Когда узнаешь о подобных встречах, которые происходят с людьми в самое горячее время, в разных местах, удаленных друг от друга на тысячи километров, об удивительных переплетениях реальных человеческих судеб, то порою кажется, что в жизни так не бывает, что так бывает только в кино. У поэта Евгения Долматовского в романе в стихах «Добровольцы», полном романтики и правды той эпохи, есть такие строки, посвященные очередной встрече на мирных и военных дорогах главных героев этого произведения:
Читатель подумает: нет ли обмана?
Поверить ли этому доброму чуду?
Как будто нарочно, как пишут в романах,
Встречаются эти ребята повсюду.
Я тоже смущен совпаденьем немного,
Но в нем ни фантазии нету, ни вздора!
Ходите не с краю, а главной дорогой —
И встретите всех, кто вам близок и дорог!
Их следующая встреча произошла через двадцать лет после окончания войны. Отец так написал о ней в своих воспоминаниях: «Четвертая встреча с Рубеном Ибаррури состоялась весной 1965 года. Я пришел к нему в мирные дни, после митинга, посвященного разгрому немецко-фашистских войск под Сталинградом. На мраморной плите величавого памятника была прикреплена фотография. Ниже подпись: “Герой Советского Союза Рубен Руис Ибаррури, погиб смертью храбрых под станцией Котлубань”.
Здравствуй, Рубен! Вот мы и свиделись. Посмотри кругом: земля наша теперь свободна. То, о чем ты мечтал, сбылось – коричневая чума уничтожена. Вечная память тебе, друг!
Вместе с маршалами, генералами, офицерами и солдатами мне выпала честь возложить венок у памятника погибшим защитникам Сталинграда. Это и тебе, Рубен, наш венок».
9 сентября пришел приказ Ставки о передаче 13-й гвардейской дивизии в состав 62-й армии, которая сражалась уже на ближних подступах к Сталинграду, и в тот же день она ускоренным маршем направилась в район сосредоточения напротив центральной части Сталинграда. Через двое суток основные силы прибыли на место, а комдив Родимцев явился с докладом к командующему Юго-Восточным фронтом А.И. Еременко. Получив от него указания о дальнейших действиях, отец приказал своим подчиненным готовиться к переброске через Волгу.
Положение защитников Сталинграда усложнялось с каждым днем, немцы бросили на штурм семь пехотных дивизий и сотни танков. 14 сентября гитлеровцы прорвались в центр города, захватив несколько крупных зданий, откуда они получили возможность вести огонь по центральной переправе через Волгу. В тот же день они овладели обращенным к реке склоном Мамаева кургана – высота 102, с которой отлично виден не только весь Сталинград, но и левый берег Волги. Переправляться днем в этих условиях стало невозможно.
О том, как оценивало сложившееся положение в районе Сталинграда высшее советское руководство, Маршал Советского Союза Г.К. Жуков, вспоминая разговор с Верховным главнокомандующим в Кремле вечером 13 сентября, писал:
«Вошел А.Н. Поскребышев и доложил, что звонит А.И. Еременко. Закончив телефонный разговор, Верховный сказал:
– Еременко докладывает, что противник подтягивает к городу танковые части. Завтра надо ждать нового удара. Дайте сейчас же указание о немедленной переброске через Волгу 13-й гвардейской дивизии Родимцева из резерва Ставки и посмотрите, что еще можно направить туда завтра, – сказал он А.М. Василевскому.
13, 14, 15 сентября для сталинградцев были тяжелыми, слишком тяжелыми днями. Противник, не считаясь ни с чем, шаг за шагом прорывался через развалины города все ближе и ближе к Волге… Сил с каждым часом оставалось все меньше».
Мой отец рассказывал, что Маршал Советского Союза В.И. Чуйков, назначенный накануне этих событий командующим 62-й армией, вспоминая день 14 сентября 1942 года, говорил, что, будь у Паулюса в резерве хоть один батальон, он действительно вышел бы к Волге, захватив при этом центральную переправу.
Настал критический момент сражения: немцы стремились во что бы то ни стало пробиться к Волге в центре города, а прижатая к реке, отрезанная от соседей армия В.И. Чуйкова должна была во что бы то ни стало удержать плацдарм на правом берегу. В противном случае переправляться войскам, идущим на помощь, было бы просто некуда.
Дивизия Родимцева начала переправу в центральную часть Сталинграда в ночь с 14 на 15 сентября. Перед ее началом у отца состоялся примечательный разговор с заместителем командующего фронтом генерал-лейтенантом Ф.И. Голиковым, отвечавшим за переброску дивизии. На просьбу отца дать еще один день на подготовку, завершение подвоза некоторых вооружений и боеприпасов, получение разведданных Голиков ответил, что в городе остались лишь отдельные очаги сопротивления и начинать переправу необходимо немедленно. Передавать данные о противнике некому, да и ситуация меняется ежечасно, поэтому любая информация сразу устаревает. Помочь обороняющимся артиллерией, в большом количестве сосредоточенной на левом берегу, также невозможно – никто толком не знает, где свои, а где чужие и где проходит передний край. Как вспоминал отец, только теперь обстановка на том берегу начала для него проясняться – медлить нельзя было ни часа.
Уже сама переправа дивизии через горящую Волгу под огнем врага вошла в историю войны яркой страницей. Отец всегда говорил, что это была не просто переправа, а форсирование широкой водной преграды под воздействием противника, причем без авиационного и артиллерийского прикрытия. Из подожженной нефтебазы горящая нефть растекалась по реке. Надо было пройти в буквальном смысле сквозь огонь и воду!
К выбору батальона, который начнет переправу первым, отец отнесся очень серьезно. Он прекрасно понимал, как трудно придется именно тем, кто пойдет первым, и как много будет зависеть от того, насколько удачными будут их действия. Еще за сутки до начала переправы он обсудил этот вопрос с командиром 42-го полка Елиным. Отец, хорошо знавший всех своих командиров батальонов, с удовлетворением отметил, что мнение Елина совпало с его собственным, – батальон под номером первым старшего лейтенанта Червякова и пойдет в бой первым. Ему было приказано обозначить ракетами передний край.
Комбат Захар Червяков сражался на фронте с первых дней войны. Это был опытный, грамотный и смелый командир. Все бойцы батальона были вооружены автоматами и хорошо экипированы. В подразделениях были противотанковые ружья (ПТР) и пулеметы. Вместе с первыми частями начинали переправу минометчики и артиллерия – 45-миллиметровые противотанковые орудия – знаменитые «сорокапятки». Родимцев понимал: для борьбы с танками этого мало, но вкупе с противотанковыми гранатами и бутылками с зажигательной смесью для городского боя это было уже неплохо.
Такими же опытными и подготовленными были командиры и бойцы других батальонов полка. Отец был уверен в этих людях.
Комдив Родимцев лично руководил погрузкой бойцов и вооружений на катера, баржи и плоты. Едва первые из них отошли от берега, как с противоположной стороны по ним открыли огонь. Вскоре они скрылись из вида в дыму, окруженные водяными смерчами от снарядов и мин. О том, что первые отряды высадились на сталинградскую землю, стало понятно по непрерывной автоматной стрельбе, а чуть позже и по звукам выстрелов противотанковых ружей. Отец вспоминал, что он был озадачен: неужели немецкие танки подошли так близко к Волге в центре города? Или это его бойцы, увлекшись атакой зашли слишком далеко, что могло обернуться неприятностями в условиях городского боя, да еще и ночью.
