Но на шестой день Роберт объявился по телефону. Правда, я сильно испугался, увидев его наяву – бледного, смертельно усталого и изможденного. Ошеломленно я спросил его:
– Роберт, что случилось? Вы нездоровы? У вас совершенно больной вид. Могу я чем – то помочь вам?
– Все в порядке, шеф! Просто я страшно устал. Пять суток не спал. Спать, спать и спать! Но сначала вам доклад. Диверсанты в Бретани уже обучены подрывному делу, поэтому нужно срочно что – то предпринимать, иначе они наделают дел!
– Докладывайте! Только сначала в двух словах объясните, прежде чем мы займемся записью вашего отчета, отчего же вы не могли спать?
– Не хотел, не имел права! За пять дней и ночей я ни на мгновение не оставался один. Куда бы я ни шел, где бы ни находился, при мне всегда присутствовали двое – трое членов бретонской группы. Они желали добра. Чтобы лейтенанту Фраю ничто не угрожало в местечках и публичных местах, для ночевок они выбирали подпольные убежища, так что я никогда не оставался один.
В остальном же руководители диверсионной группы старались, чтобы я основательно проинструктировал отобранных ими людей. Разумеется, я этого и хотел, поскольку таким образом смог познакомиться со всеми особенно интересными для нас диверсантами и их замыслами. Так что мне нужно было держаться. Но дни казались бесконечными, а ночи мучительными и почти невыносимыми. Мне ни в коем случае нельзя было заснуть. Дело в том, что во сне я нередко громко разговариваю и всегда по – немецки. Вы понимаете, шеф? Мне нельзя было спать, иначе бы я пропал.
У территориального отделения в Анже благодаря отчету Роберта работа оказалась легкой. Удалось арестовать свыше 50 диверсантов бретонской группы и из множества тайных укрытий изъято большое количество подрывного материала английского производства.
Досудебное слушание дела явилось потрясающим подтверждением того, насколько убедительно Роберт сыграл свою роль английского лейтенанта. Арестованные бретонские диверсанты даже не заподозрили и не догадывались, что их арест стал следствием визита лейтенанта Фрая. Это обнаружилось, когда Роберт вошел в зал суда, чтобы выступить в качестве свидетеля, и судья задал обвиняемым вопрос, признают ли они в лейтенанте Фрае своего инструктора по диверсионному делу. Многие обвиняемые без разговоров признались, что незадолго до того встречались с ним, однако пытались придать встрече случайное и невинное значение. Они явно старались выгородить и защитить лейтенанта Фрая. Только во время слушаний, когда Роберт сделал свое признание, у обвиняемых французских патриотов, сохранявших образцовую выдержку в тяжкий час, открылись глаза. Только теперь они узнали, что лейтенант Фрай в действительности служащий германского абвера, из – за которого они и оказались в этой роковой ситуации.
В ходе войны Роберт еще не в одном деле проявлял фантазию, отвагу, интуицию, хладнокровие и молниеносную реакцию. Он считался одним из самых удачливых сотрудников абвера на тайном фронте.
Получил ли он за это высшие отличия за храбрость? Продвигался ли особенно быстро по службе? Ничего подобного! Его награда – самая низшая из военных наград, которая только имелась, – Военный крест второго класса. Перспектив получить офицерский чин, несмотря на все его заслуги, у него не было.
Служба в абвере, за исключением в специальных подразделениях II отдела, не засчитывалась как пребывание на фронте. Тем временем такие люди, как Фольмер, Блейхер, Роберт и упоминающийся в следующей главе Куки, могли стать офицерами только в том случае, если бы они служили во фронтовом подразделении. Но для контршпионажа такие необычайно одаренные кадры были необходимы и незаменимы. Потому абвер не отпускал их. Из этого видно, что служба в военной контрразведке в период Третьего рейха в отличие от других стран сильно недооценивалась.
Упомянутые сотрудники прежней службы контрразведки, несмотря на это, из чувства долга и любви к родине прилагали все свои силы и жертвовали собственными жизнями. Они гордились и жили только тем, что, будучи одинокими бойцами тайного фронта, которым постоянно приходится сталкиваться в одиночку с врагами, добились столь замечательных успехов. Но и они с удовольствием сделались бы офицерами. Офицерский чин, среди прочего, гораздо лучше соответствовал бы не только их достижениям, но и отвечал бы служебным интересам.
В Великобритании в подобных случаях всегда поступали из соображений служебной целесообразности. Кто добивался успехов на поприще секретных служб, мог стать temporary officer, без обязательной службы в войсках. В зависимости от должности, занимаемой соответствующим лицом, ему могли присвоить звание лейтенанта, капитана или майора, правда, только на то время, когда он занимает соответствующую должность. Но помимо этого отличившихся сотрудников награждали высокими и высшими наградами.
Еще несколько десятилетий назад один офицер абвера в своей книге «Тайная власть» заклинал немецкий народ оказывать всемерную поддержку секретной службе. Это был полковник Николаи, шеф германской военной разведки во время Первой мировой войны. Хотелось бы, чтобы его призывы дошли до народа и ответственных лиц Федеративной Республики и побудили их уделить внимание этим вопросам. В то время, когда секретные службы великих держав и многих других стран все более активизируются и приобретают все большее влияние, страна поступает опрометчиво, даже легкомысленно, если не придает своей службе разведки ни соответствующего значения, ни отводит ей полагающегося места в государстве.
Из описанных случаев также однозначно следует, что именно в практике секретной службы важны не военное звание или академическое образование, а исключительно профессиональные качества и особое призвание к борьбе на тайном фронте.
Дело «машинисток»
Секретарша коменданта Большого Парижа Розмари в марте 1942–го попала под подозрение якобы за связь с французскими шпионами. Комендант, генерал – лейтенант Шаумбург, лично распорядился, чтобы для расследования подключили абвер. Он пригласил меня к себе и изложил обстоятельства дела, повлекшие подозрение.
Коллеги и офицеры юной, красивой, как картинка, Розмари в последние недели стали замечать, что та часто уходила со службы одна и начала сторониться коллектива, явно избегая разговоров на личные темы. В служебные часы девушка была неприметной и замкнутой. Больше всего обращало на себя внимание, что она холодно отклоняла все серьезные предложения молодых бойких офицеров. Хотя все это казалось служащим комендатуры несколько странным, но списывалось на своенравный характер секретарши без особого значения.
Собственно, подозрение в шпионаже закралось случайно. Как – то один армейский офицер в гражданском вечером прогуливался по Парижу. В сопровождении молодой француженки он оказался в подозрительном кабачке на Монмартре. Сев и оглядевшись, он, к своему величайшему удивлению, за соседним столиком обнаружил секретаршу комендатуры Розмари, на которую обратил внимание, когда несколько месяцев назад по служебным надобностям являлся к коменданту Большого Парижа. Розмари сидела в небольшой компании французов, оживленно беседовала со своими спутниками и жадно прихлебывала шампанское. Она не скрывала, что все ее внимание притягивал молодой человек с приятной наружностью, сидевшей слева от нее. Было заметно, что она настолько в него влюблена, что почти не обращала внимания на других мужчин и женщин за их столом, не говоря уже о других посетителях кафе. Так что она даже и не заметила, как появились новые посетители и сели неподалеку от нее. Да и немецкого офицера она, по всей видимости, не узнала: ведь видела его всего лишь раз, да и то в форме. Разговор за столом девушки продолжался оживленно и довольно громко.
