Я побежала так быстро, как могла, чтобы оказаться по возможности дальше еще до наступления ночи. По направлению к Малакалю небо заметно покраснело, вероятно, в саванне случился пожар, во всяком случае, у меня появился хороший ориентир. Вокруг стремительно темнело, пришлось замедлить шаги, становилось трудно различать что-либо. Только теперь вспомнилось, что фонарик остался в машине. Глаза медленно привыкали к темноте. Внезапно послышался звериный рык. Парализованная от страха, я не отваживалась сдвинуться с места. Тут же вспомнились рассказы моих попутчиков: здесь много дичи и хищников, достаточно и воды, куда стада приходят на водопой, а львы успешно охотятся на скот шиллуков.
Немного ободренная легким ветерком, я, наконец, решила пойти дальше. Приблизительно через час вдали показался слабый огонек. Вначале подумалось, что это глаз зверя, но огонек увеличивался, приближался. Я напряженно вглядывалась в беспросветную темноту. Тут стал виден силуэт человека, который направлялся в мою сторону. Передо мной материализовался шиллук, изъяснявшийся, к моему удивлению, на хорошем английском. Направляясь от нильского парома на трехколесном велосипеде, он намеревался той же ночью добраться до Тонги, где работал в американской миссии. «Нельзя вам одной идти дальше», — категорически заявил этот шиллук и отвез меня к Нилу. Когда мы добрались до берега, мой спаситель вызвался найти кого-нибудь, кто смог бы доставить меня в Малакаль. За время ожидания меня здорово искусали москиты, но наконец помощь пришла в виде двух шиллукских незнакомцев, один из которых согласился на своей лодке переправить меня на другой берег Нила. Вдобавок ко всему, прощаясь, мой спаситель из саванны подарил мне жемчужный браслет и уговорил дать обещание навестить его в американской миссии.
Когда мы молча плыли в Малакаль, шиллук настолько уверенно управлял лодкой, выдолбленной из ствола дерева, что у меня абсолютно пропал страх. Стояла сказочно красивая ночь: воздух, будто наполненный музыкой — что-то тихо стрекотало и жужжало; рассыпанные по небу звезды, такие большие и так близко, что, казалось, их можно достать рукой. Ничего подобного я никогда раньше не видела. Словно гигантский, сверкающий купол опустился над ночным ландшафтом.
В Малакале мы отправились в участок, и мой провожатый перемолвился с полицейскими несколькими словами. После того как я пожала ему с благодарностью руку и заплатила, он исчез в темноте. Трое суданцев с любопытством воззрились на меня. Для них было странно наблюдать здесь далеко за полночь появление белой женщины, сопровождаемой шиллуком. Ни один из них не говорил по-английски, а я не изъяснялась по-арабски, но, обнаружив телефон, мне удалось дать понять, что хочу переговорить с господином Османом Наср Османом. Никто не возражал. Один из полицейских тут же телефонировал в резиденцию губернатора. Вскоре к участку подъехала машина. Вошел адъютант губернатора, молодой офицер, с которым мы уже были знакомы. После того как я поведала о нашей аварии, он успокоил меня, сказав: «Никаких проблем, завтра мы вытащим машину из болота». Затем меня проводили в небольшой отель, находившийся рядом с аэропортом.
Уже в семь часов утра перед отелем припарковались три военных грузовика. Первый же паром переправил нас через Нил. Немного погодя нашелся и застрявший «фольксваген». Немец и англичанин сидели под москитной сеткой и завтракали. При нашем появлении на их лицах не отразилось ни радости, ни удивления. Суданские солдаты в течение нескольких минут при помощи тросов вытащили из трясины машину и водворили ее на сухое место. (Днем было хорошо видно, где кончается край дороги и начинается болото.) Я не преминула рассыпаться в искренних благодарностях, после чего военные машины отбыли в Малакаль.
При солнечном свете все казалось приветливее, чем вчера в сумерках. Несмотря на это, мой соотечественник опять выглядел невесело. Москитную сетку, два складных стула и провизию упаковали, после чего он скомандовал: «В машину!» Мое сердце забилось. Я терялась в догадках: какое направление он выберет — обратно к Нилу или же к горам Нуба? «Фольксваген» поехал в сторону гор Нуба.
