Книга оказалась непохожей на те книги, которые он читал раньше. Уже позже понял, что, читая о святом, выходишь с ним на духовную связь, общаешься с ним духовно и пожинаешь плоды этого общения: мир душевных сил, тишину помыслов, благодатную помощь. А тогда он просто читал и не мог понять, отчего так сладко душе это чтение, отчего оно так радостно духу. Оторваться от книги не мог.
А у него болела нога. И вот он как-то глянул на больную ногу – а на ней краснота какая-то появилась. Глянул чуть позже – а краснота вверх по ноге поднимается. И наступать стало больно, как будто кипятком обдаёт. Александр Николаевич отправился в больницу.
Когда стал выходить из дома, подумал: «Наверное, к хирургу очередь, возьму полюбившуюся книгу с собой, в очереди почитаю». Приходит к хирургу, а тот осматривает ногу и тут же начинает телефонный диск накручивать – «скорую» вызывает, в областную больницу учителя везти. И вид у хирурга такой встревоженный, что Александр Николаевич и сам забеспокоился.
Ждут «скорую» – а она не едет, задерживается. Чувствует Александр Николаевич: страх стал появляться, да такой липкий, тянущий такой – как в детстве пред кабинетом зубного врача. Открыл скорее книгу заветную, читает – чувствует: отходит страх, спокойно на душе становится, радостно. Перестанет читать – опять страх крадётся. А «скорая» всё не едет, три часа доехать не могла: пробки.
Наконец приехала. Сел Александр Николаевич в «скорую», а книгу в руке держит. И по дороге читает. Читает – и никакого страха, никакой тревоги, как будто сам Святитель Антоний Смирницкий его за руку держит и ласково, как родного, утешает.
Доехали они мгновенно – ни пробок, никаких других помех, светофоры зелёным огоньком встречают. Водитель машины только удивлялся: как его «скорая» такую скорость набрала. А учитель не удивлялся нисколько: он ехал будто и не один, а со Святителем Антонием.
В областной больнице хирург отправил на срочную операцию. Операция прошла успешно, и после неё врач сказал Александру Николаевичу:
– Вам жить оставалось от силы часа два-три. Тромб оторвался и пошёл вверх. Если бы он поднялся, мы бы его потом не поймали. Так что кто-то за вас, видимо, сильно Богу молился.
И Александр Николаевич ответил:
– Не кто-то, а святитель Антоний Смирницкий, архиепископ Воронежский и Задонский чудотворец.
И на праздничном вечере Александр Николаевич прочитал стихи, которые он сочинил в честь Святителя, а также рассказал о его чудесной помощи в исцелении.
Дивен Бог во святых Своих! Святителю отче Антоние, моли Бога о нас, грешных!
Времена не выбирают
Крупные капли дождя сильно стучали в окна междугороднего автобуса, длинными мазками рисуя непогоду, растекались по стеклу, заглушали негромкую монотонную музыку в кабинке водителя. Внутри салона было тепло и сонно, большинство пассажиров дремали. Игорь всматривался в окно сквозь пелену ливня: осенний промозглый ветер гнул траву, срывал последние сухие листья с деревьев; небо, серое, жёсткое, грозило затянувшимся ненастьем. Скоро автобус остановится, и нужно будет выходить из тёплого салона в сырость и слякоть. Игорь зябко поёжился: зачем и куда он едет? Что за странная прихоть сорвала с места, отправила в эту никому не нужную дорогу?
Сам виноват – сам решил ехать. В последнее время он захандрил. Всё вроде шло как обычно: и работа, и дом, и взрослые дети. Обычно – да вот затосковал… Денег, как всегда, не хватает, подъезд грязный, соседи шумные. По телевизору – катастрофы, коррупция и скандалы шоу-бизнеса, все и всем недовольны. На работе только и разговоров что о неправильных порядках, не той власти, не той политике, не тех временах. И сам Игорь часто думал так же: да, не так, не то, не те. Как у Высоцкого «Эх, ребята, всё не так, всё не так, как надо!»
