Господин Цорер испуганно воскликнул:
— Вы не должны рисковать.
— Почему нет? — спросила я. — Не вижу никакой другой возможности, или вы знаете лучшую?
Я решилась на проведение этой встречи, для чего попросила срочно прислать из Мюнхена снимающие с меня вину документы и переписку с Манфредом Георге. Это привело к бурным дебатам с Союзом узников в их же офисе. Из фирмы «Интернационал-прокат» никто не удосужился меня проводить — я пошла одна. Уже с порога началась ругань — такая громкая и ожесточенная, что несколько минут я не могла начать говорить. По моей оценке, в комнате находилось приблизительно четырнадцать — шестнадцать человек, среди которых не было ни одной женщины. Когда стало чуть тише, мне наконец дали слово. Я говорила, по крайней мере, с полчаса, рассказала кое-что из моей жизни, после чего почувствовала, что присутствующие начали мне верить. Особенно подействовали на мнение представителей Союза письма от Манфреда Георге, а также то, что я не стала отрицать, что в свое время находилась под большим влиянием Гитлера. Обстановку разрядила оживленная дискуссия, длившаяся несколько часов. И все больше стихала враждебность.
На следующий день в венских газетах появилось сообщение:
Новое заявление Союза узников концлагерей по поводу фильма Рифеншталь.
Отныне, как сообщил президиум Союза, после того как фрау Рифеншталь при встрече с членами Союза смогла представить документальные объяснения и оправдательные решения различных инстанций и судов, можно считать, что обвинения в привлечении цыган из концлагеря для участия в съемках фильма «Долина» не соответствуют фактам… Союз по-прежнему придерживается той позиции, что было бы целесообразно не демонстрировать сейчас обсуждаемый фильм, однако решил не препятствовать в дальнейшем его показу.
Господа из «Проката» вздохнули с облегчением. Мое турне по Австрии совместно с Францем Эйхбергером, исполнившим роль Педро, прошло с шумным успехом — не только в Вене, но также в Линце,
[420] Граце и особенно в Штайре.
[421]
Замечания критиков по поводу фильма превзошли самые смелые мои ожидания. Самыми точными я сочла слова одного из них: «Опера нашла свое поэтическое воплощение в кино».
Кинофестиваль в Каннах
Президентом жюри кинофестиваля в Каннах в 1954 году был Жан Кокто. К тому времени я уже познакомилась с ним и завязала дружеские отношения. «Долину» он увидел в Мюнхене, и, несмотря на слабые места, а они, несомненно, присутствовали, фильм ему очень понравился. «Кадры излучают интенсивность Брейгеля,
[422] поэзия камеры непостижима, и у фильма, несомненно, есть стиль, — сказал Кокто. И продолжил: — Мне бы хотелось видеть этот фильм на Каннском фестивале». Это были не только вежливые слова, он серьезно так думал. Несмотря на многочисленные обязанности, месье Жан предложил лично перевести диалоги на французский язык, чтобы фильм вышел с добротными титрами. Кокто телеграфировал в Бонн:
Буду особенно счастлив, если фильм Лени Рифеншталь «Долина» окажется дополнительно заявлен для участия в Каннском кинофестивале. Включение гарантирую. Прошу сообщить решение телеграммой в «Гранд-отель» Кицбюэля.
С большим уважением президент жюри Каннского фестиваля Жан Кокто
Ответ МИДа оказался достаточно категоричен:
Должен Вам сообщить, что имеются серьезные сомнения по поводу демонстрации на фестивале фильма «Долина», который никоим образом не является подходящим для представления кинотворчества Федеративной Республики Германия за рубежом. Сожалею, господин президент, что не могу выполнить Ваше пожелание.
С глубоким уважением преданный Вам Р. Закат
Итак, от немецкого правительства мне нечего ждать помощи.
Кокто представил «Долину» к внеконкурсному показу. И, как сообщил мой бывший муж, отвозивший в Канны копию, — фильм имел успех. Но самую большую радость доставили мне строки письма Кокто: «Я уже дважды посмотрел „Долину“».
Это было моей наградой.
Политическое решение
Ободренная успехом, я теперь думала только об одном — о «Красных дьяволах».
«Герцог-фильм» заказал перевод сценария на итальянский язык и предоставил мне деньги для подготовительных работ. Были составлены временной график и калькуляция расходов. К сожалению, производственные затраты из-за длительного, обусловленного погодой времени лыжных съемок и большого числа участвующих были слишком высоки для немецкого фильма в тогдашнее время. Несмотря на сокращение сценария, общая стоимость дошла до 1 800 000 марок — сумма, которую смогло бы покрыть только международное совместное производство.
Успех «Долины» в Австрии вызвал большой интерес и к моему новому проекту: «красные дьяволы» были австрийцами и могли стать настоящими звездами этого фильма. Министерство финансов, а также служба найма иностранцев Министерства торговли и «Кредит-анштальт» были одинаково заинтересованы. Ставший за это время таким осторожным «Интернационал-фильм» дал для «Долины» двойную гарантию. Необходимо было побыстрее решить квартирный вопрос. Речь шла о размещении более девяноста человек, и это в Санкт-Антоне и Цюрсе в середине лыжного сезона. Договорились об очень низких ценах. То же самое с транспортным объединением в Гармише, а Червиния — площадка для зимнего спорта — предложила бесплатное жилье с полным пансионом. Подобная экономия снизила расходы до 1 400 000 марок, но и это для нас было слишком много. Немецкое поручительство моему проекту не смогли достать ни «Герцог-фильм», ни господин Майнц.
Самым большим шансом оставалось итальянское партнерство, и я попыталась вновь поискать счастья в Риме. Это потребовало больших усилий, и, когда я думала, что близка к цели, все исчезло как мираж в пустыне. Однако со мной изъявил желание переговорить газетный и издательский магнат Анджело Риццоли,
[423] считавшийся к тому времени кинокоролем Италии.
Когда я дозвонилась до офиса, то узнала, что господина Риццоли заинтересовал мой проект и что он видит в главной роли Ингрид Бергман, но со вчерашнего дня уехал отдыхать.
— А куда? — спросила я.
