Миша радуется простым вещам – солнцу и дождю. Чаю и булочке. Воробьишке, клюющему крошки с его ладони. Рыжему коту за калькулятором. Возможности помочь людям. У Миши нет кризиса. Он не читает газет и не знает о нём.
– Миша, у тебя родители живы?
– Не! – Миша отвечает коротко и отходит.
Сидит за столом, думает, видимо, о грустном, затем подходит:
– Алёнушка! А я свою мамочку знаешь, где похоронил? На новом кладбище! У меня мамочка очень хорошая была. Она меня строго держала – во! И любила! А теперь я один совсем. Плохо, Алёнушка, одному.
– Ну, ничего, Мишенька! Да и не один ты! Ты же со мной!
– Да, я с тобой! Я тебе помогаю, да?!
Мишу угостили конфетами. Он приносит их мне:
– Алёнушка, сестрёнка, конфеты, во!
Ему приятно поделиться своей радостью.
У Миши есть мечта.
– Алёнушка, а знаешь, хочу я свой домишко! У меня там банька будет, во! Хочу завести два поросёнка, барашка, гусей. Хорошо!
К киоску подходит милиционер:
– Миша! Мишка! Ты чё не бреешься? Ты у нас этот, как ево, комильфо! Дон Жуан!
И обращаясь ко мне:
– Он вам не мешает?
Миша смущён словом «комильфо». Я вижу, что он очень деликатен. При всей простоте Миша своей скромностью и тонкостью чувств мог бы соперничать с самым образованным человеком. Миша краснеет и пытается улыбаться милиционеру, и я чувствую, как ему неудобно за грубые шутки. Душа у него детская и чистая.
Сегодня у Миши сплошные искушения. После милиционера к киоску приехал холёный мужчина на дорогой иномарке. Купил, долго выбирая, пирожок с рыбой и кофе. А потом подошёл к сидящему за столом Мише и, присаживаясь, бросил ему: «Пшёл вон отсюда! Развелись тут, бомжи несчастные!»
Миша покраснел и встал. Бросил взгляд в мою сторону и кротко отошёл от киоска.
Сел на бордюр рядом с колонкой. Сидит. Голову опустил.
Мужчина из иномарки подходит ко мне второй раз: «Налейте, пожалуйста, ещё кофе».
Я глубоко вздыхаю. Мысленно прощаюсь с полюбившимся мне послушанием и отвечаю: «Простите, но я не могу налить вам кофе, пока вы не извинитесь перед моим братом, которого вы только что обидели».
Мужчина поражён:
– Перед вашим братом?!
– Да, Миша – мой брат. И ваш брат. Он очень расстроен. Утешьте его.
Я смотрю в глаза мужчине. Добавляю мягкости в голосе:
– Пожалуйста!
Выражение лица мужчины меняется. Как будто, встретившись взглядом со мной, он понимает меня и чувствует мою нежность к Мише.
Мужчина идёт к Мише, что-то говорит ему, хлопает по плечу. Они возвращаются вместе, и Мишу даже угощают кофе, хотя он деликатно отказывается. Мир восстановлен.
Мужчина садится в иномарку, вид у него весёлый. Он машет нам рукой и кричит: «Привет Оптиной!»
Мишин день кончается благополучно.
Кому-то Бог даёт ум, кому-то богатство, кому-то красоту. А Мише – кроткий нрав и доброе сердце.
У киоска снуют Божьи пташки. Те самые, которые не сеют и не пашут. А Господь их кормит. Всем посылает милосердный Господь на потребу. По словам псалмопевца Давида, Господи, «насытишася сынов, и оставиша останки младенцем своим!» И крох этих хватит рабу Божьему Мише…
Почти детективная история о щенках и конце света
Многое можно увидеть и услышать у монастырского киоска. Трогательное и комичное, грустное и весёлое…
Вот ребятишки – дети кого-то из паломников – принимают трогательное участие в судьбе собаки и её щенков. С утра в большой коробке щенков выносят и предлагают желающим. «Подарок из Оптиной!»
Мамаша сидит рядом. Это большая беспородная белая собака. Взгляд умный, заботливый и грустный. От коробки не отходит, даже будучи голодной: переживает о своих детишках. Когда её кормят, еду берёт очень деликатно, внимательно смотрит на благодетеля.
Щенки толстые и забавные, многие останавливаются и любуются ими. Но брать домой не решаются: кто знает, какой величины и вида вырастут собаки из этих забавных щенков.
Один паломник веселит всех байкой про то, как мужик с медведем на ошейнике по рынку ходил. А когда у него спрашивали, кого он ищет, мужик сурово отвечал: «Да вот, ищу продавца, который мне год назад хомячка всучил недорого. Хочу познакомить его с подросшим хомячком!»
Все смеются и с опаской смотрят на пузатых щенков.
Мне тоже приходится принять участие в их судьбе. Ребятишки прибегают за большой коробкой. Приходится перекладывать товар и жертвовать коробкой.
Немного погодя:
– Налейте нам в миску тёплой воды!
Недоумеваю: рядом колонка, из неё воды можно набрать сколько угодно.
– Но там вода холодная! Щенки могут простудиться! Налейте нам, пожалуйста, тёплой кипячёной воды для наших щенков!
Забегаю в келью после обеда, взять старый шарф для щенков – на улице похолодало.
В общей келье новая паломница. Одета в чёрное. Требует называть себя матушкой. Вид строгий, устрашающий, речи такие же.
Матушка вещает замогильным голосом о знамениях конца света. Вокруг – испуганные паломницы. Слушают молча, с почтением. Подзывают меня, матушка «вербует» группу поддержки.
– Смотрите! Везде признаки антихриста! Крест попирают!
Мне в нос тычут тапки, на подошве которых узоры в виде ромбиков.
– Но это не кресты, это просто ромбики, сёстры! – говорю я успокаивающим голосом.
Взрыв негодования. Матушка возвышает голос:
– Наивная! Вот таких антихрист и обольстит в первую очередь! Нужна бдительность! Покажите, покажите ей, как крест попирается!
Где-то я это уже слышала, а, да, у Гоголя в «Вие»: «Откройте, откройте мне веки!» Мне становится жутковато. Что же они мне покажут?
Мне торжественно подносят под нос женское гигиеническое средство, материал на котором в целях лучшей гигроскопичности сделан в виде ромбиков.
– Вот, смотри, смотри, как оскверняют распятие!
– Сёстры, здесь нет распятия. Это геометрический узор из ромбиков!
Теперь отношение ко мне меняется. Матушка в чёрном смотрит подозрительно:
– А ты кто такая вообще? Да ты православная ли?
Маленькая старушка выскакивает и ехидно докладывает: «А я видела, как она щенков кормит!»
Матушка в гневе:
– Соба-аки! Во свято-ом месте! Оскверняют обитель! Вот из-за таких, как ты, и приближается конец света!
Но народ уже потихоньку расходится, испуганный её напором.