Причём, как именно надо – точно никто не знал, и как надо – никто вокруг не жил. Каждый, и он сам в том числе, ежедневно совершали сделки со своей совестью, кто-то страдая от этого, кто-то ничуть не страдая, а с упоением катящегося с высокой горы лихача: эх, помирать – так с музыкой, запевайте, братцы! Но почему-то, не делая как надо каждый по отдельности, все мечтали, нет, жаждали, да что там говорить, просто требовали, чтобы у всех вместе, при хоровом исполнении, их фальшивящие по отдельности голоса вдруг слились в едином и стройном могучем пении и всё стало бы прекрасно и справедливо – так, как надо, чтобы наконец настали те самые времена и те самые порядки.
Недавно, среди обычного брюзгливого перебирания негатива в обеденный перерыв, маленькая пухленькая белобрысая Катюша из соседнего отдела громко сказала: «Времена не выбирают!» Все обернулись, а она смутилась, покраснела сильно, как краснеют только светловолосые, даже маленькие ушки запылали пунцово, сбилась и пробормотала: «Но дымится сад чудесный…» Народ ждал продолжения, а Катюша от волнения, видимо, забыла всё, что хотела сказать, и только беспомощно повторила: «Но дымится сад чудесный…» – и села, спрятавшись за компьютером.
Игорь понял, что хотела сказать Катюша, и даже хотел продолжить, чтобы помочь ей, но его тоже заклинило, и он начисто забыл стихотворение, которое ему нравилось, даже знал его наизусть когда-то. Он немного стеснялся того, что любил поэзию, знал наизусть многое, но никогда не пытался декламировать, как-то не шло это мужчине, по его мнению, немужественно, что ли…
Вот сейчас впервые чуть не прочитал вслух, такая строчка знакомая – и забыл. Замялся. С недоумением глянули – и дальше по накатанной: и то плохо, и это нехорошо.
И как-то всё накопилось, навязло, усталость какая-то навалилась, уныние. Стал думать, куда бы съездить в воскресенье. Придумал: много лет не был в городе детства. Покопался в Интернете, позвонил в турбюро. И вот – сбылась мечта идиота: едет неизвестно зачем и неизвестно к кому. Как верно сказал Исикава Такубоку:
Не знаю отчего,
Я так мечтал
На поезде поехать.
Вот – с поезда сошел,
И некуда идти.
Зачем ему это возвращение в прошлое, к людям, которых давно нет, в город, где никто не ждёт? Ещё вдобавок оказалось, что попал не в туристическую фирму, а в паломническую службу и поездка – паломническая, с заездом в Прыски и в Оптину Пустынь. Не то чтобы он был неверующим, нет, носил крестик всю жизнь, даже когда давным-давно учился на оборонной специальности, а тогда это было небезопасным.
Но в паломническую поездку, по его представлениям, нужно было готовиться как-то заранее… А тут – он представлял, что просто приедет в Калугу, пройдёт по старинному городу своего детства. Дом бабушки стоял на улице, где жил Циолковский. Космос – это интересно, можно сходить в музей космоса. А теперь ему предстояла совсем другая программа. Выглядело это так, как будто вмешался кто-то и властной рукой посадил его в этот паломнический автобус. А зачем?
Автобус мягко затормозил, экскурсовод объявила: Прыски, храм.
Ливень сменился моросящим дождиком, Игорь на негнущихся от дальней дороги ногах проковылял к выходу. Нижние Прыски. Зашли в белоснежный храм. Игорь слышал обрывки рассказа экскурсовода: «Храм Спаса Преображения, год постройки – 1781-й. Храм из красного кирпича, оштукатурен и побелен, толщина стен больше метра. Под полом храма сложена огромная печь. На ее нагрев уходило по одному кубометру дров. Но зато в специально проложенных дымоходах тепло сохранялось целую неделю, а теплый пол создавал уют и обеспечивал сохранность икон и настенных росписей…» Вышел отец Леонтий, старенький, радостный, всех благословил. Внимательно и как-то по-особенному посмотрел почему-то на Игоря, а может, это ему показалось, что по-особенному, благословил: «Помоги Господи!»
