Тем удивительней было то, что многие американцы, на которых Антифашистская лига не могла воздействовать столь сильно, явно баловали нас. Мы жили в качестве гостей в крупных поместьях и знакомились с американским «диким Западом». На одном ранчо ковбой научил меня бросать лассо, а также дал первые уроки верховой езды. Однажды лошадь понесла, пытаясь сбросить меня. Но скачущему рядом ковбою в последний момент удалось схватить за узду взбесившегося коня, не дав мне рухнуть наземь. Свободная жизнь на таком «Диком Западе» мне понравилась.
Лишь позже я узнала, что на улицах Голливуда за мной постоянно следовали специально нанятые частные детективы, в задачу которых входило не допускать моих контактов с артистами или режиссерами. Любому актеру Голливуда, рискнувшему нарушить запрет Антифашистской лиги, пришлось бы расстаться с работой. Тем не менее журналисты настойчиво просили меня показать им фильмы об Олимпиаде. После некоторого колебания, не смотря на то что такая акция была небезопасна, я уступила просьбам.
На закрытом просмотре в Голливуде присутствовало примерно пятьдесят персон. Некоторые известные режиссеры, чтобы их не узнали, вошли в зал только после того, как погас свет. Как и в Европе, фильм здесь захватил зрителей — успех получился огромный. Даже отклики прессы, несмотря на бойкот, оказались необычайно благожелательными.
Так, Генри Мак-Лимор, корреспондент «Юнайтед пресс», писал в «Голливуд ситизен ньюс»:
Вчера вечером я видел лучший из фильмов. До меня дошли слухи, что он никогда не будет показан в Америке из-за бойкота Антифашистской лигой, а также потому, что в нем будто бы содержится немецкая пропаганда. Никакой пропаганды в картине нет — она исполнена таких достоинств, что ее следовало бы демонстрировать везде, где есть экран.
А газета «Лос-Анджелес тайме» писала: «Фильм — это триумф киноискусства, настоящий эпос. Вопреки слухам он отнюдь не является пропагандистским, и в качестве пропаганды какой-либо нации его действие равно нулю».
После этого из разных уголков Америки посыпались предложения. Самое интересное пришло из Сан-Франциско, где тогда как раз проходила Всемирная выставка. Я согласилась, поскольку это было хорошей возможностью познакомиться с городом, который тогда считался красивейшим в Америке. Взяв напрокат машину, мы отправились по великолепной дороге вдоль побережья на север, через Санта-Барбару, — сама эта поездка произвела на меня неизгладимое впечатление.
Фильм «Олимпия» привел дирекцию Всемирной выставки в такой восторг, что мне тут же предложили контракт. С трудом верилось в такое счастье. Оставалось только дать документы на проверку адвокату. На радостях вечером я со своими спутниками немного выпила. Однако не успели мы вернуться в Голливуд, как пришла телеграмма из Сан-Франциско — снова отказ. После этого я потеряла всякую надежду найти в США прокатчика, который рискнул бы показать «Олимпию».
Выдающаяся солистка Венской оперы, Мария Ерица,
[301] обладательница одного из красивейших в мире голосов, пригласила меня поужинать на ее вилле в феодальном стиле. Она была замужем за американским кинопродюсером мистером Шиханом, работавшим для киностудии «Метро Голд вин Майер». Мария попросила меня, если не трудно, захватить с собой два фрагмента «Олимпии», которые хотел увидеть ее муж, но только так, чтобы об этом никто не узнал. После ужина, на котором я была единственным гостем, Шихан вместе с киномехаником спустился в полуподвальный этаж, чтобы в одиночестве посмотреть принесенные мною фрагменты. Но я предусмотрительно взяла с собой полные копии обеих серий фильма. Только спустя четыре часа Шихан снова поднялся к нам наверх. Произошло то, что я и предполагала. Вопреки своему намерению он после первых роликов просмотрел весь фильм.
— Я не смог остановиться, — проговорил он восторженно. — Будет большой потерей, если этот действительно уникальный фильм, который мог бы принести огромные деньги, так и не увидят в США. Какая жалость!
— Ты в этом уверен? — спросила его жена.
— Разумеется, я бы с удовольствием показал фильм на киностудии «Метро Голдвин Майер», но, увы, дело это безнадежное, — ответил он, сознавая свое бессилие.
Шпион
Подошел день отъезда. Оба моих спутника заранее выехали в Нью-Йорк. Эрнст Егер хотел до нашего отъезда из США организовать прием для представителей прессы. Он задумал пригласить журналистов непосредственно на корабль.
За несколько часов до отхода поезда мне позвонила Мария Ерица.
— Не могли бы вы, — проговорила она взволнованным голосом, — приехать ко мне во второй половине дня?
— Очень сожалею, но сегодня я должна уезжать в Нью-Йорк.
— Всего на час, — настаивала Мария.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила я.
— Приезжайте хотя бы на несколько минут, для вас это очень важно, — проговорила она почти умоляюще. — Немедленно пошлю за вами машину.
— Дорогая госпожа Ерица, я бы с удовольствием приехала к вам, но через несколько минут мне нужно покинуть гостиницу. Вы не могли бы по телефону сказать в чем дело? — Я начинала нервничать.
После этого она стала рассказывать, сначала неуверенно, затем все более торопливо и настойчиво:
— Дорогая Лени, мне ведь можно вас так называть, я должна предупредить: вам грозит большая опасность.
Немного помолчав, Мария продолжила:
— В вашем окружении есть шпион, который обо всех ваших действиях и планах за деньги сообщает на сторону.
— Это невозможно, — прокричала я в трубку. — Оба мои спутника преданны и верны мне.
— Вы заблуждаетесь. Я собственными глазами видела, как мой муж вручал господину Егеру большие суммы в долларах в качестве платы за копии, которые тот снимал с вашей корреспонденции, а также за регулярно передаваемую информацию.
— Это невозможно, — в ужасе повторила я.
Госпожа Ерица продолжала:
— Егер поддерживал постоянную связь с Антифашистской лигой, он звонил им и из Сан-Франциско, после того как директора Всемирной выставки посмотрели ваш фильм об Олимпиаде. Он ежедневно, даже ежечасно, сообщал им обо всех ваших планах. Куда бы вы ни поехали в Америке, никто не отважится показать «Олимпию».
Я была настолько обескуражена, что не смогла ничего ответить.
— Вы еще у телефона? — спросила Ерица. — Потому-то, дорогая моя девочка, я и хотела поговорить с вами. Господин Егер, которому вы так доверяете, со всех ваших писем в Германию делал копии и передавал вашим врагам. Он не намерен возвращаться на родину. Как я слышала, после вашего отъезда он будто бы собирается выпускать вместе с режиссером Дюпоном газету, в которой будут публиковаться в основном скандальные статьи о вас.
