И ни к чему говорить, что эти преступления не только делают священнослужителей недостойными их звания, но и одновременно лишают их иммунитета, ибо из подобных рассуждений можно сделать множество выводов столь же ложных, сколь вредных как раз для тех, кто к ним приходит.
Единственный же вывод, который можно сделать, наблюдая волокиту и нарушения при отправлении церковного правосудия, – это то, что его необходимо привести в должный порядок, и если священники обязаны ему подчиняться, то и короли обязаны защищать иммунитеты, коими Господу было угодно наделить свою Церковь.
Во исполнение обеих обязанностей Церковь должна при помощи средств, предложенных нами ниже, сократить невыносимую затянутость судебной процедуры, требующей, согласно древним канонам, трёх приговоров, а затем столь строго подходить к наказанию за преступления, совершаемые теми, кто подчинён её власти, чтобы едва какое прегрешение будет усмотрено, как сразу же следовало бы примерное наказание.
Король же, издав декларацию с перечислением всех привилегированных дел, должен строго запретить своим чиновникам заниматься какими-либо иными делами, кроме тех случаев, когда обвиняемые будут направлены к ним церковными судьями; а если чиновники нарушат такой указ, то о наказании должно быть объявлено почти тогда же, когда о преступлении. В перечень привилегированных дел входят лишь те совершённые священниками преступления, которые признаются таковыми во всех государствах и во всех сословиях, а также ношение оружия, покушение на королевскую охранную грамоту, признание себя должником, явно выраженное вероотступничество (как оно было истолковано выше), разбой по большим дорогам, чеканка фальшивой монеты и всякое другое преступление, связанное с оскорблением величества.
Поскольку справедливость требует до наказания за проступок тщательно в нём разобраться и поскольку короли не могут сами вершить суд над всеми своими подданными, то Ваше Величество выполнит свои обязанности, если прикажет своему Частному совету
[385] принимать жалобы на нарушения данного установления со стороны королевских чиновников, какого бы звания они ни были, и станет строго наказывать их за допущенные злоупотребления. В этом случае Церковь, довольная таким порядком, будет тщательнее подходить к отправлению правосудия в духе справедливости, ежели найдёт оную у своего государя.
Раздел IV,
где показано, какое значение имеет регалия
[386], на которую претендует в отношении французских епископств парижская церковь Сент-Шапелъ, и описаны средства, как её отменить к удовлетворению всех сторон
Хотя каноники парижской церкви Сент-Шапель утверждают, что регалия была дана им основателем храма, святым Людовиком, истина состоит в том, что впервые это произошло при Карле VII
[387], предоставившем им всего-навсего на три года право пользоваться светским доходом
[388] с тех вакантных епископств, к которым регалия была применима.
Когда срок этой привилегии истёк, король продлил его ещё на три года, а затем ещё на четыре – с условием, что одна половина собранных таким образом денег пойдёт на содержание певчих, участвовавших в службе, а другая – на ремонт, витражи, украшения, а также на питание мальчиков из церковного хора – в таких суммах, как на сей счёт распорядится парижская Счётная палата.
Когда Карл VII умер, его сын Людовик XI продлил ту же привилегию для церкви Сент-Шапель на весь срок своего царствования. Это показалось тогда столь необычным, что Счётная палата согласилась утвердить соответствующие грамоты только на девять лет.
После сошествия Людовика XI с престола его преемники Карл VIII, Людовик XII, Франциск I и Генрих П также продолжали оказывать церкви эту милость, и всякий раз на время своего правления.
Карл IX их превзошёл и навечно закрепил
[389] за церковью Сент-Шапель те привилегии, которые его предшественники даровали ей лишь на время.
Намерения этих государей достойны похвалы, поскольку они с благой целью уступали принадлежавшее им право. Но то, как им воспользовались служители церкви Сент-Шапель, подлежит всяческому порицанию, ибо, вместо того чтобы довольствоваться полученным, они под этим предлогом пожелали подчинить регалии все французские епископства.
Парижский парламент, претендующий на то, чтобы единолично ведать регалиями, оказался до такой степени ослеплён собственными интересами, что не побоялся подчинить этой кабале даже те епископства, которые лишь в наше время были присоединены к короне
[390], и в недвусмысленных выражениях приказал адвокатам более не сомневаться в том, что регалия охватывает всю территорию государства.
Это посягательство, носившее слишком открытый характер, чтобы иметь какие-либо последствия, дало повод церквам, исключённым из права регалии, не признавать парламент в качестве судебного органа, имеющего над ними власть, а королям – передавать все их ходатайства такого рода на рассмотрение своему Совету.
