На рассвете поехал он один на своем буйере в Кронштадт и послал оттуда несколько шлюпок с надежными людьми за своими гостями.
Известно сие от экипажмейстера Брюинса.
Петра Великого строгое наблюдение уголовных законов
Мудрый российский законодатель, царь Петр Великий всегда тщился быть примером строгого соблюдения законов. К духовным уставам имел он особенное уважение; в уголовных же делах был он тем паче не упросителен, чем больше злобы и умысла в преступнике примечал. Ежели дело касалось до убийства, то от его величества никогда не можно было ожидать или искать прощения; ибо он всегда утверждал, что злобою пролитая кровь вопиет о мщении, а ненаказание злодеяний служит к величайшему вреду общества.
Некоторая придворная фрейлина ее императорского величества Екатерины I, именем Гамильтон, по вертопрашной своей жизни умела два раза скрыть свою беременность и столь искусно могла утаить произведенных на свет мертвых или живых плодов, что ни однажды не подвергалась подозрению двора, но третий случай сделался ей пагубным. Умерщвленный младенец был найден, а обстоятельства госпожи Гамильтон привлекли всех на нее подозрения.
По царскому повелению была она допрошена, и не токмо призналась в сем детоубийстве, но и в прежних двух. По сем была она осуждена на смерть, а предложенный царю приговор, против ее чаяния, подписан; ибо никакие просители, да и самая царская благосклонность жизни ей исходатайствовать не могли. Вся сия отличность ничего была не в силах произвесть в царе, соблюдавшем Божеские и государственные законы. Наступил день казни девицы Гамильтон; преступницу привели на Лобное место, одеянную в белое шелковое платье с черными лентами.
Царь сам не преминул быть при сем печальном зрелище, простился с нею и сказал ей: «Поелику ты преступила Божеский и государственный закон, то я тебя не могу спасти. Снеси с бодростию духа сие наказание, принеси Богу чистое молитвою покаяние и верь, что Он твое прегрешение, яко милосердый судия, простит». Потом стала она на колени и начала молиться; а как царь отворотился, то получила она рукою палача смертный удар.
Известно сие от Фуциуса, придворного при Петре Великом столяра, видевшего ту казнь.
Петр Великий объявляет себя главою Православной своей Церкви
Когда, по смерти последнего патриарха Адриана, патриаршеское место в Москве за тогдашнею войною многие годы оставалось не занятым, то часто от верховного духовенства было предлагаемо занять порожнее место паки достойным начальникам Церкви. Сей монарх, которому небезызвестно было то неудовольствие, которое имел его родитель, царь Алексей Михайлович, от тогдашнего патриарха Никона и сколько ему стоило трудов сделаться наконец над ним полномочным; и по сему самому давно уже он предпринял намерение не установлять патриарха.
Чаятельно мнение сие подтвердил Новогородский архиепископ Феофан Прокопович, который во всех намерениях Петра Великого совершенно согласовался и к споспешествованию оных всегда сему монарху был предан, а потому и был правою его рукою именован. И так, когда император Петр Великий, по многим на предложение от духовных особ отговоркам, наконец решился впредь не избирать патриарха, то сей архиепископ сделал ему предложение вместо патриарха учредить Святейший Правительствующий Синод.
Когда сие в 1721 году в самом действии последовало и по желанию царскому вышел от архиепископа Феофана превосходный Духовный регламент и Катехизис в осьмую долю листа, с обстоятельными истолкованиями и доводами из Священного Писания, то думал сей монарх, что уже больше не будут требовать патриарха.
Но, невзирая на то, большая часть главнейшего духовенства, выключая помянутого архиепископа Феофана, всегда в том мнении пребывала и надеялась получить патриарха. Во время присутствия монаршего в Синоде, как обыкновенно сие часто случалось, было ему сверх чаяния его предложено о патриархе; вдруг пришел он в гнев и, ударив себя в грудь, сказал: «Вот вам патриарх». После сего уже никогда не слышно было, чтоб кто упомянул о патриархе или изъявил малейшее о том желание.
Таким образом слышал я от канцлера графа Бестужева, рассказывавшего сие приключение за обеденным своим столом. Но тому противоречил императорский кабинетный секретарь Иван Антонович Черкасов: он утверждал, что царь одною рукою ударил себя в грудь, а другою обнаженным своим кортиком ударил плашмя по столу, с гневом произнеся означенные слова: «Вот вам патриарх».
Известно сие от государственного канцлера графа Бестужева и от императорского кабинетного секретаря Ивана Антоновича Черкасова.
Петра Великого печаль о кончине сына своего Петра Петровича
Столь неописуема была радость Петра Великого о рождении первого его сына Петра Петровича, который произошел от второй его супруги Екатерины Алексеевны в 1714 году, столь безутешна была его печаль при кончине его, последовавшей на втором году его возраста.
Нежный родитель сего желанного царевича, лишившись его, в толикую вдался печаль, что не токмо проливал токи слез, но и впал в род унылости, которая, может быть, причинила бы худые следствия, ежели б их не предупредило нежное попечение его супруги и благоразумие, соединенное с отважностию одного патриотического сенатора, князя Долгорукова.
Царь, печаляся о сем приключении, заперся в своем кабинете и трое суток никого к себе не впускал, даже и любезную свою супругу. Он лежал на своей постели, не употребляя ни пищи, ни пития, так же ничего из важнейших дел тогда ему не было предлагаемо. Течение государственных дел вдруг остановилось, запросы его министров и генералов оставались без ответа и решения, неукоснительные военные дела без решительности; ни Сенат, ни Адмиралитет, ниже Военная коллегия не знали, что предпринимать, а при дворе обитала смутная тишина, сопровождаемая страхом и ужасом.
Но никому столько не было чувствительно, как нежной царице Екатерине, которая, кроме бремени крайнейшей печали о лишении столь усильно желанного князя, долженствовала также сносить тягостную скорбь о дражайшем своем супруге и почти опасаться невозвратимой потери оного; ибо царь и ей самой не ответствовал из своего затворенного кабинета, как бы она ни стучалась и его ни звала. И так нежная сия супруга почти вся истощилась от слез и прискорбия и едва с печали всей бодрости не лишилась. Наконец нужда и разум подали ей средство дойти к своему супругу.
Она в ночи послала за сенатором Долгоруковым, о смелости коего и доверенности, которую к нему царь имел, была частыми опытами уверена. Она представила ему ту ужасную опасность, которая ей и целому государству через таковое супруга ее состояние угрожала, и слезно его просила выдумать скорейшее средство к вызванию царя из его кабинета, а тем самым ко спасению государства от очевидной опасности.
Сей благоразумный муж, подумав несколько, ободрил царицу, уверяя, что дело сие в следующий день переменится и царь паки появится.
Как скоро он возвратился от двора, то ко всем сенаторам послал запечатанное письмо, в коем именем царицы наказал на другое утро быть чрезвычайному собранию Сената; при том представил он бедствие государства при таковых обстоятельствах и желание царицы, в силу которого долженствовал весь Сенат немедленно ко двору явиться и отвесть царя от его заключения и унылости.
