Несмотря на оценку поступающих якобы от Армана радиограмм, абвер со своей стороны выполнял взятые на себя обязательства: бывшие соратники Армана не предстали перед военным судом. Абвер также постарался, пока это было в его власти, обеспечить хорошее обхождение с арестованными. Развитие событий на позднейших этапах войны сделало невозможным содержание арестованных под арестом во многих городах, но в Париже всех задержанных, в том числе подозреваемых в шпионаже, освободили из тюрем, когда германские части в августе 1944 года ушли из столицы Франции.
С большой долей уверенности можно предположить, что какое – то число бывших сотрудников и сотрудниц Армана, находившихся под арестом у немцев, пережили войну. Сопричастным делу Reeseau Interalliee повезло, что абвер в 1942 году, когда принималось решение об их участи, был еще достаточно могущественным, чтобы взять арестованных под свое покровительство.
Бывший польский капитан Роман Чернявски, по кличке Арман, по дошедшим до меня сведениям, также находился в числе тех, кто пережил мировую войну. Будто бы он является офицером английских ВВС.
«Красная капелла»
Борьба с вражескими шпионско – диверсионными группами на оккупированных французских территориях осенью 1941 года и последующей зимой требовала приложить все силы, чтобы – любой ценой – как можно быстрее устанавливать и обезвреживать террористические группы, непрерывно наносившие удары по немецким военнослужащим. В результате этого органы абвера стали действовать в контакте с ГФП, как только те где – либо обнаруживали доказательства или всего лишь намеки на то, что определенные лица занимались антигерманской деятельностью. Подобный метод работы, с профессиональной точки зрения, в корне неверен. Но в этот отрезок времени надеялись, что при обысках квартир подозрительных лиц и в ходе их допросов удастся напасть на какие – либо следы, которые помогут установить разыскиваемых террористов.
Аресты 9 октября 1941 года по делу «Порто» в конечном счете были проведены именно из таких соображений. Однако расследование этого дела, как уже упоминалось, так же мало приблизило к обнаружению террористов, как и различные другие незначительные случаи, происходившие осенью 1941 года во Франции. Произведенный 17 ноября захват Reseau Interallie тоже не дал никаких нитей к разыскиваемым преступникам. Арестованные по этому делу лица не имели отношения к нападениям из – за угла на немецких военнослужащих. А нападения все учащались.
Эти теракты имели ужасные последствия. Командующий войсками во Франции, генерал от инфантерии Отто фон Штюльпнагель и комендант Парижа (Большой Париж), генерал – лейтенант Шаумбург, предприняли целый ряд жестких карательных мероприятий против французского населения.
Рестораны и увеселительные заведения в Париже закрывались с пяти вечера и до пяти утра. Всем жителям строго запрещалось появляться на улицах с шести вечера и до пяти утра. В метро в указанное время прекращалось всякое движение. В городе с миллионным населением это приводило к невероятной сумятице и хаотичному скоплению транспорта, когда метро закрывалось. Евреи на оккупированной французской территории облагались денежной контрибуцией в один миллиард франков, что было равно примерно 50 миллионам марок. Большое число людей, в первую очередь уголовников, евреев и коммунистов, были депортированы на Восток на принудительные работы. Стали вновь прибегать к практике расстрелов заложников. 13 декабря 1941 года казнили четверых французов за хранение неразрешенного оружия, а на следующий день висело объявление:
«100 евреев, коммунистов и анархистов, о которых известно, что они имеют отношение к виновникам нападений, будут расстреляны…»
Тем самым наказывалось все население Парижа, привлекалось к ответственности и приводилось в крайнее возбуждение. Люди считали несправедливым столь жестокое к себе обращение, ведь в течение года они вели себя дружелюбно и лояльно по отношению к иностранным военнослужащим. Взметнулась широкая волна гнева и ненависти к немцам, бошам.
В этой ситуации громом разнеслась весть об объявлении войны США 7 декабря 1941 года, породившая в широких слоях населения Франции возмущение всем германским и одновременно надежду на поворот в войне.
Абвер с самого начала отговаривал от расстрела заложников. Было совершенно очевидно, что террористы, осуществлявшие вероломные нападения, являлись орудием Москвы. Жестокость по отношению к французскому населению, до того спокойному и лояльному, могла привести лишь к напряженности, которая в первую очередь была на руку Советскому Союзу. В тот период Советский Союз препятствовал нежелательному и опасному установлению дружественных отношений и началу переговоров между Германией и западными державами. Командующий оккупационными войсками во Франции, генерал Отто фон Штюльпнагель, разделял точку зрения абвера и отчаянно, но тщетно отбивался от данного Гитлером приказа.
Упомянутые нападения на членов французских антикоммунистических партий недвусмысленно показали, в каких кругах следовало искать злоумышленников. Кроме того, в декабре 1941 года появилось яркое доказательство того, что Москва орудует на оккупированных регионах на Западе с помощью агентов, руководимых по радио.
В начале декабря 1941 года подразделение радиоперехвата в Брюсселе запеленговало один радиообмен, который раньше никогда не фиксировался. Запрос в Центр радиоперехвата в Берлине показал, что засеченный передатчик был неизвестен и там. Поскольку речь не шла об радиообмене немецких служб или нелегалов, подразделение радиоперехвата сообщило о своих наблюдениях отделу абвера в Брюсселе. Речь могла идти лишь о радиообмене вражеских агентов. Служба абвера решилась на немедленный захват.
В ночь с 12–го на 13 декабря 1941 года служащие отдела абвера в Брюсселе и радиоперехвата произвели аресты. Вражеский радист как раз завершал сеанс связи. С ним удалось арестовать и других агентов. Однако перед арестом они все – таки смогли уничтожить письменные документы, обработкой которых как раз занимались. Арестованные на допросе вели себя образцово: ни слова не сказали о своих секретных заданиях и рабочих приоритетах. Тем временем зашифрованные радиограммы, отправленные в последние дни с этого передатчика и перехваченные службами контрразведки, не были дешифрованы. Поэтому оставалось неясным, какой шпионаж или диверсионную работу вели арестованные агенты и каких результатов они добились. Точно установили лишь одно, что агентурный передатчик передавал свои донесения в Москву советской разведке. Поэтому служба абвера в Брюсселе дала этому делу наименование «Красная капелла».
Только в результате дальнейших, полученных в последующие месяцы сведений стало понятно, что захваченная в Брюсселе агентурная группа принадлежит широко разветвленной шпионской организации, которая уже с давних пор насаждалась из Москвы десятками агентурных групп по всей Европе. Первоначально, разумеется, эта организация должна вести в первую очередь тайную работу против западных держав. Но после вступления германских войск во Францию ее перенацелили на Германию.
Офицер абвера в Брюсселе, капитан запаса Пипе, сотрудник отдела контршпионажа, которому была поручена разработка дела, обладал, как говорится, хорошим нюхом. Дни и ночи напролет работая над дальнейшим распутыванием, он почуял шанс в своей жизни. Преимущественно благодаря следственной работе отдела абвера в Брюсселе, в конце мая – начале июня 1942 года начались новые аресты вражеских агентов, руководимых из Москвы. Среди арестованных оказался и радист, работавший на коротковолновом передатчике «Герман». Используемые советской разведкой кодовые наименования отдельных передатчиков «Аламао», «Ватерман», «Герман» и другие одновременно являлись и наименованиями агентурных групп, отправлявших свои донесения через соответствующие коротковолновые передатчики.
