— Ну и жук ваш Костя. Так вы признаете, что я выполнил
свое обещание и заместитель мэра у ваших ног?
— Вы-то здесь при чем? — возмутилась
Марьяна. — Вас постоянно нет на месте. Бегаете, как заводной
паровозик, пущенный на паркет — хаотично и на большой скорости. Когда мы
заключали сделку, я надеялась, что вы мне поможете, а вы… И вообще! Праздник
уже на носу, и мне нужно идти на бал, а я так боюсь этого бала, что у меня даже
аппетит пропал.
— Поезжайте на консервный завод, — предложил
Кудесников. — Аппетит должен появиться обязательно. А чего вы так
боитесь, я что-то не понял?
— Я буду чувствовать себя дурой! В вечернем платье, вся
расфуфыренная и — одна! Что может быть ужаснее? Меня некому сопровождать!
— Ну, я пойду с вами. Я же обещал.
— Вы! — сверкнула глазами
Марьяна. — Вы Косте — не соперник.
— Слишком мелко плаваю? — хмыкнул Арсений.
Ему было неприятно, что она в него не верит. — Да не переживайте вы так,
я могу выглядеть просто блестяще.
— Дело не в этом… Костя не примет вас всерьез. Кроме
того, он вас знает, и все такое…
— А я загримируюсь, — не сдавался
Кудесников. — Я умею профессионально перевоплощаться. Кого вы хотите
в сопровождающие? Принца Персии? Голливудскую звезду или английского графа?
Кстати, у меня есть один знакомый граф, Арчибальд, он сейчас как раз в Москве.
И кое-чем мне обязан. Возьму у него напрокат костюмчик и так сыграю роль
— ваш Костя еще долго будет вспоминать. Вы же этого хотите? Жене
кого-триумфа?
— Произнесенное вслух, все это выглядит
глупо, — стушевалась Марьяна. — Кроме того, нельзя косить
под настоящего графа. Это все равно что пытаться выдать сшитое на коленке
платье за вещь от Гуччи. Всем будет смешно, а мне стыдно.
— Ерунда, — резко ответил
Кудесников. — Вы уже видели меня в деле. Я был в одном из своих
образов, и вы меня не узнали.
— Да ладно вам врать. — Марьяна
рассердилась. — Я узнала бы вас в любом образе!
— Подойдет время, я вам расскажу, — загадочно
усмехнулся тот. — В общем, так. Пировать на завод я не поеду, скажите
Сачкову — отравился, дескать, некачественной ватрушкой с творогом, заперся
в номере и пьет марганцовку. Вам же советую перестать волноваться по пустякам и
жить в свое удовольствие. Развлекайтесь, ведите светскую жизнь! Что у вас там
сегодня в плане? Посещение лодочной станции и награждение победителей
марафонского забега?
— Не паясничайте.
— А насчет бала можете не волноваться. Я на него приду.
Обещаю, у вас будет лучший кавалер в мире!
— Вы так искренне врете, что во мне просыпается
надежда, — пробормотала Марьяна. — Что ж, счастливого сыска
и до встречи на празднике.
Кудесников спустился вниз и проверил, на месте ли ключ от
двухкомнатного «люкса». Ключа не было, значит, троица все еще в номере. Отлично,
просто отлично. «Если они снова поедут в Москву, увяжусь за ними, по дороге
позвоню Малахову, и он организует маленькую драку парочки головорезов с Вовой и
Гришей. — Драться с ними лично он раздумал. — А я поговорю
с Лужиной сам». По рассказу Траскевича оказалось невозможно понять — лгала
ему Ксения или же говорила правду. Чтобы решить такой сложный вопрос
— врет или не врет — нужно видеть человека собственными глазами.
Однако планы его неожиданно изменились, и изменил их не кто
иной, как Николай Петрович. После того как он узнал, что Арсений вась-вась с
заместителем мэра и запросто ужинает с ним в ресторане, его душа преисполнилась
гаденьких опасений. Вдруг ему отомстят за то, что он выманивал деньги у
столичного хлыща? Сталкиваясь с Кудесниковым, Николай Петрович теперь всячески
демонстрировал ему свою лояльность. Впрочем, тот и сам разжигал в нем огонь
подобострастия. Как говорится, хочешь быть холуём — будь им.
— Меня Лебедев не спрашивал? — важно
поинтересовался Арсений, облокотившись о конторку. — Или Сачков на
худой конец?
— Н-нет. То есть да, — ответил портье,
стремительно краснея. — То есть Константин Николаевич здесь был, а
потом уехал.
— Куда? — спросил Кудесников монаршим тоном,
словно заместитель мэра обязан был отчитываться перед ним за каждый свой шаг.
Николай Петрович выскользнул из-за конторки и, понизив
голос, затараторил:
— Я тут стоял, а он как раз из лифта выходил, по
телефону разговаривал. Со своей сестрой. Это я точно знаю. Потому как сестру
его зовут Ареной, а имя, сами понимаете, штучное. Сердился… Подай его, говорит,
мне прямо сейчас! Я его, говорит, паршивца, за подштанники
подвешу! — Рассказчик хихикнул. Ему нравилось представлять, как
кого-то подвешивают за подштанники.
Кудесников и виду не подал, что его интересует услышанное. Он
только слегка замедлил шаг перед дверью на улицу и нетерпеливо уточнил:
— А кого, кого за подштанники-то?
— Думаю, племянника своего, Димку, — высказал
предположение Николай Петрович. — Тот еще
фрукт. Его в городе не любят: дрянь, а не человек. Скандальный,
вечно участвует в каких-то митингах, лежит на рельсах, голодает в знак протеста
против всякого произвола, и его в ментовку забирают. А дядя, вишь ли,
выручай! — Николай Петрович остановился на пороге своих владений: на
улицу ему идти было не с руки. — Вот и рванул Константин Николаевич
туда. Шофер прямо с места хак дал… В общем, уехали… — Кудесников занёс
правую ногу над порожком. — На Рябиновую… — Кудесников ногу
опустил.
— Да ладно, — пренебрежительным тоном заметил
он, поворачиваясь к портье лицом. — Откуда тебе знать, что на
Рябиновую? Тебе так и доложили?
— А че мне докладывать, когда я раньше там
жил, — в голосе Николая Петровича проскользнула
досада. — На месте моего родного дома теперь супермаркет стоит. Там
латиноамериканцы всем распоряжаются, — пробормотал он. — По
крайней мере, выглядят они как латиноамериканцы.
А рядом, в пятиэтажке — Димка Гречишников проживает, в
однокомнатной с балконом. Он на этом балконе постоянно дрянь какую-то
вывешивает — то плакаты, то флаги непонятных организаций, то идеологически
вредные подштанники с фотографиями видных деятелей на заду.
— А лет сколько племяннику?
— Лет двадцать шесть, кажись. А зачем вам?
— Интересно, — ответил
Кудесников. — Даже приятно. Оказывается, у руководителей города те же
проблемы, что и у простых смертных. Значит, пятиэтажка, говоришь? Какая
— слева или справа от магазина?
— Рябиновая, дом восемь, квартира
пять, — быстро подсказал Николай Петрович. — Мой старший
брат с ним в одной футбольной команде был. Дружили они… раньше. А сейчас с
Димкой никто не дружит. Одиночка он, как есть.
Сыщик сел в машину и отправился на пресловутую Рябиновую
улицу, благо дорогу туда он уже знал. Он еще не думал, как подступиться к
Гречишникову, но поговорить с ним было просто необходимо. «Сдается
мне, — думал Арсений, — что племянник Лебедева имеет
некоторое отношение к Роману Сливке. А заместитель мэра и Сачков об этом
знают». Информацией о том, состоит ли Гречишников в какой-нибудь неформальной
организации, в секте или в кружке, портье, к разочарованию сыщика, не
располагал.
