Мы уповаем, что большей части из верных подданных Наших, а особливо тем, которые в резиденциях Наших в службе обретаются, ведомо, с каким прилежанием и попечением Мы сына своего перворожденного Алексея воспитать тщились. И для того ему от детских его лет учителей не токмо русского, но и чужестранных языков придали, и повелели его оным обучать, дабы не токмо в страхе Божием и в православной Нашей Христианской вере греческого исповедания был возращен, но для лучшего знания воинских и политических (или гражданских) дел и иностранных государств состояния и обхождения обучен был и иных языков, чтоб читанием на оных и истории и всяких наук воинских и гражданских, достойному правителю Государства принадлежащих, мог быть достойный наследник Нашего Всероссийского престола.
Но то Наше все вышеписанное старание о воспитании и обучении помянутого сына Нашего видели Мы вотще [без пользы] быти, ибо он всегда вне прямого Нам послушания был, и ни о чем, что довлеет [надлежит, подобает] доброму наследнику, не внимал, не обучался, и учителей своих, от Нас представленных, не слушал, и обхождение имел с такими непотребными людьми, от которых всякого худа, а не к пользе своей научиться мог; и хотя Мы его многократно ласкою и сердцем, а иногда и наказанием отеческим к тому приводили, и для того и во многие кампании воинские с собою брали, дабы обучить воинскому делу, яко первому из мирских дел, для обороны своего отечества, а от жестоких боев его всегда удаляли, проча наследства ради, хотя во оных и Своей особы не щадили, також иногда и в Москве оставляли, вруча ему некоторые в Государстве управления для предбудущего обучения; а потом и в чужие края посылали, чая [надеясь], что он, видя так регулярные Государства, поревнует [проявит заботу, постарается о пользе] и склонится к добру и трудолюбию.
Но все сие Наше радение ничто пользовало [не принесло пользы], но сие семя учения на камни пало: понеже не точию [не только] оному [не] следовал, но и ненавидел, и ни к воинским, ни к гражданским делам никакой склонности не являл; но упражнялся непрестанно в обхождении с непотребными и подлыми людьми, которые грубые и замерзелые
[154] обыкности имели; и хотя Мы, желая его от таких непотребств отвратить и к обхождению с честными и знатными людьми склонить, увещеваниями своими возбудили, чтоб он избрал себе в супружество из знатных чужестранных Государей свойственницу, как инде [в других местах] обыкновенно, також и у предков Наших Российских Государей чинилось, что с другими Государями своились [вступали в свойство, родство], дав ему на волю, где он излюбит: и он, улюбя [полюбив] внучку тогда владеющего Герцога Вольфенбюттельского
[155], а свояченицу родную Его Величества ныне Государствующего Цесаря Римского
[156], а племянницу Короля Английского
[157], просил Нас, дабы Мы ему оную в жену исходатайствовали и позволили на ней жениться, что Мы и учинили, не пожалея на сие супружество многих иждивений; но, по совершении супружества (от которого Мы чаяли особливого плода и перемены худых обычаев и поступков его, сына Нашего), усмотрели Мы весьма противное той надежде Нашей, ибо хотя оная супруга его, сколько Мы усмотреть могли, была ума довольного и обхождения честного, и он ее по своему избранию взял; но однако ж он с нею жил в крайнем несогласии и еще вяще [больше, сильнее] умножил обхождения с непотребными людьми, на стыд дому Нашему пред чужестранными Государями, с тою супругою его свойственными, в чем великие жалобы и нарекания были; и хотя Мы его частыми напоминаниями и увещеваниями к поправлению приводить трудились, но все то не успевало [было безуспешным]; но последи [напоследок] он, еще при оной жене своей, взял некую бездельную и работную девку, и со оною жил явно беззаконно, оставя свою законную жену, которая потом вскоре и жизнь свою скончала, хотя и от болезни, однако ж не без мнения, что и сокрушение от непорядочного его жития с нею, много к тому вспомогло, и, видя Мы его упорность в тех его непотребных поступках, объявили ему на погребении помянутой жены его, что ежели он впредь следовать Нашей воле и обучаться тому, что Наследнику Государства пристойно, не будет, то его лишим наследства, несмотря на то что он у Меня один (ибо тогда еще другого сына не имел), и дабы он на то не надеялся, понеже Мы лучше чужого достойного учиним Наследником, нежели Своего непотребного; ибо не могу такого Наследника оставить, который бы растерял то, что через помощь Божию отец получил, и испроверг [уронил] бы славу и честь народа российского, для которого Я здоровье Свое истратил, не жалея в некоторых случаях живота Своего, к тому ж и, боясь суда Божия, вручить такое правление, зная непотребного к тому, увещевая его со многими обстоятельствами, как ему поступать в пути добродетели надлежит; и дал ему время на исправление; и хотя он на то ко Мне ответствовал, признавая себя во всем том винна [виновным], и представляя, что будто он, за слабостью своего здравия и ума, труда понести во обучениях потребных не может, и для того себя сам за недостойна наследства признавает, и от того отреченным себя иметь просит.
