Кудесников со школы невзлюбил это произведение, даже сам вид
знаменитых на весь мир книг вызывал у него отвращение. Успокаивала только
мысль, что это неприятная, но неизбежная часть работы. Более того, он испытывал
садистское наслаждение оттого, что воспользовался великим текстом в своих
мелких корыстных целях. Он открыл наугад первый том и постарался принять вид
увлеченно читающего человека, твердо решив не читать ни строчки. Впрочем,
читать ему и так было не с руки.
Вскоре Ксения отошла от каталога, сжимая в руке листок
бумаги, и неуверенным шагом направилась к библиотекарше. Бойкая старушка,
прочитав написанное, задумалась. Потом позвала свою коллегу — такую же юркую
бабульку. Они долго шушукались, после чего отправились куда-то, то и дело
заглядывая в листок и оживленно жестикулируя. Девушка проводила их тоскливым
взглядом. Рыжий детина невозмутимо разглядывал стены, отираясь рядом. В зале
воцарилась тишина, которую нарушали только треск старых ламп и шелест страниц.
Время тянулось мучительно медленно.
Наконец библиотекарши снова появились в зале. Одна из них
несла несколько пыльных фолиантов, выглядевших очень старыми. Кряхтя и охая,
она вручила их девушке. Та впервые за весь день оживилась — улыбнулась и
поблагодарила старушку. Голос у нее был тихий, слабый и какой-то отсутствующий,
хак будто она оказалась здесь совершенно неожиданно и еще не привыкла к
обстановке.
Библиотекарша засмеялась дребезжащим старческим смехом:
— Я уж и не помню, когда ее у нас в последний раз
просили.
Кудесников, сидя в самом конце зала, изо всех сил напрягал
слух, но едва-едва сумел расслышать ее слова. И у него не было никакой
возможности увидеть, что за книги взяла Ксения Лужина. Краем глаза он заметил,
что вторая бабуленция кинула листочек, написанный девушкой, на стол выдачи.
«Нужно взглянуть, если только она его не выкинет», — решил он.
В это время троица расселась вдоль длинного стола в
привычном порядке: девушка в середине, сопровождающие по краям. Она открыла
первую книгу и начала читать — внимательно и с интересом. Время от
времени, правда, ее рука, словно машинально, прикасалась к тому самому кармашку
на груди, который так заинтересовал Кудесникова.
Сам он лениво пробегал глазами строчки, написанные Льном
Николаевичем Толстым. Возможно, сыщик был слишком юн и наивен, когда подверг
это произведение резкой критике? А Наташа Ростова не такая уж дура, как ему
казалось в десятом классе?
Зачитавшись, он не заметил, как прошло несколько часов. Для
полного блаженства нужно было снять ботинки, но он не рискнул. Вдруг придется
быстро уходить, и развязанные шнурки испортят целый день работы? И какой
безумный день!
Наконец Ксения сдала свои тома, кивнула Грише и Вове и
направилась к выходу. К этому моменту Кудесников совершенно разочаровался в
происходящем. «Ну, подумаешь — ходят люди втроем. Гуляют. На метро
катаются. Книжки в библиотеке читают. Ведут себя странно — да ведь чудаков
на свете пруд пруди».
Рассуждая в таком духе, он проводил их до железнодорожного
вокзала, где они купили билеты на поезд до Аркадьева, почесал макушку и
возвратился в библиотеку.
Бабусе к на месте не оказалось. Кудесников долго разглядывал
многочисленные бумажки, прилепленные к дереву скетчем, пришпиленные кнопками,
приклеенные канцелярским клеем. И вдруг заметил тот самый листок, который
оставила Ксения. Он лежал на краю стола, закрывая пункт «д» сто пятнадцатого
параграфа «Правил пользования библиотекой». Кудесников воровато оглянулся,
протянул руку и схватил находку. Развернул. Острым стремительным почерком там
было написано:
«Вера Ивановна Крыжановская (Рочестер). „Эпизод из жизни
Тиберия“, „Фараон Мернефта“, „Геркуланум“.
«Вот блин! — подумал Кудесников с досадой. — Она
тут развлекалась дамскими романами, а я — то, идиот, навоображал себе
невесть что». Он действительно навоображал. Думал, что Ксения брала, к примеру,
«Каббалу» или средневековый бестселлер «Как отравить ближнего и не попасться»
или еще что-нибудь «с изюминкой».
С другой стороны, доподлинно он не знал, кто такая Вера
Ивановна Крыжановская и что она сочинила. Прежде чем рвать и метать, следовало
это выяснить. Он дождался бабусек, которые были похожи друг на друга, как
графини Вишни из книжки про Чипполино, и обратился к ним с проникновенным
монологом.
— Рочестер? Вот только что девушка
интересовалась, — заквохтала та библиотекарша, у которой был большой,
но пустотелый пучок на макушке. — Я вам мигом принесу.
— А нельзя ли вначале прочитать что-нибудь об авторе?
— Конечно, можно, — оскорбленным тоном
ответила вторая, одетая в платье, которое с удовольствием принял бы
какой-нибудь музей древностей. — Здесь же библиотека!
Ему принесли биографический словарь «Русские писатели», и
Арсений довольно быстро узнал, что госпожа Крыжановская творила в конце
девятнадцатого — начале двадцатого века. Причем утверждала, что все книги
были ей продиктованы духом английского поэта Уилмота, графа Рочестера,
верившего в посмертное существование души на земле. Имя графа Рочестера она
ставила рядом со своей фамилией, и оно стало вроде как ее псевдонимом.
Кудесников был совершенно обескуражен. Интересно, откуда
Ксения выкопала эту Крыжановскую? Он сам, например, о ней в жизни не слышал.
Если только эта бледная девица диссертацию пишет. Или просто интересуется
русской литературой начала века. Или еще что-нибудь… Да какая разница?
— У нас на эту тему был организован диспут, неожиданно
поделилась с ним своей гордостью одна из бабусек.
— На какую тему? — тупо переспросил
Кудесников.
— Уникальных возможностей человека. Выступал журналист
Денис Зябликов. У него собраны потрясающие материалы о психографии. И он так
интересно об этом рассказывал!
— О… психо… ком? — переспросил Арсений.
— О психографии. Ее еще называют автоматическим письмом.
Та девушка, которая брала романы Крыжановской, даже на диктофон нашего
докладчика записывала. А потом еще час с ним после диспута беседовала
— один на один. Сейчас люди уже не отмахиваются от тонких материй! А
Крыжановскую хоть и ругали за невыразительный язык и литературные штампы, но
все же отметили, что исторические детали она выписывает потрясающе! И академия
ее за это наградила.
— Вот бы мне тоже поговорить с этим
Зябликовым! — мечтательно произнес Арсений. — Он в каком
издании работает?
— Он? В самых разнообразных, — ехидно
возвестила та из бабусек, что была повреднее.
— У вас ведь наверняка есть его телефон. Раз вы
организовывали диспут. Верно?
Арсению потребовалось еще полчаса молоть языком, чтобы
телефон Зябликова перекочевал из их потертого блокнотика на пружинках в его
толстую, мягкокожую записную книжку. «Живем! — подумал Арсений,
выкатываясь из библиотеки. — Если это даже ложный след, хоть
просвещусь».
