кровать. Свернулась рядом, лицом к нему, и накрыла их обоих одеялом. Ноа завозился, потер глаза и зевнул.
— Ой, мы дома.
Он вздохнул и прижался к Джейни. Ногу закинул ей на бедро, боднул ее в лоб. В темноте положил руку ей на плечо.
— Это какая часть тела? — прошептал он.
— Это мое плечо.
— А это?
— Шея.
— А это твоя башка, башка, башка…
— Да.
— М-м-м-м.
Тишина. Потом звук из глубин одеяла. Сонная ухмылка.
— Я пукнул.
И все — он мигом уснул опять.
Джейни медленно выбралась из постели. Тихонько добралась до двери и остановилась.
Ноа заворочался; он теперь лежал на спине, спал под звездами. Они горели над ним — рукотворные созвездия, звездная карта, тот единственный ошметок вселенной, что только и постижим большинству из нас, хотя вселенная раскинулась во все стороны без конца. Несколько лет назад Джейни прилаживала на потолок пластиковые наклейки, выкладывала для Ноа его личную Большую Медведицу, его личный Орион и думала, что до конца своих дней он будет смотреть на звезды и чувствовать себя как дома. Она попыталась вспомнить себя в тот день, но в тот день не вернуться, как не перепутать наклеенные звезды с настоящими.
Ноа растянул губы, точно ему снился очень приятный сон.
Джейни долго-долго стояла в дверях и смотрела, как ее сын спит.
Эпилог
Ничего подобного от поездки в Нью-Йорк Дениз не ожидала.
