Он всю жизнь был верен своему клубу – ленинградскому «Автомобилисту», куда 17-летним пришёл из спартаковской спортшколы, и своему тренеру – Вячеславу Платонову. Как, впрочем, и наоборот. «Зайцев – самый близкий мне человек в команде, – писал Платонов в своей первой книге «Уравнение с шестью известными» в 1983 году. – С ним мы съели не один пуд соли: почитай, живём под одной волейбольной крышей 16 лет. С Зайцевым я могу быть откровенным, как с самим собой, не опасаясь, что он злоупотребит доверием, не боясь, что потребует для себя, которому пока нет замены, особых привилегий».
Он и не требовал их никогда и ни у кого, соглашаясь на любые приемлемые условия. Только чтобы были они не совсем уж унизительными для специалиста такого класса. Потому и оказался на некоторое время в более чем скромном, в том числе и по своим финансовым возможностям, воронежском «Кристалле» из высшей лиги «Б», который пообещал при определённых условиях вывести за несколько лет в класс повыше, а там, глядишь, и в суперлигу. И ведь в самом деле команда при Зайцеве вышла в дивизион «А».
А до этого поработал бок о бок со своим учителем – Платоновым в сборной, куда тот пригласил Зайчика в помощники весной олимпийского 1996 года. Зайцеву вменялось в обязанности заниматься со связующими – самым слабым звеном сборной тех лет. Впрочем, по признанию Зацева, некогда лучшего пасующего мира, очень скоро ему и другому платоновскому помощнику и опять-таки ученику Олегу Молибоге, главный тренер дал понять, где их истинное место, заявив: «Вы – никто».
«Единственное, в чём всё-таки удалось убедить Платонова, – рассказывал мне двадцать лет назад Зайцев, – это включить в олимпийский состав Вадима Хамутцких, пасующего из Белгорода».
После Атланты Молибога, остававшийся главным тренером ЦСКА, заявил, что с Платоновым больше в сборной работать не намерен. Зайцеву же деваться было некуда, и он обратился к учителю с просьбой вернуться в родной петербургский «Автомобилист», которому служил верой и правдой 16 сезонов и в котором незадолго перед этим Платонов стал совмещать посты президента и главного тренера. В ответ, по признанию Зайцева, последовал отказ со ссылкой на отсутствие тренерских вакансий и безапелляционное: «Не любят тебя в Питере. Много дерьма сделал. Интервью раздаёшь журналистам направо-налево. Себя выпячиваешь». Когда же бывший игрок попросил продемонстрировать хотя бы одну газету с, якобы, его высказываниями, последовало молчание.
Это было, напомню, после Игр в Атланте. А во второй раз Платонов решил выяснить отношения с Зайцевым в июле 1997-го, спустя почти год. Это были не лучшие для сборной России времена, в которой учитель с учеником продолжали работать бок о бок.
Тогда, в канун финального турнира Мировой лиги 1997 года в Москве, у главного случился очередной тяжелейший приступ язвенной болезни, ему пришлось вновь лечь на операцию, как за десять лет до этого, а раздрызганная сборная с массой травмированных ведущих игроков, проигравшая в групповом турнире едва ли не все матчи, перед домашним зрителем в «Олимпийском» не имела права предстать полным неудачником. И Зайцев, номинально считавшийся помощником Платонова, должен был за короткое время что-то изменить, подправить, но не ударить в грязь лицом со своей полукомандой. И он вышел из положения, заняв в итоге третье, вполне достойное по тому составу место.
Только об этом почему-то не любят вспоминать. Причём останься тогда Зайцев у руля, уверен, не было бы такого позорного провала россиян на чемпионате Европы-1997 в Голландии. Но ещё не до конца восстановившийся после тяжёлого недуга в команду вернулся Платонов, напрочь отказавшийся тогда вообще общаться со своим помощником. В тот момент по Питеру ходили слухи о заговоре игроков команды против своего главного тренера и даже о якобы отравлении – по наущению Зайцева. Прямо-таки шекспировский сюжет.
