– Где именно кошачий коготь я не знаю, но поискать можно.
Мы тут же согласились, не сидеть же нам без дела в ожидании друзей Марты, еще неизвестно когда они пожалуют.
– Будем считать это разведкой, – бодро согласился я.
Боб и Джерри хмуро переглянулись, явно не одобряя моего энтузиазма – бесцельно бродить по сельве оба считали верхом глупости, – но возражать не стали.
Выступить решили на следующий день. А Марта нам клятвенно обещала, что, если вдруг появятся ее знакомые, она задержит их до нашего возвращения.
22
Планы сорвались из-за охотников, которые к вечеру после длительного отсутствия вернулись, да еще с хорошей добычей – на палках они торжественно несли трех пекари, поэтому свинины хватило и на всю деревню, и на нас с Мартой. Причем приглашение на торжественный обед мы получили лично от вождя. То есть он оторвался от пня и прошел десять метров до домика Марты. Это была величайшая честь, которую мы заслужили, разумеется, благодаря матрешке. После столь очевидной благосклонности вождя и все остальные индейцы к нам как-то потеплели, во всяком случае, на их лицах появились улыбки.
Всю первую половину дня деревня напоминала небольшой, радостно возбужденный муравейник. Кто-то таскал дрова, кто-то свежевал пекари и насаживал их на вертела, кто-то развел костер, чтобы зажарить бананы и сварить сладкую картошку. Откуда-то принесли папайю и другие неведомые нам с Бобом фрукты и овощи. Потом мы их честно попробовали, но сказать, что сразу же после этого стали вегетарианцами, не могу. Все, не считая папайи, было съедобно условно. Выручали бананы, их навалили целую гору, причем самых разных сортов.
За столом (то есть на землю) нас посадили на почетные места недалеко от вождя, чтобы мы могли изредка перекидываться фразами. Переводил Пако, потому что Марту, при всем уважении к ней, отправили к женщинам. Черный Кабан оказался неджентльменом.
Переводить Пако пришлось, однако, немного. То, что хотел сказать вождь, было понятно и так. Периодически, глядя в нашу сторону, он демонстративно гладил себя по животу, что означало – свинина вышла удачной. Мы с Бобом вежливо кивали и в ответ точно так же, как и вождь, сыто гладили себя по животам. Черный Кабан удовлетворенно качал головой.
Хуже было с питьем. По кругу передавалась огромная, сделанная из плода какого-то растения чаша, полная неаппетитной бурды. Отказаться пить было нельзя, Марта нас об этом предупредила, поскольку чаша представляла собой нечто вроде трубки мира. Отвергнешь чашу – станешь врагом.
Но и пить эту гадость было невозможно, тем более что мы уже многократно видели, как это пойло готовят: сидят в круг несколько старух, что-то жуют, а потом сплевывают эту жвачку в общий котел. Видимо, это усиливает брожение, а в результате получается слабоалкогольный напиток, который очень популярен среди индейцев Амазонки.
Заставить себя сделать хотя бы глоток из круговой «чаши мира» ни я, ни Боб не могли – плюющие старухи запечатлелись в нашем мозгу крепко. Поэтому, когда чаша доходила до нас, мы артистично имитировали глоток, а затем старательно вытирали губы и гладили себя по животу – этот жест производил на всех, а главное на вождя, самое благоприятное впечатление.
Причем чем чаще ходила чаша по кругу и чем больше пьянели участники банкета, тем легче нам с Бобом удавался наш фарс. Никогда не видел, чтобы взрослые мужчины столь быстро пьянели. Недаром североамериканские индейцы так пострадали от «огненной воды».
Между тем пить-то хотелось, поэтому мы периодически по очереди с Бобом выползали из круга на волю и бегали в домик Марты, где стояла наша канистра с остатками воды. Что мы будем пить, когда эти запасы кончатся, не хотелось даже думать.
Единственный, кто не чувствовал ни малейшего неудобства, был терьер, который с наслаждением подъедал за мной и Бобом все косточки, а потом бегал к какой-то луже и спокойно запивал из нее. Было заметно, что английский джентльмен изрядно исхудал как от жары, так и от недоедания, но и мы с Бобом сбросили немало, у обоих штаны начали сползать, из-за чего пришлось делать на ремне новые дырки. Неожиданный сытный ужин пришелся весьма кстати.
23
Вечером к нам на огонек пришел еще не вполне трезвый вождь. Ему явно хотелось поговорить, и мы с удовольствием составили ему компанию, а переводчиком на этот раз была Марта. Для начала мы рассказали о цели нашего приезда, на что вождь не очень учтиво хмыкнул, дав нам понять, что люди мы несерьезные и что таким в сельву соваться противопоказано. Спорить с Черным Кабаном мы, разумеется, не стали, но заметили ему, что уже слишком далеко забрались, чтобы отступать.
– Отступать никогда не поздно, – раздумчиво заметил вождь, видимо вспоминая какой-то боевой эпизод из своей биографии, – главное, чтобы ноги были быстрыми, а глаз зорким. Потому что, если бежать без оглядки, легко наступишь на змею или наткнешься на ядовитых пауков, которые у нас тут так же опасны, как змеи и белые люди с ружьями.
Подхватив важную тему, мы тут же рассказали о том, как на днях здоровый муравей укусил Боба. Черный Кабан опять как-то свысока взглянул на укушенного и заметил:
– Это ерунда, это совсем не то, что я имел в виду.
Как мы поняли из рассказа вождя, в сельве нередко можно встретить целые полчища муравьев, которые дисциплинированно, как настоящая армия, ровными рядами двигаются по только им известному маршруту, причем этот муравьиный поток иногда достигает в ширину нескольких метров и растягивается на многие километры. Эта муравьиная «река» пожирает на своем пути все, так что после них остается лишь голая земля.
– И не пытайтесь встать на их пути, – добавил вождь, – это не рискнет сделать ни леопард, ни змея – их просто заживо и мгновенно обглодают.
Для убедительности вождь заметил, что сам видел несчастного тапира, который ногой угодил в лесной капкан, свитый лианами, и никак не мог из него выбраться.
– Так вот, – веско продолжил вождь, – через несколько минут, когда на него надвинулось полчище муравьев, от него остались лишь белые кости.
Возможно, в словах вождя и было некоторое преувеличение, но не существенное, о подобных случаях я слышал и раньше. По правде говоря, лично я больше всего боялся смертельно ядовитых пауков, которых среди листвы и не разглядишь. Обглоданный скелет тапира или анаконда особого впечатления на меня, во всяком случае в тот момент, не производили. От муравьев можно уклониться, анаконда встречается чаще не на суше, а в воде, а вот пауки, свисающие на паутине как раз там, где легче всего пройти, пугали серьезно.
– Да нет, не бойтесь, – прочитав мои мысли, усмехнулся вождь, – в деревню змеи и пауки не поползут, разве что сдуру, они-то вообще в своем большинстве пугливые, поэтому туда, где много людей, предпочитают не соваться. А вот змеи сурукуку – это действительно мерзкие, агрессивные и очень опасные твари.
Позже, покопавшись в книгах, я прочитал, что сурукуку, или бушмейстер, – очень ядовитая змея длиной до четырех метров. Ее зубы достигают четырех сантиметров. Кожа покрыта ребристой чешуей, большая клиновидная голова, желтовато-коричневая окраска с характерным рисунком из темно-бурых ромбов. Жуть! Сам я бушмейстера, к счастью, не встречал, но снился он мне, пока я был в сельве, часто.