Но Мы, увещевая его родительски, и угрожая, и прещением
[158], трудились его на путь добродетели обратить, и по отъезде Своем для воинских действ в Датскую землю, оставили его в Санкт-Петербурге, дав ему время на размышление и поправление. Но потом, слыша о прежних его непотребных там без Нас поступках, писали к нему, чтоб он был к Нам в Копенгаген, для присутствия в кампании военной и лучшего обучения; но он, забыв страх и заповеди Божии, которые повелевают послушну быть и простым родителям, а не то что Властелинам, заплатил Нам за толь многие выше объявленные Наши родительские о нем попечения и радения неслыханным неблагодарением; ибо, вместо того что к Нам ехать, забрав с собою денег и помянутую женку, с которою беззаконно свалялся, уехал и отдался под протекцию Цесарскую, объявляя многие на Нас, яко родителя своего и государя, неправдивые клеветы, будто Мы его гоним, и без причины наследства лишить хотим, и якобы он от Нас и в животе своем небезопасен, и просил оного, дабы его не токмо от Нас скрыл, но и оборону свою против Нас и вооруженною рукою дал; и какой тем своим поступком стыд и бесчестие, вред всем светом Нам и всему государству Нашему учинил, то всяк может рассудить: ибо такого приклада [примера] и в историях сыскивать трудно; и хотя Его Цесарское Величество о его непотребных поступках, и как он с своячиною его, и с своею женою жил, известен был [был извещен, знал]: однако ж, по его многому домогательству, дал ему место к пребыванию, где он просил себя так тайно держать, дабы Мы о нем нималого известия получить не могли: и когда Мы, по долгом его в пути медлении, признали [поняли], что то не просто, родительски о нем соболезнуя и опасаясь, не прилучилось [случилось] ли ему в пути несчастие, послали его искать в разные пути; и, по долгом труде, осведомились о нем, через посланного Нашего капитана от гвардии Александра Румянцева, что он в некоторой Цесарской крепости в Тироле тайно содержится: и потому писали Мы собственноручно к Цесарю, прося оного о присылке его, сына Нашего, к Нам; и хотя Цесарь к нему посылал, представляя ему то Наше желание и увещевая, дабы ехал к Нам, повинуясь воле Нашей, яко родителя и Государя; но он многими неправдивыми на Нас клеветами Цесарю представлял, чтоб он его в руки Наши, аки [словно] некого ему неприятеля и мучителя, не отдавал, от которого будто он чает пострадать смертью, и к тому склонил, что тогда его к Нам не послал, но наипаче по прошению его отослал в дальние места владения своего, а именно: в Италии лежащий город Неаполь, и содержал его там в замке под иным именем секретно; однако ж Мы, через помянутого ж капитана Нашего от гвардии, уведав о его там пребывании, послали к Цесарю тайного Нашего советника Петра Толстого
[159] да помянутого ж капитана от гвардии Румянцева, с грамотою, в крепких изображениях писанною, представляя, коль неправо б то было, ежели б он Нашего сына, против Божественных и гражданских прав, удержать похотел, по которым и простые родители, а не то что Самодержавный Государь, яко Мы, полную власть без всякого суда над детьми своими имеют, и представляя правые и доброжелательные Наши к нему, сыну Нашему, поступки, и против того противности, и напоследок объявляя, какие злые следования из того удержания и ссоры и между Нами произойти могут, ибо Мы того так оставить не можем, наказав вышепомянутым Нашим посланным еще и жесточе того говорить на словах, и что Мы всякими способами и образами принуждены будем то удержание сына Нашего мстить, и при том писали собственноручно и к нему, сыну Нашему, представляя ему тот его богомерзкий поступок и преступление пред Нами, яко родителем, за которое Бог в заповедях Своих непокорливых чад угрожает вечною смертью казнить, и угрожая при том его родительскою Нашею клятвою, також и представляя, яко его Государь, объявить его, ежели не послушает и не возвратится, за изменника отечества, и притом обнадеживая, ежели воле Нашей повинуется и возвратится, прощением того его преступления.
