— Товарищ капитан, бегите в медпункт там Якобсону плохо.
Я побежал в медпункт и уже на подходе услышал крики и стоны. Ворвавшись в медпункт, увидел бледного Ясинского, склонившегося над лежащим на кушетке латышом. Он лежал в трусах, правая нога его была красно-синюшного цвета, резко отечна до тазобедренного сустава. Он буквально завывал от нестерпимой боли. Тут до меня дошло, что это именно та нога, по которой ударил хвостом катран, и где находилась та маленькая ранка, которую я смазывал йодом. Что случилось? Ведь катран не входил в перечень ядовитых рыб, о которых нам нередко напоминали медицинские начальники. Я стал вводить лекарства. Температура быстро поднялась до сорока, состояние тяжелое. Посоветоваться не с кем. База далеко, в Туапсе военных моряков не было. С перепуга, стал вводить ему пенициллин, думая, что развивается какая-то молниеносная инфекция. Только затем сообразил, что это токсико-аллергическая реакция на укол хвостовым плавником акулы. Стал вводить внутривенно глюкозу, димедрол, промедол. После нескольких инъекций, отек стал спадать, боли стихли, синюшность ноги исчезла. Но этот эпизод я запомнил надолго, так как понял, что даже с виду невинная рана, нанесенная рыбой, может привести к таким тяжелым последствиям.
Только я стал успокаиваться, как прибежали матросы с криком:
— Товарищ капитан! Акула рожает, и акулята дохнут. Помогите!
Оказывается катран, а вернее, катраниха, живородящая рыба, благополучно родив своих акулят, тут же теряла их, так как они через несколько минут гибли на глазах переживающих матросов. Чем я им мог помочь? Только потом я узнал, что мальки выживают лишь на глубине, под определенным давлением, а в аквариуме они гибли, как водолазы, быстро поднявшиеся из глубины. В общем, рыбалка, которую я задумал и осуществил с разрешения командира, обернулась как радостными моментами, так и мрачными событиями.
— Доктор! Вы всегда что-нибудь выдумаете, а потом расхлебывать приходится, — ворчал командир, — чуть матроса не потеряли. Волнений от ваших выдумок много! — заключил он.
Через день, так и не получив никакого задания, корабль ушел в Севастополь.
Обеспечиваем приводнение…
В первых числах апреля 1961 года, получив топливо, продукты и воду, вновь ушли в район Туапсе. Мы недоумевали, что задумало наше командование, чего оно нас гоняет в это место. С утра 12 апреля 1961 года мы снялись с якоря и пошли в район Сочи и стали маневрировать в одном обозначенном квадрате. Штурман шепнул, что командир вскрыл конверт с шифром «Восток-1». Срочно проверили плавсредства, дважды по команде спускали шлюпки и катер. И вдруг по радио объявили сообщение о полете Гагарина. Всеобщее ликование, кричали «Ура». Наконец, все стало понятно. Мы подстраховывали Гагарина в случае его приводнения в Черном море. Вот так! На этом наше участие в космических полетах не ограничилось.
Ждем космонавта № 2
Летом 1961 года нас вновь направили в Туапсе. Тут уж мы не сомневались в цели этого похода. Стали на якорь ввиду города. Стоим день, стоим два, три. Жара, корабль раскалился. Все же металл кругом. Все страдают, особенно по ночам, когда духота в кубриках и каютах лишает сна. Обед и тот превращается в мучение.
Напоминаю, что в те времена никаких кондиционеров и вентиляторов в жилых помещениях не существовало. Жарища в кают-компании такая, что горячие блюда просто не шли, зато холоднющий компот из холодильника ЗИЛ был то, что нужно. Пили его по несколько стаканов, почти ледяным. И никаких ангин. Море было теплое, вода так и манила окунуться, поплавать. На пятые сутки я не выдержал и пошел к командиру.
— Товарищ командир! Экипаж от жары изнемогает, полно грибковых заболеваний на фоне постоянной потливости, искупать бы команду надо.
— Да я и сам об этом думал, но дело-то хлопотное и небезопасное. Ну, ладно, со старпомом и боцманом организуйте по всем правилам. В случае чего я вам всем холку начищу. Плавсредства спустите, чтобы страховка безупречная была. Поняли?
— Есть, товарищ командир! — и я побежал к старпому.
Он выслушал меня, глубоко вздохнул, покачал головой, произнес что-то вроде «Ну ё-ё-ё… б мама тв… Опять ты возникаешь!» и вызвал боцмана. Весь личный состав по боевым частям был построен на палубе по форме «О» и поочередно, сложив бескозырки в ровные ряды, стал спускаться по штормтрапам в воду.
Спустили две шлюпки и катер. Мы со старпомом контролировали процесс. Море вокруг правого борта корабля заполнилось купающимися. Сначала все было спокойно, но вдруг я заметил, что многие стали нарушать приказ и удаляться от корабля в разных направлениях. Сначала это воспринималось как простое нарушение предписанных инструкций, но затем старпом заволновался.
— Док! Что происходит? Смотри эти абреки, которые на воде-то еле держаться, куда-то поплыли от корабля. Тебе это ни о чем не говорит? Где штурман, мать его! Штурмана сюда! — заорал он. — Док, он же, видимо, не проверил течение в этом районе.
Тут и я все сообразил: в этом мирном и тихом участке моря мы прозевали (вернее, штурман) веерообразное подводное течение, которое стало разносить всех, плохо плавающих и не способных преодолевать это течение, в разные стороны. Уже послышались тревожные крики. Шлюпки стали лихорадочно шарахаться из стороны в сторону, подбирая тех, кто кричал о помощи и терял силы. Старпом кричал по матюгальнику (громкоговорителю), чтобы все срочно выходили из воды. И вот пошли тревожные минуты. Первыми выходили те, кто хорошо плавал, а вот слабаки барахтались, не имея сил приблизиться к кораблю. В общем, я опять попал в переделку. Бегая по шкафуту и выискивая глазами особенно подозрительных пловцов, мы командовали шлюпкам и катеру подбирать их. Когда все вышли и всех выловили, мы с тревогой смотрели на бескозырки, оставленные каждым купающимся на палубе. Лишних бескозырок не оказалось, все были разобраны. А это означало, что все на борту.
Командир, молча наблюдающий за действом с мостика, позвал меня к себе.
— Ну что, доктор, как обычно, вы мне опять нервы попортили. А где этот бездельник штурман? Почему он не доложил, что здесь купаться опасно, ведь явное веерообразное течение, причем сильное, куда он смотрел вместо карты, почему прозевал это? Накажу!
Я молча слушал его. Опять попал! Инициатива, как известно, наказуема, и здесь был типичный случай, ее подтверждающий. А вот команда торжествовала, все были счастливы: хорошие пловцы — тем, что сумели по-настоящему оторваться, а плохие — что их вовремя выудили. Особенно торжествовал тот, кто был наделён чувством юмора и обладал некоторыми артистическими способностями. Под взрывы хохота, эти люди в лицах изображали «тонущих» и орали их голосами. Все охладились в этом прекрасном, тихом, теплом, но таком коварном море.
Седьмого и восьмого августа 1961 года мы вновь маневрировали в известном по апрелю 1961 году квадрате моря, тренировались в спуске спасательных средств, а вечером восьмого августа узнали о благополучном приземлении второго космонавта Германа Титова.