Свидание с нуба
Вечером мы прибыли в Тадоро и припарковались под «моим» деревом. Менее двух суток понадобилось немцу, чтобы на старом микроавтобусе «фольксваген» добраться сюда, — достижение, достойное похвалы. Стояла тишина, только вдалеке лаяли собаки. Мои спутники сразу же заснули как убитые — немец в машине, англичанин в крошечной палатке. Я устроилась на своей верной раскладушке, на том же месте, что и два месяца назад. Соломенной хижины, которую мне тогда построили нуба в нескольких метрах от дерева, больше не было.
Немного погодя, когда я распаковывала багаж, послышались голоса. Не мои ли это нуба? Вдруг они возникли передо мной словно из-под земли, радостно крича: «Лени гиратцо!» («Лени приехала!»).
Они окружили меня, пожимали руки, плакали и смеялись. Сначала немногие, потом их становилось все больше и больше. Мужчины и женщины обнимали меня, дети дотрагивались до одежды. Все ликовали. Я была счастлива, очень счастлива. Хотелось, чтобы встреча получилась именно такой, но действительность превзошла мои ожидания. Через несколько минут пришли Нату и Алипо, Туками, Напи и Диа. Весть о моем возвращении распространялась с быстротой молнии.
Вместе с моими друзьями мы этой ночью поднялись по скалистой дороге к дому Алипо и расположились на камнях перед ним. Его жена принесла большой горшок с угощением. Возникло ощущение, что я вернулась на родину. Нуба хотели знать, надолго ли я приехала, кто такие два незнакомца и была ли я в «Алемании» (моим друзьям трудно давалось слово «Германия», и именно так они называли мою родину). Мы смеялись и болтали, пока я окончательно не устала. Тогда нуба проводили меня в лагерь.
На следующее утро мои спутники были на редкость молчаливы. После того как немец протянул мне завтрак — чай, хлеб и мармелад, — он, наконец, произнес с каменным выражением на лице:
— Мы не можем оставаться здесь четыре недели, нам нужно уже через несколько дней отправляться дальше.
Его слова повергли меня в шок.
— Это невозможно, — вскричала я вне себя, — вы должны пробыть здесь оговоренное время, ведь деньги за четыре недели уже у вас!
Но эти слова не произвели на моего соотечественника ни малейшего впечатления. Тут на память пришло предостережение губернатора Османа — он оказался прав. А для самостоятельного путешествия я не располагала ни транспортом, ни нужным количеством денег. Нуба поняли, что спутники относятся ко мне не особенно дружелюбно, и, коротко посовещавшись, отнесли мою раскладушку и ящик с багажом наверх к скалам, решив поселить меня в одной из своих хижин.
В то время как немец с англичанином целыми днями разъезжали на машине по окрестностям, я пыталась каждый час своего пребывания здесь использовать для расширения знаний о нуба — записывала днем их музыку и беседы на магнитофон. По вечерам же у нас с нуба не было популярнее занятия, чем прослушивать эти пленки, одновременно комментируя их содержание.
Однажды Гумба, один из лучших ринговых бойцов, но не из Тадоро, а из Томелубы, еще одного селения нуба, расположенного высоко в горах, пригласил меня познакомиться с его семьей. Я взяла с собой «лейку», чтобы все впечатления сохранились наглядно. Нас сопровождали Диа и Гурри-Гурри, друзья Гумбы. Мы начали подниматься на скалы. Повсюду нас приветствовали и махали нам нуба. Чем выше мы оказывались, тем более впечатляющей становилась местность. Далеко внизу лежали Тадоро и широкая долина. По пути встречались вековые деревья, стволы которых могли обхватить лишь несколько человек. Нуба внимательно следили, чтобы я не уставала, устраивали привалы, играя во время отдыха на гитарах. Через два часа мы достигли Томелубы. Хижины там находились на значительном расстоянии друг от друга, между скалами. Гумба привел меня в свой дом, где прежде всего преподнес калебас с водой для питья. Стены внутри жилища были украшены живописью и орнаментами. Все больше и больше я удивлялась глубокому смыслу и красоте примитивизма нуба. В доме Гумбы имелся интересный уголок для омовений, оформленный прекрасными орнаментами, огромные калебасы для воды крепились на рогах антилоп, встроенных в стену.
