«Джумбо»,
[520] доставивший меня в Нью-Йорк, кружил над городом с полчаса. Когда мы наконец оказались на земле, дождь лил как из ведра. Нужный мне самолет в Денвер вылетал из другого аэропорта. Проблуждав по бесконечным коридорам аэропорта Кеннеди с тяжелым ручным багажом, обессиленная, но все же вовремя успевшая к окну регистрации, я услышала, что из-за сильной грозы вылет откладывается на несколько часов. Спустя сутки прибыв в довольно-таки издерганном состоянии в Денвер, мне предстояло узнать ужасное: чемоданы с гардеробом для торжества из-за дождевых потоков в Нью-Йорке промокли насквозь. Вечерние платья полиняли, и их невозможно было надеть. Узнав о таком несчастье, Стелла Пенс, юная супруга Билла, принялась утешать меня и всячески покровительствовать. С того момента все окружающие меня невероятно баловали.
В Теллуриде, в отеле «Маниту Лодж», разместившаяся в соседнем номере актриса Глория Свенсон прежде всего заключила меня в объятия. Несмотря на свой возраст, выглядела она блестяще, все еще сохранив невероятный темперамент. У нее была особая манера испытующе смотреть на вас своими зелеными кошачьими глазами. Пауль Конер, один из известнейших голливудских киноагентов, которого я помнила по нашему гренландскому фильму «SOS! Айсберг» как руководителя производства — с тех пор прошло 42 года, — просил Глорию из-за моего присутствия бойкотировать фестиваль в Теллуриде. Отговаривал Конер и Фрэнсиса Форда Копполу, и других деятелей искусства. Но никто из них не дал себя запугать. Прибыли все звезды, и даже в большем составе, чем предполагали устроители фестиваля.
Небольшое местечко лихорадило от возбуждения. В Теллуриде, помимо всех прочих развлечений, имелись отменные рестораны с интернациональной кухней, по достоинству оцененной многими звездами. И все-таки мне было как-то не по себе. Я узнала, что американский Еврейский конгресс направил резкий протест организаторам фестиваля, в котором осуждалось мое приглашение и одновременно требовалось, чтобы Фрэнсис Коппола и Глория Свенсон тоже отказались от участия в мероприятии. Тучи сгущались над маленьким, романтически расположенным городом. Я приготовилась уехать тотчас же, но организаторы этого не допустили, даже сам бургомистр Теллуриде Джерри Розенфельд, еврей по национальности, попросил меня остаться. Он заверил, что предприняты все меры предосторожности, дабы избежать беспорядков. Что прикажете делать? Я чувствовала себя смертельно несчастной, нервничала, беспокоилась.
Когда на экране «Шеридан-Опера Хауз» демонстрировался «Голубой свет», как раз стояла полная луна. Какое совпадение! В этом фильме деревушка Санта-Мария выглядит такой похожей на Теллуриде, и крыши в киноленте освещены лунным светом, как и в тот фестивальный вечер. Вокруг театра толпились люди. Меня провели внутрь через запасной вход с обратной стороны здания, стало известно, что полицейские проверяли каждого посетителя на наличие оружия — такого я еще никогда не переживала. Не исключалась и возможность проведения демонстраций, правда, ничего подобного не произошло. Дрожа, сидела я в ложе. Пока шел фильм, никто не проронил ни слова. Когда же он закончился и включили свет, разразился нескончаемый шквал аплодисментов. Джеймс Кард, директор фестиваля, вручил мне серебряную награду. Ал Миллер, спикер фестивального Комитета, сказал, что «Голубой свет» — вечно длящееся завещание из прошлого великого искусства кино. Но настоящий гром рукоплесканий раздался на следующий день после просмотра фильма об Олимпиаде. Эту картину зрители приветствовали овациями, стоя.
Когда на следующий день журналист спросил Глорию Свенсон, что она думает о спорах вокруг моего имени, она ответила без лишних церемоний: «Рифеншталь что, разве размахивает нацистским флагом? Кроме того, Гитлер давно мертв».
И Фрэнсис Форд Коппола выказал мне свои симпатии. Он пригласил меня отобедать с ним в Сан-Франциско, где занимался монтажом киноленты «Крестный отец-II». Копполу интересовала техника монтажа в моих фильмах. Часы, проведенные с этим гениальным режиссером, внешне похожим на большого плюшевого мишку, стали для меня событием. Действительно, нам было о чем поговорить, ведь мы оба — фанаты кино.
На том кинофестивале присутствовали и другие деятели искусств, вызвавшие интерес у публики, например, Душан Макавеев,
[521] чей необычный эротический фильм «Сладкое кино» впервые был показан в Теллуриде. Едва ли мыслимы большие противоречия, чем у меня с этим высокоталантливым югославским режиссером, но тем не менее он тогда предложил мне сотрудничество.
Фестиваль имел огромный успех, усилия организаторов оправдались. Несмотря на то, что у меня появилось достаточно причин быть довольной и даже счастливой, все же сердце ныло. Очень угнетали все громче раздававшиеся обвинения в мой адрес. А когда появились те восемь молодых людей-демонстрантов, на плакатах которых можно было прочесть, что я со своим фильмом 1934 года «Триумф воли» тоже несу ответственность за миллионы трупов в немецких концлагерях, их упреки ранили меня снова. После чудовищной клеветы, распространявшейся обо мне десятилетиями, можно понять подобные акции протеста. Но, в противоположность ситуации на родине, за рубежом я всегда находила друзей. Как ни глубоко трогал успех в Теллуриде, именно там окончательно стало ясно, что мне никогда не освободиться от теней прошлого. Но я нашла в себе силы без горечи примириться со своей судьбой.
Теперь следовало лететь в Чикаго на фестиваль «Фильмы, снятые женщинами», куда меня в качестве почетного гостя пригласили его президенты Лорел Росс и Камилла Кук. И на этом кинофоруме планировалось демонстрировать «Голубой свет». Однако из опасений, что в Чикаго могут произойти неприятности, схожие с теми, которые довелось пережить в Теллуриде, я отказалась от участия в данном мероприятии.
Ураган «Фифи»
Из Нью-Йорка мы вместе с Хорстом вылетели через Майами в Гондурас. После бурных дней в Теллуриде я очень обрадовалась возможности погрузиться в морские глубины. Добирались мы туда, неоднократно приземляясь, и в результате оказались на острове Роатан. Полная хлопот поездка себя оправдала. Маленький отель «Спайгласс Хилл», окруженный пальмами, располагался на холме недалеко от моря. Его владельцы мистер Бельвилю и его жена Хэппи приняли нас как друзей. Мы с нетерпением ждали новых подводных впечатлений. Несмотря на то, что Хорст и я в тот момент оказались единственными гостями, нас опекали и инструктор по подводному плаванию, и очаровательная Жанет, которая на следующий день после нашего прибытия отправилась вместе с нами в море. Вода была кристально чистая, и уже после погружения я впервые так близко увидела неподвижно лежащую большую акулу — так называемую акулу-ангела, как говорит само ее нежное имя, неопасного морского обитателя. Она выглядела великолепно и неспешно удалилась, завидев нас. Затем Жанет проводила нас по длинному темному тоннелю. Плыть здесь одна я бы не рискнула. Постепенно темноту прорезал свет, и перед нами развернулся удивительный спектакль: тысячи серебристых рыб плавали в воде, пронизанной солнечными лучами. Мы находились в большом гроте, который, как собор, смыкал здесь свой свод — вокруг темные коралловые стены и над нами купол, переливающийся голубым, зеленым и серебряным. Зрелище, захватывающее дух.
