В тяжелых оборонительных боях корпус не пропустил немецкие танки к Прохоровке с западного направления. А в период с 12 по 23 июля 32-й гв. корпус Родимцева участвовал в контрнаступлении советских войск, в результате которого немецкие войска были отброшены на те позиции, откуда они начали свое наступление. В ходе этих боев на направлении главного удара действовала славная «сталинградская» 13-я гвардейская дивизия, теперь уже под командованием генерала Бакланова.
3 августа части корпуса Родимцева вместе с другими частями 5-й гв. армии Жадова начали наступление на Белгород. Для этого нужно было прежде всего прорвать хорошо подготовленную оборону немцев. Этому рубежу немецко-фашистское командование придавало большое значение, назвав его «воротами, запирающими пути для русских армий на Украину». Но войска корпуса прорвали оборону противника и обеспечили ввод в бой 1-й танковой армии генерала М.Е. Катукова, а затем, вместе с другими соединениями, окружили к западу от Белгорода крупную группировку немцев. 5 августа советскими войсками был освобожден Белгород, в 23 августа Харьков.
Ход этих сражений подробно описан отечественными и зарубежными исследователями и военачальниками. Победа под Курском была завоевана Красной армией большой ценой. Историки России и Германии до сих пор подсчитывают потери сторон. При этом некоторые авторы, преимущественно немецкие, не прекращают попытки преуменьшить данные о количестве потерянных в сражении германских танков. В этих целях они сознательно затрудняют анализ, манипулируют данными, используя различные советские и немецкие документы о потерях бронетехники, ее классификацию, по своему усмотрению учитывают или исключают данные частей и соединений, участвовавших в сражении на разных его стадиях.
Очевидно, что изучение истории Курского сражения необходимо продолжать. Однако в качестве примера считаю уместным привести некоторые цифры. В капитальном труде «Великая Отечественная война 1941–1945. Энциклопедия» (издание 2010 г., под руководством академика РАН А.О. Чубарьяна) указывается, что, согласно расчетным данным советских исследователей, в ходе Курской битвы немецкие войска потеряли 1,5 тысячи танков и САУ. Британская «Энциклопедия Второй мировой войны» определяет этот показатель в 900 единиц бронетехники. Английский источник основывается, скорее всего, на немецких данных, в которых используется противоречивая и запутанная методика учета восстановленных машин. Согласно этим оценкам, можно констатировать, что Германия потеряла в Курской битве около трети всех своих бронетанковых сил, находящихся на Восточном фронте. Корреспондент английской газеты «Санди таймс» и компании Би-би-си в Советском Союзе в 1941–1946 гг. А. Верт, которого трудно заподозрить в излишней симпатии к нашей стране, в своей книге «Россия в войне 1941–1945», вышедшей за рубежом в 1964 г., пишет без указания цифр, но весьма доходчиво: «После войны немцы признали, что их танковые войска под Курском были просто стерты в порошок».
Вот ведь как получается – сразу после войны признали, а через пятьдесят лет те, кто в войне не участвовал, все отрицают, демонстрируя цинизм и бессовестные попытки оправдания агрессии вместо исторического анализа.
Если, как считают немецкие исследователи, потери германских танковых войск в Курской битве были незначительны, то возникают как минимум два простых вопроса: почему же они не продолжили наступать, и где были эти идеально сохранившиеся танковые части, когда советские войска, развивая наступление, уже через месяц после окончания битвы захватили в 350 километрах к западу от Харькова плацдарм на западном берегу Днепра, а в начале ноября взяли Киев?
В нашем обществе принято критически относиться к мемуарам советских военачальников. На мой взгляд, вопрос доверия к информации некоторых авторов действительно возникает, однако такой подход нельзя автоматически распространять на всех советских авторов воспоминаний о войне. Следует также учитывать, что все они были написаны в то время, когда значительная часть информации о военных действиях была закрыта для изучения. Но если у кого-то есть впечатление, что мемуары немецких военных свободны от этого недостатка, то хочу их разочаровать: замалчивание неприятных фактов и безудержное преувеличение результатов собственных побед являются их непременным атрибутом.
В воспоминаниях гитлеровских генералов о Курской битве бросается в глаза стремление всячески представить ее как пример качественного превосходства немецкой армии, проигранной ею лишь по недоразумению и из-за нерешительности Гитлера. Кроме этого поражение фашистских войск в сражении оправдывается высадкой западных держав в Сицилии, необходимостью усиления немецкой группировки в Донбассе, а также неудачей, а по сути, провалом наступления гитлеровских армий на северном фасе Курской дуги, в результате успешной обороны и контрнаступления войск Центрального фронта генерала К.К. Рокоссовского. Это просто поразительно – оправданием своего поражения считать победные действия противника!
Перечень причин поражения под Курском у немецких генералов сопровождается, как правило, выпячиванием своей роли. Вот, например, что пишет по этому поводу в своей книге «Утерянные победы» видный немецкий военачальник Эрих фон Манштейн: «Если говорить о сроках, то проведение операции «Цитадель» (условное название наступления немецкой армии в Курской битве. – Примеч. авт.) уже в конце мая или самое позднее в начале июня исключило бы совпадение ее по времени с высадкой противника на континенте. К тому же у противника не была бы полностью восстановлена боеспособность. Если бы немецкое командование к тому же учло указанные мною выводы относительно использования войск, то… мы бы достигли для операции “Цитадель” превосходства в силах, вполне достаточного для победы».
Манштейну, командовавшему немецкими соединениями, пытавшимися вызволить армию Паулюса из сталинградского котла, следовало бы помнить о том, в каких невероятно тяжелых, совершенно безнадежных обстоятельствах советские войска выстояли в Сталинграде, а затем не позволили ему прорвать кольцо окружения, не надеясь ни на какие «если бы…», в изобилии рассыпанные в мемуарах германского полководца, сопровождаемые высокомерными, подспудными или явными, рассуждениями о превосходстве немецкой армии.
Не только Манштейн, но и другие германские генералы в своих воспоминаниях проводят эту линию, используя различные приемы: занижение до минимума своих потерь и непомерное раздувание этих данных по советским войскам, основанных на собственных оценках и не подтверждаемых источниками; игнорирование успехов противника, объясняемых чем угодно, но только не грамотными действиями Красной армии; пространные рассуждения об отлично подготовленных ими операциях, провалившихся непонятно по чьей вине.
Фактом, однако, является то, что все немецкие войска, участвовавшие в сражении под Курском, были сильно потрепаны, а некоторые крупные соединения не только лишились боеспособности, но и были практически разгромлены. Так, по воспоминаниям моего отца, под Обоянью солдаты его корпуса захватили в плен офицеров почти полностью уничтоженной 19-й танковой дивизии, командир которой генерал-лейтенант Шмидт покончил с собой.
Отец, вспоминая события июля – августа 1943 года, всегда отмечал, что в поведении наших войск появилось то новое, что вселяло уверенность в победное завершение битвы. Во-первых, это умелые действия наших бойцов и командиров всех уровней, научившихся побеждать сильного противника. Во-вторых, массовый героизм и самопожертвование, которые в сочетании с современными видами вооружений, поступившими в наши войска, позволили уничтожить такое количество вражеской техники и живой силы, восполнить которое немцы были уже не в состоянии. В-третьих, это непередаваемое ощущение того, что настал час возмездия за все поражения и страдания, перенесенные армией и народом, – мы повернули войну на запад. Теперь уже никто не сомневался, как рассказывал отец, в том, что победа не за горами!
