Судебное разбирательство, о котором пойдет речь, началось 10 сентября 1948 года в Земельном суде Мюнхена в 9-м отделе по гражданскому праву. К сожалению, в роли ответчика выступал не Луис Тренкер, поскольку тот предпочел остаться в Италии. (В те времена немцам не разрешалось возбуждать судебные дела против граждан иностранного государства.) Итак, судились только с издательством «Олимпия» из Цирндорфа, начавшем публикацию мнимого дневника Евы Браун в журнале «Вохенэнде».
Сей процесс превратился в сенсацию. Уже через несколько часов после начала заседания Гричнедер умудрился доказать подделку, так что в тот же самый день были выдвинуты обвинения против издательства. Доказательства, представленные адвокатом, оказались настолько неопровержимыми, что ответчик не решился протестовать. Я же выиграла процесс как косвенная истица.
Мнимый дневник, который Тренкер якобы получил в Кицбюэле, состоял из 96 машинописных страниц. В конце повествования, собственно, даже не было подписи самой Евы Браун. Приведу здесь отрывок из лжедневника:
Руководитель Рабочего фронта Лей
[380] придумал оригинальное развлечение для гостей. Несколько дней до их прибытия быка держали под палящим солнцем, не позволяя напиться. В субботу, когда все собрались после обеда во дворе, животное перевели в тень на огороженную площадку, предоставив ему неограниченное количество воды. Бык, чьи мозги, вероятно, не соответствовали силе, начал безостановочно пить. Вскоре стал понятен смысл затеи Лея: внутренности животного, не выдержав давления, лопнули, затем, сопровождаемый взглядами веселящихся гостей бык издох. Особенно Гитлер и Гиммлер нашли эту затею довольно оригинальной.
Ценным открытием стал доказанный адвокатом Бейнхардтом тот бесспорный факт, что некоторые части мнимого дневника Евы Браун — откровенный плагиат: они представляли собой страницы из вышедших в 1913 году «Разоблачений Венского двора» графини Лариш-Валлерзее.
[381] Целые фрагменты из этой книги приводились почти дословно.
Приведу еще один пример из лжедневника Браун:
Кремы, которые мне прислали, оказались неплохими. Дважды в неделю я делала маски на лицо из сырой телятины, один раз в неделю принимала ванны с теплым оливковым маслом. Я с трудом привыкала к белью из кожи, какое он (Гитлер) предпочитал.
Почти синхронен этому отрывку текст из «Разоблачений» Валлерзее:
Императрица Елизавета никогда не останавливалась на определенном рецепте ухода за лицом. Но обычно на ночь она делала маску из сырой телятины. Императрица часто принимала теплые оливковые ванны. Ей нравились плотно прилегающие сорочки, а зимой она носила панталоны из кожи…
Можно было бы привести еще много подобных примеров. Некоторые места из лжедневника чрезвычайно меня задели.
Например, этот абзац:
Вчера дом был полон гостей, большинство из них, правда, после вечерней трапезы вновь вернулись в Берхтесгаден. Но некоторые и остались, среди них Лени. Мы с ней в тот раз не виделись. Мне он (Гитлер) запретил спускаться вниз. В спальне, облачившись в ночную сорочку, я должна была ждать его прихода. Я всегда думаю о Лени. Не устраивает ли она, обнаженная, сейчас внизу танцы, о чем все время болтают и при исполнении которых мне, поскольку я «маленькая девочка», а она — «таинственная королева», нельзя присутствовать? «Лени бранит людей, — как-то заметил он, — а это мне совсем не нравится». Но он все же очарован ею, и я не уверена, не вытеснит ли она меня однажды.
Другой пассаж гласил:
Мы в первый раз серьезно поговорили о Лени. До сих пор он только улыбался, если я хотела что-то о ней выведать, но сегодня сказал: «Она великий творец и значительный человек». А по мне все равно, если, впрочем, она оставит его в покое. «Как женщина Лени мне безразлична», — утверждал он, и теперь я ему верю. Между ними нет интимных отношений. Я спросила, красивое ли у нее тело. «Да, — молвил он, подумав, как будто только что это осмыслил. — У нее красивое тело, но она не грациозна и не нежна, как ты, однако она — сама страсть. А это меня всегда отталкивает». Но мне мучительно интересно: имели ли они связь? Узнаю ли я это? Мне, конечно, он не намерен предоставлять власть над собой, а я от него никогда ничего не хочу и не собираюсь просить. Я, вероятно, самая удобная возлюбленная из всех, какие у него есть.
Еще один абзац:
Лени всегда строила из себя персону крайней важности, и кто не знает о ее амбициях, тот верит, что это действительно так. На съемках ее окружали примерно тридцать мужчин с кинокамерами. Все они были превосходно одеты, словно только что вышли из ателье. Я ненавижу таких людей. Она ничего другого не умеет, как только очаровывать своими четырьмя буквами,
[382] но и благодаря этому можно стать знаменитой. Я бы все отдала, чтобы узнать, действительно ли она танцевала обнаженной в Бергхофе. По отношению ко мне она всегда приветлива, но, вероятно, равнодушна. Ей важно, чтобы окружающие верили: у нее интимная связь с фюрером. Она дурно влияет на его решения по так называемым вопросам культуры. Слава Богу, он ее высмеивает, если она говорит о политике. Не хватало еще, чтобы было по-другому.
Эти провокационные тексты, опубликованные не только во Франции, но и в других странах, опорочили меня на десятилетия, вследствие чего я не могла больше работать как кинорежиссер. Даже заключение суда, подтвердившее фальсификацию дневника, оказалось не в состоянии загладить уже нанесенный мне вред.
Тренкер никак не отреагировал ни на процесс, ни на все тяжкие обвинения, ни на вынесенный приговор. Он в течение пяти лет не показывался в Германии. Только в октябре 1953 года в «Мюнхнер иллюстрирте» появилось его сообщение под заголовком: «Мое сердце всегда принадлежало Тиролю». Предполагая, что за те годы, пока его не было в Германии, афера с дневником быльем поросла, он попробовал отречься от гнусной фальшивки. Истинного сочинителя лжедневника Евы Браун, кроме него, знали немногие, но предпочли помалкивать.
Денацификация
Приговор суда оказался очень важен и для Судебной палаты. Первое слушание моего дела состоялось 1 декабря 1948 года в Филлингене, в Шварцвальде. После многочасовых напряженных дискуссий я получила свидетельство комитета следователей о том, что всегда принадлежала к группе «не нарушивших закон»: «После тщательно проведенного расследования не было установлено никаких политических деяний. Упомянутая не являлась членом НСДАП, не числилась ни в одном из ее филиалов».
