Неожиданно меня пригласили в Нюрнберг. Издательства «Олимпия» и «Нюрнбергер нахрихтен», владельцем которых был видный антифашист господин Дрексель,
[492] совместно восстановили показы фильма «Голубой свет» в одном из самых современных залов Германии «Мейстерзингерхалле», вмещающем две тысячи зрителей. Все билеты были раскуплены.
Мой первый доклад с одновременным показом слайдов о племени нуба, состоялся в маленькой церкви в Тутцинге,
[493] где проживал Хельге Паулинин. Он все и организовал. Я беспокоилась: что будет ощущать духовное лицо при взгляде на полуодетых людей с черной кожей? Он, как и другие зрители, не обратил на «неприличие» никакого внимания, а когда доклад закончился, меня засыпали вопросами. После этой «генеральной репетиции» я неоднократно с равным успехом выступала с докладами во многих городах. Мое желание вновь повидать нуба побуждало к активным действиям. Чтобы получить деньги на очередную африканскую поездку, я приняла предложение издательства «Олимпия» поработать фотокорреспондентом на зимних Олимпийских играх в Инсбруке. Несмотря на то что снимать было очень трудно — австрийский Олимпийский комитет отказал издательству в выдаче мне удостоверения журналиста, и я могла фотографировать только со зрительской трибуны, — мне удалось сделать хорошие кадры. Каждую марку, которую я зарабатывала, я откладывала для новой экспедиции в Судан.
Новая экспедиция
Мой друг Август Арнольд вселял мужество. Он без липших слов предоставил в мое распоряжение все необходимое фото - и кинооборудование без предоплаты. Спортивный дом Шустера также сообщил о готовности помочь экспедиции. Но самое главное — автомобили. При последнем путешествии в Судан я поняла, что значит отсутствие средства передвижения. Самыми подходящими для нас были машины с приводом на четыре колеса: «унимог», «лендровер» или «тойота», но получить их пока не представлялось возможным. Поэтому я подумала о двух специально оборудованных автобусах «фольксваген» и обратилась к господину Нордхоффу, хотя во времена съемок фильма «Черный груз» в подобной же просьбе он отказал. На этот раз посчастливилось. Сотрудники завода «Фольксваген» в Вольфсбурге выполнили все мои просьбы: оснастили два новых автобуса специальными приводами для повышения проходимости и, поместив в одну из машин все необходимое для комфортного ночлега, встроили во вторую охлаждающие установки для киноматериала, которые одновременно представляли собой удобные сиденья. Один «фольксваген» мне одолжили, второй продали по себестоимости. Деньги пришли от японских друзей, нашедших покупателей для некоторых моих снимков, но надо было оплатить еще и транспортировку автобусов в Судан. Цены на страхование, путевые расходы и все, что с этим связано, заставляли задуматься…
В разгар подготовки Карл Мюллер пригласил меня в Бремен в свою «Студию фюр фильмкунст». Он хотел открыть ежегодные Дни киноискусства «Неделей Лени Рифеншталь». Смелое предприятие, если учесть, что из года в год пресса не переставала говорить обо мне как о поклоннице Гитлера. Выручкой от этой акции Карл Мюллер хотел поддержать мою экспедицию. В репертуаре были указаны все фильмы, в которых я играла или которые режиссировала, кроме «Триумфа воли».
Успех был такой же большой, как и в Нюрнберге. Заполненные зрительные залы, хорошие отзывы в прессе. Наконец-то, после девятнадцати лет со времени окончания войны, я вновь пережила пару счастливых дней, связанных с моей профессиональной деятельностью. Но, видно, такова моя судьба, что за каждым поворотом к лучшему следовали удары в спину. Национальная немецкая телерадиокомпания сделала передачу, направленную против меня. Руководство компании устроило в Бремене опрос среди публики, пришедшей посмотреть мои фильмы. Зрителей спрашивали, правильно ли, что фильмы «той» Рифеншталь вновь демонстрируют. Между ответами — по большей части в мою пользу, не комментируя, показывались снимки из концлагерей. И «Ди Цайт» не отказалась от публикации злого фальшивого сообщения в красивом оформлении. Это было профессиональное убийство. Автор этой оскорбительной статьи не мог не отдавать себе отчета в том, что он клевещет. Перед публикацией он просмотрел судебные документы у моего адвоката. Но истина его не интересовала, он хотел меня «разоблачить» и воспрепятствовать возобновлению моей профессиональной деятельности. Для этой цели у определенных людей все средства оказывались хороши. Им это было просто, потому что в тот момент у них были деньги, влияние и власть.
Особенно сочувствовала я Карлу Мюллеру. Обрадованный успехом программы, еще до интервью и демонстрации пресловутых кадров, он сообщил: «Ко мне никогда еще не обращалось сразу столько кинозрителей, протягивавших для пожатий свои руки».
Возмущенный этой целенаправленной травлей, он писал своему адвокату:
Гамбургское телевидение серьезно меня разочаровало. Проводя со мной интервью, они уверяли, что речь идет о хвалебной передаче. На самом деле их позиция и позиция газеты «Ди Цайт» заключалась в том, чтобы убедить миллионы людей, будто Лени Рифеншталь — нацистская преступница, а я — ее защитник.
Атаку повели как на него, так и на каждого, кто хотел мне помочь.
В то время жизнь моей матери приближалась к концу. С большой силой воли она боролась с болезнью, отчаянно сопротивлялась смерти. А я не могла ей помочь.
Странная встреча
Приготовления к экспедиции остановились. В течение нескольких месяцев я с нетерпением ждала получения суданской визы, а ведь для моей предыдущей поездки ее выдали по первому требованию. Разрешения на въезд в Судан двух автобусов «фольксваген» также не поступало.
Это ожидание несказанно изматывало, и я с благодарностью приняла, поступившее от консула Ади Фогеля и его жены Винни Маркус приглашение отдохнуть. На их вилле Кала-Тарида на Ибице я наслаждалась покоем почти одна. Хозяева так и не приехали. Компанию мне составили только дочка Фогеля Диана и друзья этой семьи — приятная супружеская пара.
Однажды на пляже я обратила внимание на американку, купавшуюся со своими двумя детьми и няней. Немного позже мы познакомились. Она задала мне удивительный вопрос, не знаю ли я случайно кинорежиссера Лени Рифеншталь. Я посмотрела на нее пораженно, но, не желая выдавать своего присутствия, ответила, что знакома только с ее фильмами, а с ней лично — пока нет. Собеседница пришла в восторг и сказала:
— Мой муж кинорежиссер и ученый. Он работает в Гарварде и руководит там отделом кино. Совсем недавно мы посмотрели все документальные фильмы госпожи Рифеншталь. Мы были так поражены, что просмотрели их несколько раз. Супруг очень хочет познакомиться с госпожой Рифеншталь. Сейчас он пытается разыскать ее в Мюнхене.
Меня это порядком позабавило, но до поры до времени я предпочла помалкивать. И лишь когда американка с воодушевлением начала описывать отдельные сцены из моих фильмов, не преминула ей сказать по-английски:
