Эти поездки домой с некоторых пор стали доставлять мне много беспокойства. Из-за Вальтера Лубовски. Он снова и снова, с пугающим фанатизмом, искал встреч со мной: по дороге в Цойтен заходил в наше купе и усаживался напротив. Вальтер носил большие темные очки и всегда черную одежду. Отец не знал его, но заметил, что один и тот же молодой человек в солнцезащитных очках каждый день сидит в нашем купе. Мы ни разу не обменялись ни единым словом. Вальтер не мог придумать ничего глупее этого постоянного навязчивого соседства. Моя антипатия к нему всё усиливалась.
Стоял очень холодный зимний день. Дома я играла с отцом в бильярд, а моя подруга Герта, которая гостила у нас, беседовала с моей матерью. Потом родители пожелали нам спокойной ночи и поднялись наверх в спальню. Моя комната располагалась как раз под ней. На улице завывала ужасная вьюга, ставни со стуком бились о раму окна. Только мы с Гертой собрались укладываться, как в дверь постучали. Была полночь. Испуганные, мы не двигались. Спустя некоторое время стук повторился. Я уже хотела было позвать отца, но тут послышался чей-то жалобный голос. Слегка приоткрыв дверь, я с ужасом разглядела в снежном вихре окоченевшего от холода Вальтера. Пришлось затащить его в дом. Если вниз спустится отец, мне несдобровать. А на улице Вальтер просто погибнет. Мы с Гертой повели его в спальню, раздели — он промок до нитки — и уложили в постель. Герта приготовила чай, который мы осторожно вливали ему в рот — парень не мог произнести ни слова, только стонал. Через час он, как нам показалось, заснул. Я и Герта перешли в соседнюю комнату и стали совещаться, как же поступить дальше. Тут из спальни донеслись стоны. Мы тихонько прокрались назад и с ужасом увидели на одеяле кровь. Правая рука Вальтера свешивалась до пола — там уже образовалась лужа крови. Наш ночной гость вскрыл себе вены и лишился чувств. Я разорвала полотенце, обмотала кровоточащую рану и подняла искалеченную руку вверх. Герта в это время накладывала безумцу холодные компрессы на лицо и грудь.
Через некоторое время он снова начал стонать. Мы дежурили до самого рассвета. Потом волоком перетащили парня в соседнюю комнату, уложили под кушетку, вытерли все следы крови и, дрожа от страха, стали ждать родителей. Папа ничего не заметил.
На кухне я рассказала матери, какой ужас произошел ночью. Страх, что все узнает отец, заставил нас действовать сообща и тайком. Герте и мне нужно было ехать в Берлин. Я договорилась, что мама сразу же вызовет врача, который поместит Вальтера в больницу. А сами мы дадим знать о случившемся его братьям и сестрам.
Беднягу спасли, однако ему пришлось долго лечиться в психотерапевтической клинике. Опасались, что, если он вновь увидит меня, может быть рецидив.
Позднее семья переправила его в Америку, где постепенно он пошел на поправку. В Сан-Франциско Вальтер занимался математикой и экономикой и стал профессором. Но забыть меня так и не смог. После войны он успел еще несколько раз навестить меня и маму в Кицбюэле
[25] и Мюнхене и скоро умер в Соединенных Штатах, почти полностью ослепшим.
Фокусник
В июле 1923 года, перед началом инфляции, родители разрешили мне вместе с Гертой принять участие в летних занятиях школы танцев Ютты Кламт на Боденском озере.
[26] Отправляясь в нашу первую самостоятельную поездку, мы и волновались, и радовались. На вокзале, после множества наставлений, родители вручили нам достаточно карманных денег (которые вскоре ничего не будут стоить) и обратные билеты третьего класса на поезд «Линдау — Берлин».
Мы едва не потеряли головы от счастья. Но восторгу скоро пришел конец. На перроне в Ульме
[27] неизвестная дама сообщила, что курс танца из-за болезни фрау Кламт отменен, а своевременно известить нас об этом, к сожалению, не удалось.
Но расставаться со столь дорогой свободой не хотелось. И мы, не долго думая, поехали дальше, в Линдау, где сняли у одного профессора опрятную, светлую комнату.
Надеясь, что родители ничего не узнают об отмене занятий, мы наслаждались великолепными ландшафтами Боденского озера, берегами, тогда еще не знавшими «цивилизованных» пляжей. Это было чудесно!
Однажды вечером наше внимание привлекла афиша, извещавшая о выступлении популярного фокусника. Я любила цирк, и мы с Гертой купили себе места в одном из первых рядов. В большом зале собралось около тысячи человек. Все билеты были проданы. В программе в первом отделении значились фокусы, во втором — эксперименты с гипнозом. Представление началось великолепно. Иллюзионист, которому ассистировал атлетического сложения негр, извлекал из цилиндра цветы, платки, голубей, кур — фокусов в таком замечательном исполнении я никогда прежде не видела. Думаю, никому бы не удалось проникнуть в секреты его трюков. Все были в восторге.
Но то, что произошло после антракта, явно не входило в планы артистов. Мастер подошел к краю сцены и попросил публику поднять руки над головой, затем сомкнуть ладони, повернув их тыльной стороной вверх, и на какое-то время застыть в таком положении. Потом произнес что-то непонятное, сделал несколько движений и громко крикнул в зал: «Попытайтесь разъединить ладони. Тем, кому это не удастся, следует выйти на сцену».
Мы с Гертой обменялись взглядами, заподозрив надувательство. Мне было не трудно разъединить руки, но хотелось подняться на подмостки. Я толкнула подругу в бок, она все поняла и в некотором замешательстве последовала за мной. Остановились мы перед ступеньками на подиум. Могучий негр пытался у каждого разнять сомкнутые ладони. Если это получалось, зрителя снова отправляли в зал. Когда дошла очередь до меня, негр ничего не заподозрил. К моему удивлению, Герте тоже удалось обхитрить ассистента. Отобранными оказалось около двадцати человек. Мастер сказал, что теперь мы сможем разъединить руки — что и произошло. Я не знала: другие, вышедшие на сцену, только притворялись, как и мы с Гертой, или же на самом деле были загипнотизированы.
Далее, положив на пол коробку со спичками, гипнотизер позвал одного из подопытных и произнес:
— Эта коробка весит сто килограммов, вы ее не можете поднять.
Я с нетерпением ждала, что же произойдет. И действительно, Молодой человек тщетно старался поднять коробку. Последовавшей за ним девушке тоже не удалось сдвинуть ее с места. Когда пришел мой черед, фокусник забеспокоился. Но чтобы не портить игру, я сделала вид, что никак не могу подвинуть коробку. Потом один забавный эксперимент сменялся другим. Так, например, после фразы «Сейчас у нас температура минус сорок» мы начали трясти руками, массировать ноги и похлопывать друг друга, чтобы согреться. А после слов «Теперь вы в пустыне у экватора, стоит невыносимая жара, почти пятьдесят градусов!» — стонать, бессильно опускать головы и даже ложиться на пол. Публика дико кричала и веселилась. Тем временем взглядами и мимикой я установила контакт с некоторыми из «загипнотизированных» и пришла к выводу, что все они участвуют в игре ради забавы. Действия гипноза никто из них на себе не испытывал.