Итогом разборок стало категорическое заявление Зайцева руководству ВФВ: он более с Платоновым работать не желает и готов подать заявление об уходе. В ответ услышал от тогдашнего президента ВФВ Валентина Жукова: мол, заявление об уходе он подать вправе, только по закону обязан отработать положенные два месяца. Так и отправился Зайцев со сборной в Финляндию, где сборная готовилась к главным событиям сезона – отборочному турниру к чемпионату мира 1998 года в Польше и чемпионату Европы в Голландии. На отборе под началом Зайцева россияне легко обыграли всех соперников.
Ну а чемпионат Европы, на котором правил уже сам Платонов, был провален. Вообще зрелище, когда сидящие бок о бок на скамейке два тренера вообще между собой не общаются, было, мягко говоря, странным. Тем более, что скрыть взаимную неприязнь было невозможно.
До сих пор не знаю, какая кошка пробежала между двумя некогда неразлучными и уважавшими друг друга людьми. Правда, в конце концов пришёл к выводу, что скорее всего это ревность учителя, которую он стал неожиданно питать к своему ученику. Потому что сам когда-то прошёл через подобное же испытание.
После голландского провала сборной в 1997-м Зайцев опять остался не у дел. И вновь отправился в Италию, где давно жила его старшая дочь Анна и где делал первые серьёзные шаги в волейболе родившийся в день финала сеульской Олимпиады Ванька.
Тот день – 2 октября 1988 года запомнил на всю жизнь. И не только потому, что потом доктора обнаружили рубец на сердце от микроинфаркта от переживаний после проигрыша советских волейболистов команде США в решающем матче в последний день Игр. Но и последующими событиями, когда все члены советской делегации, блестяще выступившей и завоевавшей аж 50 золотых медалей, веселились чуть ли не ночь напролёт.
Я же и чувствовал себя плохо, даже толком описать всё, что произошло в финале, был не в состоянии. Потому мне было не до праздничных радостей и возлияний. Благо Зайчик зазвал прогуляться до расположенной здесь же, в Олимпийской деревне, круглосуточно работавшей почты, где находился переговорный пункт, и позвонить в итальянский Сполето, где у Славы должен был вот-вот появиться на свет второй ребёнок. Так я первым после отца узнал о рождении Ивана. И уж это-то событие, несмотря на нездоровье, нельзя было не отметить… Сын оказался способным учеником, только вот пасующий из него, как того поначалу добивался отец, не вышел: Ивану Зайцеву нравилось забивать. Плюс ко всему, юный продолжатель отцовского дела долгое время не получал нужного игрового времени ни в «Перудже», где делал первые шаги в большом волейболе, ни затем в «Роме», находясь за спиной звезды итальянского волейбола, чемпиона мира и Европы Паоло Тофоли, который даже в приличном возрасте демонстрировал свой класс, ни позже в «Латине». И решил переквалифицироваться, сменив амплуа. Он вернулся в Рим на позицию доигровщика – и сразу был взят на заметку тренерами «Скуадры адзурры». И на чемпионате Европы 2011, и на Олимпийских играх в Лондоне, где итальянцы стали бронзовыми призёрами, Зайцев-средний (два года назад в Москве у него родился сын Саша) играл на приёме.
И вот тут он действительно стал забивать. И помногу. Причём наколотил в одном из сезонов, когда выступал за скромную столичную «Рому» больше всех в итальянском скудетто и был признан самым результативным игроком регулярного чемпионата Италии. Надо сказать, что случилось подобное впервые за всю историю волейбола на Апеннинах. Обычно больше всех очков записывали на свой счёт и признавались самыми-самыми диагональные. Иван же в «Роме» выступал на позиции доигровщика. Именно тогда игрок заработал самый престижный приз скудетто – стал MVP чемпионата Италии 2012 года.
