После этого сказочного успеха мне нужно было присутствовать на премьере фильма в Брюсселе. И здесь также пришлось сначала преодолеть некоторое недоверие. Посольство Германии сообщило фирме «Тобис», что показ ленты зависит от предварительного просмотра ее представителями бельгийского королевского дома. Мы с нетерпением ожидали результата. Он оказался положительным, но немецкое посольство тем не менее посоветовало мне не присутствовать на премьере, ибо, дескать, ожидались протесты.
Воодушевленная успехом в Париже, я все же отправилась в Брюссель. Устроители встречали меня сердечно, — кажется, снова ложная тревога. Говорили, что на премьеру, по-видимому, прибудет даже бельгийский король. Поскольку у меня не было опыта в придворном этикете, пришлось в спешном порядке учиться делать книксен.
За несколько минут до начала торжественного показа фильма во Дворце изящных искусств появился Леопольд Ш в сопровождении премьер-министра Спаака
[284] и немецкого посланника барона фон Рихтхофена. Я приветствовала короля Бельгии настоящим «придворным» поклоном. Когда мы вошли в центральную ложу, зал встретил монарха продолжительным ликованием. Мне было предложено занять место слева от главы государства, по правую руку села некая графиня, позади нас разместился Анри Спаак.
После того как ликование улеглось и в зале медленно погас свет, мной вновь овладели сомнения, но, как и в Париже, я почувствовала, что фильм увлек зрителей. Когда на экране в первый раз появился Гитлер, неожиданно раздались аплодисменты, повторявшиеся при каждой сцене с ним. Не было ни протестов, ни попыток помешать показу. Художественные достоинства картины победили все предрассудки. «Олимпию» увлеченно смотрели более двух тысяч зрителей. После завершения показа аплодисменты продолжались несколько минут. Как и во Франции, пресса захлебывалась от восторга. В одной из лучших статей, опубликованной в «Вентьем» было написано: «Этот фильм — триумф поэзии, чувственной и чистой лирики. Он несет на себе печать трепещущей страсти, технического мастерства и непоколебимой веры — в этом заключена триединая тайна его сказочного величия».
На следующий день Спаак устроил завтрак с шампанским. Мне представили бельгийских деятелей искусства, дипломатов и известных журналистов. Я чувствовала себя счастливой от всеобщего восхищения и симпатии.
Далее было турне по Скандинавским странам, в котором меня сопровождала мать. Сначала мы прибыли в Копенгаген. На торжественной демонстрации фильма присутствовала королевская чета Дании, а перед показом, в первой половине дня Кристиан X
[285] дал мне аудиенцию. Монарх, производящий впечатление симпатичного и скромного человека, более часа беседовал со мной, в основном о проектах моих будущих картин.
Как и в Берлине, Вене, Париже и Брюсселе, победное шествие фильма продолжилось. Приведу здесь цитату из датской газеты «Берлингске тиденде»: «Трудно писать деловую статью, если в глубине души ты увлечен тем, что нужно рассматривать, и мы открыто признаемся, что фильм об Олимпийских играх нас очень захватил. Это масштабная драма, произведение высокого искусства, это поэма в образах».
Подобные же отзывы встречались в прессе и после премьер в Стокгольме, Хельсинки и Осло. В Стокгольме меня принял шведский король Густав V Адольф,
[286] удивительно хорошо осведомленный о международном успехе фильма. Примечательно, что написала газета «Свенска дагбладет» всего лишь за год до начала Второй мировой войны: «Будет несказанно жаль, если дух международного братства, которым пронизан фильм „Олимпия“, не сможет разрушить барьеры политических антипатий».
В Лунде, одном из старейших университетов Швеции, я прочитала доклад о своей работе, бурно встреченный студентами. За торжественным ужином в большом зале Академического союза они оказали мне особую честь: поднялись с мест и пропели гимн «Германия превыше всего». Несколько месяцев спустя вслед за этим я получила шведскую «Полярную премию».
Никогда не забуду чудесные дни, проведенные в Финляндии. Там мы с мамой были гостями бургомистра Хельсинки господина фон Френкелля, который нашел время, чтобы лично показать нам красоты своей родины. Какая великолепная страна!
В столице Финляндии произошло самое необычайное событие за все мои зарубежные поездки. В день торжественной демонстрации фильма я посетила чемпионат страны по легкой атлетике, который для финнов был чем-то вроде национального праздника. Расположившись на трибуне, я следила за соревнованиями, как вдруг ко мне подошел один из спортивных чиновников и попросил пройти с ним. Он вывел меня на арену стадиона, взял рупор и что-то прокричал в него по-фински — в произнесенных с энтузиазмом словах я уловила свое имя. Соревнования прервались, зрители на переполненном стадионе поднялись с мест и запели финский национальный гимн. Такая честь — это уж слишком, мне не удалось сдержать слез. Когда гимн отзвучал, я все еще в полной растерянности стояла посреди стадиона и совершенно растрогалась, получив большой букет красных роз.
На следующий день мы попрощались с финскими друзьями и уже собирались садиться в самолет, когда в самую последнюю минуту один спортсмен, запыхавшись от бега, вручил мне прощальный подарок, который я храню по сей день, — книгу в кожаном переплете с официальным отчетом финнов об Олимпийских играх в Берлине. За время моего короткого пребывания в Хельсинки в ней расписались все финские участники Олимпиады, в том числе и те, что жили на крайнем севере страны. Свою подпись поставил даже чудо-бегун Нурми.
Последней нашей остановкой в Скандинавских странах был Осло. Конечно, от сдержанных норвежцев вряд ли следовало ожидать столь же сильного воодушевления, как в Финляндии. Такого же мнения придерживались и на фирме «Тобис» и потому вновь рекомендовали мне не ехать на премьеру. Норвегия, говорили они, несмотря на высокую популярность короля, слишком «красная», да и от норвежского правительства можно ожидать чего угодно, только не дружелюбного отношения к немцам. Я было заколебалась, но мой оптимизм опять победил. Что значит «красная»? У меня нет предубеждения к политическим инакомыслящим.
Свой фильм я старалась сделать таким, чтобы его можно было показывать во всех странах, — не напирала на множество неожиданных побед немцев и даже не упомянула о том, что Германия завоевала наибольшее число медалей. Мне не хотелось, чтобы мы как хозяева-устроители Игр чванились нашими успехами и тем самым принижали другие страны, чьим атлетам повезло меньше. Потому-то я и показывала прежде всего медалистов из небольших стран, например, единственного новозеландца Лавлока.
