Однажды мне нанесли неожиданный визит: приехал мой прежний друг Ганс Эртль, один из высококлассных операторов «Олимпии». После того как мы в течение многих часов рассказывали друг другу о наших судьбах, разговор перешел на Тренкера и дневник Евы Браун.
— Знаешь, — сказал Эртль, — что мне вспомнилось. Некоторое время тому назад я навестил Вольфганга Гортера, да ты его знаешь, кинооператора, — фаната гор.
— Лично — нет, — сказала я.
— Он рассказал о письме Тренкера, в котором тот просил предоставить ему сведения о Еве Браун, понадобившиеся для итальянской газеты. Все я не запомнил, так как меня это не интересовало. Но прочитав, что сообщают о дневнике газеты, — я прозрел. Если бы ты смогла получить от Гортера письмо, Тренкер предстал бы как обманщик и легко было бы разоблачить фальшивку.
— Невероятно, — сказала я озадаченно, все еще веря в невиновность Тренкера и в коварство парижской прессы, с которой сам он, как я думала, не имел дел.
Но уже через несколько дней я получила второе доказательство лживости дневника и еще одно подтверждение того, что Тренкер обманщик. Мистер Мусманно, один из судей на Нюрнбергском процессе, узнал о моем местопребывании и попросил встретить его в Гармише. Там мы беседовали несколько часов. Как только речь зашла о Тренкере и «Дневнике», он сказал:
— Вы можете сослаться на меня, «Дневник» — подделка и Луис Тренкер — подлец. Нам известна истина, и американские службы об этом проинформированы. Вы можете ссылаться не только на меня, но и получить информацию из Министерства обороны США.
Это случайное знакомство с мистером Мусманно переросло в многолетнюю дружбу. Он знал о моем бедственном материальном положении и каждый месяц посылал мне долларовую банкноту. Неожиданная помощь пришла и с другой стороны. Вальтер Френтц, тоже один из лучших операторов фильма «Олимпия», несколько раз навещал меня в Кёнигсфельде. Он предложил мне войти в контакт с семьей Браун и даже лично встретился в Гармише с фрау Шнейдер, лучшей подругой Евы Браун. Так же как и родители Евы Браун, она была возмущена фальсифицированным дневником.
Чтобы заполучить письмо Тренкера, я обратилась к семье Гортер.
Гортеры пригласили Френтца и меня навестить их в Кохеле.
[378] Я еще не знала, чем обернется этот визит. Поначалу мы беседовали о горных фильмах Фанка и Тренкера. Гортер обожал горы, и очень хотел поработать с Вальтером. Вечером зашел разговор о «Дневнике». Выяснилось, что из-за публикации Тренкера фильм «Долина» остался под французским арестом. Связанный с этим человеком узами дружбы, Гортер был поражен, что тот оказался способен на такую фальсификацию. С другой стороны, Гортер ценил мою работу, и мысль, что «Долину» могут уничтожить, для него была невыносимой. Тогда я попросила показать письмо Тренкера. Я нервничала: позволит ли он мне его прочитать? Гортер встал, на мгновение поколебался и вышел. Драматическая ситуация. Слишком многое зависело от этого письма. Сердце учащенно забилось — Гортер возвратился с бумагой в руках. Вот полный текст документа:
Боцен-Грис, 19 ноября 1946 года.
Виа Мадзини, 16.
Милый господин Гортер!
Итальянская газета публикует серию статей об отдельных личностях Третьего рейха, включая Лени Рифеншталь и Еву Браун. Меня попросили привести данные об их детстве, школьных годах и родителях. Газету особенно интересует детство Евы Браун: где оно прошло, ее отношения с сестрами и родителями, условия жизни, немного о соученицах, какую школу посещала, несколько небольших историй, знакомства, любовные похождения, когда пришла к Генриху Хоффманну, кем у него работала, взаимоотношения с подругами, где сестры, какой была в школе, была ли умным ребенком, когда и где родилась, откуда родом ее мать и тому подобное. На эти вопросы Вам нужно будет ответить достаточно подробно. Вы можете посылать мне письма отдельными копиями по 2 экземпляра каждое в Кицбюэль и в Боцен. Всего должно быть страниц 15–20. Не посылайте все сразу, а страниц по 4–5. Будет весьма хорошо, если сумеете приложить несколько фотографий жилого дома или родителей. Насколько я знаю, родители Евы Браун живут в Рупольдинге. Мой гонорар от газет составляет 30 000 лир. Вашу долю — половину от всего — я отправлял бы Вам в виде продовольственных посылок, если Вы в таковых нуждаетесь. Если же пожелаете другую оплату, напишите, пожалуйста. Жду быстрого ответа, возьметесь ли Вы за это дело. Прошу никому ничего не рассказывать.
С наилучшими пожеланиями
Ваш Тренкер
P.S. Если Вы сами будете все это выяснять, то никому не следует разъяснять, о чем идет речь, нужно просто беседовать с людьми. Вы сможете описать мне Ваши личные впечатления об этих людях.
В какую авантюру пустился Тренкер! Но в тот момент мною владела лишь одна мысль: оставить это письмо у себя, чтобы иметь в руках требуемое доказательство фальсификации «Дневника».
— Жаль, — сказал Гортер, прерывая тишину, — что таким явным безобразием Тренкер разрушает свою жизнь и творчество. Какую красоту и какие благородные идеи подарил этот человек миллионам людей! Эти люди хорошо о нем думают. Почему он так поступает? У многих сложилось о нем хорошее мнение. Зачем он это делает? Что общего у его фильмов «Сын белых гор», «Бунтарь», «Карелл» и «Огненный дьявол» с политикой?
Все больше проникаясь гневом, Гортер взволнованно произнес:
— И все его тянет в грязь. Это не прежний ценимый и любимый нами Тренкер, это другой человек, безвкусный, бестактный мужлан, каким мы его не знали никогда. Печально, очень печально. Однако ничего тут не изменишь. В конце концов, истина все же всегда побеждает.
Тем самым было принято решение: Гортер на несколько дней передал мне письмо, чтобы я сделала копии, заверила их у нотариуса и послала во французские службы.
Тогда я еще не помышляла о процессе против Тренкера. У свекрови в Золлне я более оставаться не хотела — боялась, что Петер меня там обнаружит. Поэтому охотно приняла приглашение семьи Групп пожить у них в Харлахинге. Настроение было почти эйфорическим — я наконец-то не сомневалась, что получу свои фильмы.
Однажды раздался продолжительный звонок у входной двери. Так как кроме меня дома никого не было, я осторожно спросила:
— Кто там?
— Это я, Петер.
Ужас! Никто, кроме семьи Групп, не знал, где я нахожусь, даже мама… Письма я просила отправлять в Мюнхен, до востребования.
— Открой! — крикнул Петер нетерпеливо. — Я должен передать тебе важные новости.
С тяжелым сердцем распахнув дверь, я впустила его.
— Как ты меня нашел?
— Я найду тебя везде, где бы ты ни затаилась, во всем мире.
— Кто дал тебе адрес?
— Совсем просто: служба регистрации.
