Чтобы как можно надежнее нас обезопасить, в проект договора включили еще один пункт, что абвер будет считать себя свободным от принятых обязательств в отношении арестованных шпионов Reseau Interallie, если Арман выдаст противнику заключенный с нами договор.
Нам показалось довольно своеобразным требование Армана, что его вклад после окончательной победы Германии должен пойти на пользу Польше. Верил ли Арман в победу Германии или его требование заключало иронию? У такого опытного контрразведчика, как Арман, нельзя было исключать возможность издевки. Тем не менее нынешнее положение дел в принципе не могло исключать счастливого исхода войны для Германии.
Японцы после нападения на Пёрл – Харбор сообщали о новых многочисленных победах. На Восточном театре фронт на юге после суровой зимы снова покатился дальше на восток, а в Северной Африке у фельдмаршала Роммеля имелись серьезные успехи. Арман в последние месяцы в тюрьме получал только немецкие газеты. Вполне возможно, что сейчас, благодаря многочисленным сообщениям в нашей прессе о победах, он действительно был убежден, что Германия выиграет войну.
Теперь нам необходимо только решение и согласие шефа службы в Берлине. Полковник Роледер, начальник службы контршпионажа, поддержал мой замысел, и адмирал Канарис дал санкцию. Текст договора в окончательной редакции подписали Арман и я. Тем временем наступил май 1942 года.
Теперь начались технические приготовления к запланированной операции. Ее кульминация приходилась на инструктаж Армана, на что в Великобритании ему следует в первую очередь направить свое внимание и каким способом передавать разведданные. Поэтому необходимо научить его собирать рацию из обычных радиодеталей. Кроме того, следовало освежить его радиотехнические знания.
В несколько недель Арман овладел необходимыми навыками.
Для инсценировки его побега, который не вызвал бы подозрения, что это уловка абвера, назначили день 14 июля 1942 года. Память о взятии Бастилии и начале Великой французской революции, которое приходилось на этот день, всегда выводили население на улицы. В прошлом году они были просто переполнены. И в этот раз ожидалось то же самое.
При прекрасной погоде Париж кипел от народа, обстоятельство, благоприятное для проведения операции. Под предлогом, будто Арман вызывается на допрос в одно из ведомств в Париже, его забрали из тюрьмы Фресне и повезли в открытой легковой машине. На одной из самых оживленных улиц Арман выпрыгнул из машины и скрылся в толпе. Его официальные конвоиры бросились за ним и имитировали погоню за сбежавшим арестантом столь правдоподобно, что сотни зрителей – французов, случайно оказавшихся на спектакле, уверились в подлинности побега.
Уловка удалась. Будет ли спланированная против британской Интеллидженс сервис контригра и в дальнейшем развиваться столь успешно?
С Арманом условились, что через несколько дней после разыгранного побега он попытается уйти в Париже в подполье и разыскать членов Сопротивления, чтобы найти у них убежище и с их помощью проинформировать о побеге какую – нибудь группу в Южной Франции, борющейся против Германии. Через три дня он должен прийти на явку в Париже. Я собирался дать последние инструкции.
А если в эти три дня Арман установит контакт с каким – либо подразделением Сопротивления и донесет им о явке? Он ведь по – настоящему свободен: слежка за ним была не в интересах абвера. Это могло бы повредить начатой контригре. Если бы Арман такое задумал, то уже через несколько часов мог оказаться в Южной Франции, где стал бы недосягаем для абвера.
Объявится ли он через трое суток? Не придет ли он к мысли: к чему рисковать, укроюська лучше на юге Франции?
Арман сдержал слово, придя на условленную встречу. Он был явно убежден в том, что абвер выполнит условия заключенного с ним договора. Впрочем, он уже вышел на одну группу Сопротивления, имевшую связь с Южной Францией.
Арман поехал на юг Франции. Несколько моих сотрудников следили за ним в этой поездке и установили, что он точно придерживается достигнутых договоренностей. После короткой остановки в Южной Франции он продолжил свое движение в направлении Испания – Португалия. Дальше абвер уже не мог сопровождать и контролировать Армана, окончательно вышедшего из сферы германского влияния. Как – то он, уже свободный человек, будет действовать дальше?
В августе 1942 года радиоцентр абвера, где принимали радиограммы от собственных нелегалов, на каждом сеансе, предназначенном для связи с Арманом, работал на прием. Шли неделя за неделей без какого – либо радиосигнала в эфире от Армана. Но я настоял на том, чтобы радиоцентр продолжал оставаться на его приеме. Возможно, сразу по прибытии в Лондон его арестовали или он еще не подыскал для себя подходящей квартиры и не нашел возможности собрать передатчик и скрытно отправить радиограмму.
Наконец – в конце января 1943 года – в эфире появились позывные от Армана. Устанавливался радиообмен, как и было с ним договорено. С напряжением ждали расшифровки первого сообщения, пришедшего по этому каналу из Лондона в абвер.
Разочарование мое было велико. Сообщение было крайне скудным, а именно: говорилось о наблюдениях за военными мероприятиями в Великобритании, но, с моей точки зрения, они были довольно малозначительны. Было совершенно понятно, что Арман сможет сообщать гораздо более обширные и важные сведения, если будет жить в Лондоне свободно. Приходилось сомневаться в его искренности и желании сообщать нам все, что ему известно о военных и политических событиях в стране. Или тот, кто сидел за рацией там, в Лондоне, был вовсе не Арман, а вражеский радист, передававший только то, что хотела Интеллидженс сервис? Следовательно, радиограммы могли содержать дезинформацию.
Мы передали донесения Армана в службу абвера и в заинтересованные оперативные штабы с просьбой произвести анализ и дать заключение.
К нашему великому удивлению, все эти службы оценили донесения положительно и просили пересылать и последующие радиограммы из этого источника.
Радиообмен по этой линии продолжался, пока было возможно, вплоть до 1945 года. Оперативные штабы до последнего проявляли интерес к этим донесениям из Лондона.
При этом абвер не смог обнаружить явных признаков дезинформации. Несмотря на это, я был твердо убежден: решал совсем не Арман, что передавать по этому радиоканалу из Лондона абверу. Арман, как необыкновенно способный разведчик, за эти два года радиообмена передавал бы самое ценное и мог бы сослужить Германии ценнейшую службу. Он этого либо не хотел, либо не мог, значит, не был свободен в своем выборе. К этому выводу я пришел не в последнюю очередь оттого, что в приходивших радиограммах никогда не запрашивали о членах Reseau Interallie, находившихся в руках немцев. Если бы Арман, который всегда беспокоился о своих сотрудниках, мог самостоятельно составлять радиограммы, то от него обязательно поступали бы запросы о месте нахождения и положении своих единомышленников.
Было очевидно, что Арман нарушил взятое на себя обязательство не посвящать третье лицо в заключенный с абвером договор. С вероятностью, переходящей в уверенность, предполагалось, что он давал показания английской Интеллидженс сервис, и те составляли радиограммы, которые германская контрразведка принимала в качестве донесений Армана. Но по всей видимости, вражеская разведка отказалась от попытки дезинформировать германскую контрразведку. Предположительно, она принимала во внимание положение неоднократно упомянутых 66 сотрудников и сотрудниц Армана. Учитывая это, английская секретная служба на протяжении двух лет посылала донесения абверу, которые с английской точки зрения были несущественными и не наносили большого ущерба Великобритании и ее союзникам, а для германских служб могли все – таки представлять известный интерес. В любом случае вражеская разведка в течение двух лет пыталась создавать у германской контрразведки иллюзию, будто Арман действующий агент.
